Полное собрание сочинений. Том 26. Произведения 1885–1889 гг. Николай Палкин - Толстой Лев Николаевич - Страница 3

Если мы прямо поглядимъ на прошедшее, намъ откроется и наше настоящее. Если мы только перестанемъ сл?пить себ? глаза выдуманными государственными пользами и благами и посмотримъ на то, что одно важно: добро и зло жизни людей, намъ все станетъ ясно. Если мы назовемъ настоящими именами костры, пытки, плахи, клейма, рекрутскіе наборы, то мы найдемъ и настоящее имя для тюрьмъ, остроговъ, войскъ съ общею воинскою повинностью, прокуроровъ, жандармовъ.

Если мы не будемъ говорить: зач?мъ поминать? и не будемъ заслонять д?лъ людскихъ прошедшаго воображаемыми пользами для различныхъ фикцій, мы поймемъ то, что д?лалось прежде, поймемъ и то, что д?лается теперь.

Если намъ ясно, что нел?по и жестоко рубить головы на плах? и узнавать истину отъ людей посредствомъ выворачиванія ихъ костей, то такъ же ясно станетъ и то, что такъ же, если не еще бол?е, нел?по и жестоко в?шать людей или сажать въ одиночное заключеніе, равное или худшее смерти и узнавать истину черезъ наемныхъ адвокатовъ и прокуроровъ. Если намъ ясно станетъ, что нел?по и жестоко убивать заблудшаго челов?ка, то такъ же ясно станетъ и то, что еще нел?п?е сажать такого челов?ка въ острогъ, чтобъ совс?мъ развратить его; если ясно станетъ, что нел?по и жестоко ловить мужиковъ въ солдаты и клеймить какъ скотину, то такъ же нел?по и жестоко забирать всякаго 21-л?тняго челов?ка въ солдаты. Если ясно станетъ, какъ нел?па и жестока опричнина, то еще ясн?е будетъ нел?пость и жестокость гвардій и охраны.

Если мы только перестанемъ закрывать глаза на прошедшее и говорить: зач?мъ поминать старое, намъ ясно станетъ, въ чемъ наши точно такіе же ужасы, только въ новыхъ формахъ. Мы говоримъ: все это прошло. Прошло, теперь ужъ н?тъ пытокъ, блудницъ Екатеринъ съ ихъ самовластными любовниками, н?тъ рабства, н?тъ забиванья на смерть палками и др. Но в?дь только такъ кажется.

Триста тысячъ челов?къ въ острогахъ и арестантскихъ ротахъ сидятъ запертые въ т?сные, вонючіе пом?щенія и умираютъ медленной т?лесной и нравственной смертью. Жены и д?ти ихъ брошены безъ пропитанія, а этихъ людей держатъ въ вертеп? разврата – острогахъ и арестантскихъ ротахъ, и только смотрители, полновластные хозяева этихъ рабовъ, суть т? люди, которымъ на что-нибудь нужно это жестокое безсмысленное заключеніе. Десятки тысячъ людей съ вредными идеями въ ссылкахъ разносятъ эти идеи въ дальніе углы Россіи и сходятъ съ ума и в?шаются. Тысячи сидятъ по кр?постямъ и или убиваются тайно начальниками тюремъ или сводятся съ ума одиночными заключеніями. Милліоны народа гибнутъ физически и нравственно въ рабств? у фабрикантовъ. Сотни тысячъ людей каждую осень отбираются отъ семей, отъ молодыхъ женъ, пріучаются къ убійству и систематически развращаются. Царь русскій не можетъ вы?хать никуда безъ того, чтобы вокругъ него не была ц?пь явная сотенъ тысячъ солдатъ, на 50 шаговъ другъ отъ друга разставленная по дорог?, и тайная ц?пь, следящая за нимъ повсюду. Король сбираетъ подати и строитъ башни, и на башн? д?лаетъ прудъ, и въ пруду, выкрашенномъ синей краской, и съ машинами, представляющими бурю, катается на лодк?. А народъ мретъ на фабрикахъ: и въ Ирландіи, и во Франціи, и въ Бельгіи.

Не нужно им?ть особой проницательности, чтобы вид?ть, что в наше время все то же, и что наше время полно т?ми же ужасами, т?ми же пытками, которые для сл?дующихъ покол?ній будутъ такъ же удивительны по своей жестокости и нел?пости.

Бол?знь все та же, и бол?знь не столько т?хъ, которые пользуются этими ужасами, сколько т?хъ, которые приводятъ ихъ въ исполненіе. Пускай бы Петры, Екатерины, Палкины, Баварскіе короли пользовались въ 100, въ 1000 разъ бол?е. Пускай [бы] устраивали башни, театры, балы, обирали бы народъ. Пускай Палкинъ зас?калъ бы народъ, пускай теперешніе злод?и в?шали бы сотнями тайкомъ въ кр?постяхъ, только бы они д?лали это сами, только бы они не развращали народъ, не обманывали его, заставляя его участвовать въ этомъ, какъ стараго солдата.

