Смерть под маской красоты (сборник) - Кларк Мэри Джейн - Страница 45

Каждое утро следующих трех недель он проводил все время с Тиффани. Ему нравилось держать ее у себя. Тайная комната была яркой и веселой. На полу лежала толстая желтая подстилка, не хуже удобного матраса, а комнату он набил книгами и играми.

Он даже покрасил примыкающую к комнате глухую ванную веселым красным и желтым и установил там компактный душ. Каждое утро он запирал ее в ванной, и пока она принимала душ, он пылесосил и протирал тайную комнату. Он держал ее в безупречной чистоте. Как и все остальное в своей жизни. Мужчина не переносил нечистоплотности. Каждый день он выкладывал для девушки чистую одежду. Заодно он выстирал и выгладил ту одежду, в которой ее привез, как делал и для остальных. Даже вычистил ее куртку, дурацкую куртку с названиями городов со всего мира. Он не хотел ее чистить, но заметил пятно на рукаве, которое привело его в бешенство. Он не мог выбросить это пятно из головы. И в конце концов сдался.

Он тратил кучу денег на чистку собственной одежды. Иногда, просыпаясь, обнаруживал, что пытается стряхнуть крошки с простыни. Интересно, связано ли это с какими-то воспоминаниями? Детство вызывало много вопросов, вещей и событий, которые он плохо помнил. Но, возможно, так даже лучше.

Он знал, что ему повезло. Он может проводить все время с женщинами, которых сам выбирает, поскольку ему не нужно работать. Ему не требовались деньги. Его отец ни разу не потратил и цента на что-либо, кроме самого необходимого. Когда он окончил среднюю школу и начал работать у застройщика, отец потребовал, чтобы он отдавал ему все чеки с зарплатой.

– Огэст, я экономлю ради тебя, – сказал он. – Тратить деньги на женщин – никчемное расточительство. Они все вроде твоей матери – берут все, что у тебя есть, и уезжают с другим парнем в Калифорнию. Она говорила, что была слишком молода, когда мы поженились, что девятнадцать лет – слишком рано для ребенка. Моей матери было в самый раз, сказал я ей.

Десять лет спустя его отец внезапно скончался, и Огэст был поражен, обнаружив, что все эти годы подсчетов каждого цента отец вкладывал деньги в акции. В тридцать четыре года он, Огэст Менш, стал стоить больше миллиона долларов. И теперь мог позволить себе путешествовать и жить так, как захочется. Так, как он мечтал долгие годы, сидя по вечерам дома и слушая рассказы отца о том, как мать пренебрегала им в детстве. «Она оставляла тебя в манеже на много часов. А когда ты плакал, швыряла тебе бутылочку или пару крекеров. Ты был ее заключенным, а не ребенком. Я покупал детские книжки, но она ничего тебе не читала. Я приходил домой с работы и видел, как ты сидишь, весь в молоке и крошках, замерзший и брошенный».

Огэст переехал сюда в прошлом году, задешево арендовал меблированный жалкий таунхаус и сам сделал необходимый ремонт. Он покрасил стены, отскреб кухню и ванную, пока те не засверкали, почистил мебель и каждый день натирал полы. Его аренда истекала первого мая, всего через двадцать дней. Он уже предупредил домовладельца, что собирается съехать. К тому сроку он уже должен заполучить Мэтьюз, и придет время двигаться дальше. Он оставит это место в отличном состоянии. Следует только избавиться от всех усовершенствований тайной комнаты, чтобы никто потом не заподозрил, для чего она служила.

Он думал, сколько же городов сменил за последние десять лет. Он давно сбился со счета. Семь? Восемь? Или больше? Начиная с Сан-Диего, где он нашел свою мать. Ему нравился Вашингтон, здесь хотелось бы остаться подольше. Но после Бри Мэтьюз это будет плохой идеей.

«Какой гостьей она окажется?» – думал он. Тиффани была испуганной и разозленной. Она смеялась над книгами, которые он ей покупал, и отказывалась их читать. Говорила, что ее семья бедна, что у них нет денег. Как будто его интересовали деньги. Она говорила, что хочет рисовать. Он даже купил для нее мольберт и краски.

