На воздушных столбах - Беляев Александр Романович - Страница 2

— Это мне хорошо известно, — кивнул Лик головой.

— Ну, вот, остальное понятно. Наблюдательные люди давно обратили внимание на парящий полет орлов. Распластавшись в воздухе, не двигая крыльями, они могут парить часами, выглядывая добычу. Что их держит? Восходящие токи воздуха. Этот опыт оставалось применить к планерам.

— Значит, ваши круглые площадки, которые мы видели…

Это основания «воздушных столбов», восходящих течений, которые поднимают вверх наши планеры. Аппарат запускается с одной площадки, набирает высоту и летит планирующим спуском до следующего «воздушного столба», который вновь поднимает его, и так далее. Шахматный порядок воздушных столбов дает возможность избрать любое направление. Все это очень просто.

— И тем не менее даже у нас за границей до сих пор не существует постоянного безмоторного воздушного сообщения!

— Даже у вас за границей, — несколько обидчиво повторил Муссе. — В том-то и дело, что ваша заграница никогда не в силах будет создать такое сообщение, по крайней мере, пока там существует частная собственность. Земля там разбита на мелкие участки, да и тесно у вас. Этот простой, но целесообразный способ передвижения по воздуху мог быть создан только у нас в СССР с его обобществленной землей и плановым хозяйством. Многое недоступно для капиталистической заграницы… Сегодня мне нездоровится, а завтра я все покажу вам.

Муссе, сославшись на нездоровье, скоро ушел в спальню, предоставив Лику на досуге размышлять обо всех выгодах безмоторно-планового хозяйства вообще и безмоторного летания в частности.

На другой день Муссе разбудил меня на заре. Он сообщил, что ночью получил радио: его срочно вызывают в самый южный уголок совхоза, у афганской границы. Так как дело, по которому его вызывали, интересовало и меня, я решил лететь вместе с Муссе.

— А с Ликом как быть? — спросил я его.

— Мой помощник все покажет ему, — ответил Муссе и охнул. Я посмотрел на Муссе. Он выглядел совсем скверно, и я предложил отложить полет. — Нельзя. Дело неотложное. Вы умеете управлять планерами и аэропланами?

Со стыдом я должен был признаться, что не умею.

— Скверно… А я едва ли справлюсь сегодня с этим делом… На ногах еле стою. Придется взять с собою Мемета Мухаматжи. А не хотелось бы… — И, помолчав, Муссе добавил: — Не нравится мне этот Мемет. Что делать, на границе поневоле становишься подозрительным. За нами следят сотни враждебных глаз. Не столько афганских, сколько английских. Боятся англичане за свою Индию… Ну, ничего, — заключил Муссе, как бы успокаивая самого себя. — Вы будете со мною. Мухаматжи, я так предполагаю, афганец, хотя и выдает себя за уроженца здешних мест. Он служит у нас в совхозе. Сегодня у него выходной день, он не откажется. Мы будем в четыре глаза наблюдать за ним. А заменить некем — все на работе…

— Может быть, все-таки отложить полет?

— Невозможно. Без меня там вся работа станет.

Муссе позвонил по телефону и вызвал Мемета.

Быть может, оттого что я был уже предубежден против этого человека, но Мемет мне не понравился. У него были беспокойные, ищущие и шмыгающие глаза и лукавая, слишком любезная улыбка. Он был суетлив и часто оглядывался назад, словно удостоверяясь, что за ним никто не наблюдает. По всему видно, что неглуп, а еще больше хитер. Предложение Муссе заметно обрадовало его, хотя он и поспешил сдержать свою радость.

— С удовольствием, дорогой товарищ, — сказал он певучим голосом. — С большим моим удовольствием. Мне только надо устроить мои… домашние дела, если позволите. Это займет не более часа. Через час я буду на площадке для взлета. — И, отвесив поклон, он вышел.

Муссе сообщил по телефону своему помощнику, чтобы тот взял под свое покровительство Лика.

Ровно через час мы с Муссе были на взлетной площадке. Мемет запоздал. Зато неожиданно явился Лик. Муссе совсем расхворался, но крепился. Он пояснил Лику, как запускают планеры.

— У нас это теперь механизировано. Вот смотрите, сейчас полетит один планер. Они у нас почти все бипланы с довольно большой грузоподъемностью. Видите скат, выходящий на площадку? Отсюда и запускают.