Ужасная бол?знь эта, бол?знь обмана о томъ, что для челов?ка можетъ быть какой-нибудь законъ выше закона любви и жалости къ ближнимъ и что потому онъ никогда не можетъ ни по чьему требованию д?лать очевидное несомн?нное зло своимъ братьямъ, убивая, зас?кая, в?шая ихъ, сажая въ тюрьмы, забирая ихъ въ солдаты, отбирая отъ нихъ подати.

1880 л?тъ [тому назадъ] на вопросъ фарисеевъ о томъ, позволительно давать подать Кесарю или н?тъ, сказано: отдавайте Кесарево Кесарю, а Божье Богу.

Если бы была у людей въ наше время хоть слабая в?ра въ ученіе Христа, то они считали бы должнымъ Богу хоть то, чему не только словами училъ Богъ челов?ка, сказавъ: «не убій»; сказавъ: «не д?лай другому того, чего не хочешь, чтобы теб? д?лали»; сказавъ: «люби ближняго какъ самого себя», – но то, что Богъ неизгладимыми чертами написалъ въ сердц? каждаго челов?ка: любовь къ ближнему, жалость къ нему, ужасъ передъ убійствомъ и мучительствомъ братьевъ.

Если бы люди в?рили Богу, то они не могли бы не признавать этой первой обязанности къ Нему, исполнять то, что Онъ написалъ въ ихъ сердц?, т. е. жал?ть, любить, не убивать, не мучать своихъ братьевъ. И тогда слова: Кесарево Кесарю, а Божье Богу им?ли бы для нихъ значеніе.

Царю или кому еще все, что хочешь, но только не Божіе. Нужны Кесарю мои деньги – бери; мой домъ, мои труды – бери: Мою жену, моихъ д?тей, мою жизнь – бери; все это не Божіе. Но нужно Кесарю, чтобъ я поднялъ и опустилъ прутъ на спину ближняго; нужно ему, чтобы я держалъ челов?ка пока его будутъ бить, чтобы я связалъ челов?ка или съ угрозой убійства, съ оружіемъ въ рук? стоялъ надъ челов?комъ, когда ему д?лаютъ зло, чтобы я заперъ дверь тюрьмы за челов?комъ, чтобы я отнялъ у челов?ка его корову, хл?бъ, чтобы я написалъ бумагу, по которой запрутъ челов?ка или отнимутъ у него то, что ему дорого – всего этого я не могу, потому что тутъ требуются поступки мои, а они то и есть Божіе. Мои поступки это то, изъ чего слагается моя жизнь, жизнь, которуя я получилъ отъ Бога, я отдамъ Ему одному. И потому в?рующій не можетъ отдать Кесарю то, что Божіе. Идти черезъ строй, идти въ тюрьму, на смерть, отдавать подати Кесарю – все это я могу, но бить въ строю, сажать въ тюрьму, водить на смерть, собирать подати – всего этого я не могу для Кесаря, потому что тутъ Кесарь требуетъ отъ меня Божіе.

Но мы дошли до того, что слова: «Богу Божіе» для насъ означаютъ то, что Богу отдавать коп?ечныя св?чи, молебны, слова – вообще все, что никому, т?мъ бол?е Богу, не нужно, а все остальное, всю свою жизнь, всю святыню своей души, принадлежащую Богу, отдавать Кесарю!

–

[ВАРИАНТЫ К «НИКОЛАЮ ПАЛКИНУ».]

* № 1.

[Апрњль 1886 г.]

Мы ночевали у 95 л?тняго солдата. Онъ служилъ при Александре I и Никола?.

– Что умереть хочешь?

– Умереть! Еще какъ хочу. Прежде боялся, а теперь объ одномъ прошу Бога, только бы причаститься – покаяться – а то гр?ховъ много.

– Какіе же гр?хи?

– Какъ какіе? Тогда служба была не такая. Александра хвалили солдаты – милостивъ былъ. A мн? довелось служить при Никола? Палкин?.1 Такъ его солдаты прозвали. Тогда что было, заговорилъ онъ, оживляясь. Тогда на 50 палокъ и партокъ не снимали, а 150, 200, 300. На смерть запарывали. Д?ло подначальное. Теб? всыпятъ 150 палокъ за солдата (отставной солдатъ былъ унтеръ-офицеръ и теперь кандидатъ) а ты ему 200. У тебя не заживетъ отъ того, а его мучаешь. Вотъ и гр?хъ. Тогда что было. До смерти унтеръ-офицера убивали. Прикладомъ али кулакомъ. Онъ и умретъ, а начальство говоритъ «властью Божьей помре».

Онъ началъ разсказывать про сквозь строй. Изв?стное ужасное д?ло. Ведутъ, сзади штыки, и вс? бьютъ, а сзади солдатъ ходятъ офицеры и ихъ бьютъ: «бей больн?й». Подушка кровяная на всю спину, и въ страшныхъ мученіяхъ смерть. Вс? палачи, и никто не виноватъ. Кандидатъ2 такъ и сказалъ, что не считаетъ себя виноватымъ. – «Это по суду».