Она и в самом деле начала одну картинку, пока гостила у него. На картине целовались мужчина и женщина. Она была задумана как копия «Поцелуя» Климта. Он сорвал картину с мольберта и сказал ей скопировать одну из тех милых иллюстраций из детских книг, которые он накупил. Именно тогда она схватила открытую банку с краской и швырнула в него.

Огэст Менш практически не помнил следующие минуты, только липкую массу на куртке и брюках. И как он бросился на нее.

На следующий день ее тело выловили из канала Вашингтона, и полиция допрашивала ее бывшего дружка. Дело было во всех газетах. Он смеялся над их предположениями, где она могла пропадать эти три недели.

Менш вздохнул. Ему не хотелось сейчас думать о Тиффани. Он хотел еще раз пропылесосить и вычистить комнату, как следует подготовиться к приходу Мэтьюз. А потом ему нужно закончить вытаскивать раствор, скрепляющий блоки, которые разделяют его и ее подвалы.

Он вытащит достаточно блоков, чтобы пробраться в подвал Мэтьюз. Потом принесет ее сюда тем же путем. Огэст знал, у нее стоит охранная система, но толку от нее не будет. А потом он поставит блоки на место и тщательно зацементирует.

Был вечер воскресенья. Он весь день следил за ее домом. Мэтьюз не выходила. Последнее время по воскресеньям она оставалась дома, с тех пор как перестал приходить Картер. Тот не показывался здесь уже пару недель.

Он смахнул невидимую пылинку. Завтра в это же время она будет с ним; она составит ему компанию. Он купил для нее пачку книжек доктора Суса[15]. Остальные книги он убрал. Некоторые были забрызганы красной краской. И все они напоминали ему о том, как Тиффани отказывалась их читать.

Все эти годы он старался обеспечить своих гостий комфортом. И не его вина, что они вечно оказывались неблагодарными. Он помнил, как одна, в Канзас-Сити, заявила ему, что хочет стейк. Он купил здоровенный стейк, самый толстый, какой смог найти. А когда вернулся, оказалось, что во время его отсутствия она пыталась сбежать. Она вовсе не хотела стейк. Он вышел из себя. И плохо помнил, что случилось после.

Он надеялся, что Бри окажется приятнее.

Скоро он узнает. Завтра утром он сделает свой ход.

– А это еще что? – пробормотала себе под нос Бри, стоя на лестнице, ведущей в подвал; из подвала смежного дома доносился слабый скрежет.

Она покачала головой. Какая разница? Все равно не спится. Звук, правда, раздражал. Еще только шесть утра понедельника, а Менш уже занялся какими-то самодельными работами… Наверняка очередное усовершенствование, все как с иголочки, раздраженно подумала она.

Она вздохнула. Похоже, сегодня будет поганый день. И насморк паршивый. Незачем было вставать в такую рань, но ей все равно не спалось. Вчера она мерзко себя чувствовала, весь день провалялась в постели. Даже не удосужилась поднять телефонную трубку, только слушала сообщения. Никого из близких. Бабуля не звонила, и мистер Кевин Картер не утруждался потыкать пальцем в кнопочки.

Ладно, простужена она или нет, в девять утра ей нужно быть в суде, пытаться заставить первого подрядчика заплатить за якобы сделанный им ремонт крыши, который ей пришлось делать заново. Не говоря уже об оплате ущерба, причиненного протечкой. Бри решительно закрыла дверь подвала и пошла на кухню, выжала грейпфрут, сделала кофе, поджарила английский кекс и уселась за кухонную стойку.

Она уже начинала воспринимать этот таунхаус не иначе как адскую хибару, но когда все повреждения отремонтируют, надо признать, он станет милым домиком.

Бри принялась за завтрак, но поняла, что не может есть. «Я никогда не свидетельствовала в суде, – подумала она. – Вот почему я так нервничаю. Но судья наверняка примет мою сторону. Ни один судья не станет мириться, если его или ее дом превратят в руины».

Бри – от Бриджет – Мэтьюз, тридцать лет, одинокая, голубоглазая и темноволосая, с белоснежной кожей, которая боялась солнца, была, по общему признанию, нервной от природы. Прошлогодняя покупка этого дома по сию пору казалась дорогостоящей ошибкой. «На этот раз мне не следовало слушать бабулю», – подумала она и неосознанно улыбнулась, представив, как бабушка до сих пор обрывает провода из своего поселка для пенсионеров в Коннектикуте, снабжая ее хорошими советами.