Пока Муссе говорил, из ангара вывели большой планер и подвезли к площадке. Сверху спускался тонкий трос, к которому и прикрепили планер. На площадке один рабочий повернул рычаг, и планер был легко втащен наверх. Трос отцепили, вращающаяся круглая площадка повернула планер головной частью к скату. Все это заняло не больше минуты. Два летчика уселись в кабину планера. Тот же рабочий, который втащил планер, прикрепил его хвост к тросу, на этот раз резиновому. Два других резиновых троса, расходящиеся в стороны, были прицеплены к носовой части аппарата. Затем по сигналу задний резиновый трос был отцеплен, а передние рванули планер вперед и механически отцепились. Планер вылетел, словно камень из пращи. Летчик сделал вираж, и планер, поднимаемый теплым восходящим воздушным течением, начал спиральными кругами забирать высоту. Поднявшись метров на пятьсот, летчик опять повернул руль, и на этот раз планер направился по прямой линии к следующему воздушному столбу, медленно снижаясь.

— Полетели! — сказал Муссе.

Белый автомобиль подкатил к площадке, и из него вышел Мемет, несколько взволнованный, но, как всегда, любезно улыбающийся.

— Простите, что немного задержался, — сказал он. — Надо было устроить кое-какие домашние дела.

Мы уселись в планер, попрощались с Ликом и вкатились на верхнюю площадку. Бедный Муссе едва держался на ногах, он почти упал в кресло для пассажиров и закрыл глаза. Мемет уселся у руля. Нас рвануло. Муссе качнулся головой вперед, я ухватился за ручки кресла. Мы полетели. Лик махал шляпой.

— До завтра! — крикнул я ему.

Мемет, видимо, был неплохим пилотом. Он ловко управлял, и мы поднимались вверх с гораздо большей быстротой, чем предыдущий планер. Мемет взял направление на юго-восток.

Я испытывал новое и очень приятное ощущение. Здесь не было бича пассажирских аэропланов — ужасающего грохота моторов. Тишина стояла такая, как будто мы летели на аэростате, молчаливо несущемся по воле ветра. Кабина была открытая. Планер обладал значительно меньшей скоростью, чем аэропланы, и поэтому встречный ветер не очень беспокоил меня. Верхние крылья защищали от знойных лучей. Приятное путешествие. Здесь можно было даже курить, не боясь взрыва, а сгореть планер не мог: он был весь металлический. Можно было разговаривать, хотя шепотом. Благодаря ровному рельефу местности на нашем пути не было ни воздушных ям, ни «бугров». Мы летели плавно, незаметно снижаясь.

— Вот настоящее путешествие для успокоения нервов, — сказал я, обращаясь к Муссе. Он открыл глаза, воспаленные и мутные, что-то промычал в ответ и еще ниже склонил голову.

«Однако с ним совсем скверно», — подумал я. Мемет пел однообразную коротенькую восточную песню. Грустный мотив он умудрялся петь как-то по-веселому. Видимо, он был в отличном настроении.

Внизу, насколько хватал глаз, расстилались бесконечные хлопковые поля — темно-зеленый ковер с узором дорог блестящих арыков и белых кругов. Там и сям, как ласточки, реяли планеры. На воздушных столбах они встречались, пролетая друг над другом, и летчики обменивались приветствиями — совсем как рыбаки на море. Снижаясь перед воздушным столбом; мы слышали крики и песни работавших на полях людей.

Постепенно рельеф местности изменился. Появились небольшие холмы. Сплошные хлопковые поля начали перемежаться с тучными лугами, на которых паслись стада тонкорунных овец. С высоты они казались белоснежным прибоем, медленно катящимся по зеленой глади океана.

На безоблачном небе появились кучевые облака, тянувшие на юг. Я заметил, что Мемет часто поглядывает на облака, не прекращая петь свою грустно-веселую песенку. Группа довольно густых облаков привлекала его особенное внимание. И вдруг, вместо того чтобы направить планер к воздушному столбу, Мемет свернул с прямой линии, и мы полетели к кучевому облаку, медленно несущемуся впереди нас. Что бы могло это значить? Беспокоиться, впрочем, пока было не о чем. Мемет — надежный пилот и хорошо знает дорогу. Быть может, мы приближались к цели нашего путешествия, и нам надо было свернуть в сторону. Я посмотрел вопросительно на Муссе. Он спал или лежал в забытьи. Между тем наш планер уже догнал медленно летевшую группу кучевых облаков и теперь летел под ними. Я заметил, что планер начинает постепенно забирать высоту. Мы летели «на хвосте тучи». Мне вспомнились объяснения Муссе: планеристы научились использовать восходящие токи воздуха под кучевыми облаками. Но в этой местности облака вообще редкость, и на них нельзя рассчитывать как на надежный «способ передвижения». Что же заставило Мемета воспользоваться неожиданными услугами облаков?.. В недоумении я посмотрел вниз и удивился еще больше. Хлопковые поля и пастбища кончились. Мы летели над бесплодной пустыней. Нигде не видно было ни «подъемных» кругов, ни аэродромов, ни даже жилья… А планер продолжал идти вслед за облаками, прямо на восток.