Если однажды жизнь отнимет тебя у меня... - Коэн Тьерри - Страница 30

Глубоко взволнованный, он прочитал и последнюю страницу, написанную накануне катастрофы.

Габриэль закрыл компьютер. Зеркало напротив него показало человека, с которым он только что познакомился. Ему показалось, что он видит на его лице след душевных мучений: затаенная неуверенность в глазах говорила о его неуверенности в мире. В них были печаль и тайная стыдливость. Морщинки вокруг глаз, морщины на лбу. Теперь он ясно читал в лице этого человека тревоги, страхи, тоску. А поначалу он показался ему бездумным тупым алкоголиком, варваром, животным.

Теперь Габриэль испытывал сочувствие к Александру, и его удивляло, что он его испытывает. Почему он его испытывает? Потому что живет в его шкуре?

— Ну и как? Искал в кабинете воспоминания? — Дженна стояла в дверях, держась рукой за косяк.

— Да. Но ничего не нашел.

— Я сварила кофе, — сказала она, приглашая его следовать за собой.

В кухне он не сразу решился. Эта история его не касается! И все-таки любопытство взяло верх.

— Что произошло вечером перед аварией?

— То есть?

— Что произошло между нами?

— Ничего особенного. Поссорились.

— Да, но… Из-за чего?

— Ты же знаешь, мы постоянно ссоримся. Из-за всего. Но в этот вечер ты превзошел сам себя.

— Объяснись…

— С самого начала повел себя странно… Сказал, что сожалеешь о своих поступках, что хочешь все исправить, вернуть прошлое, — перечисляла Дженна меланхолично.

— Но это же… хорошо. Разве нет?

— Хорошо, если бы ты ограничился этой своей декларацией. Мне трудно было тебе поверить, но говорил ты искренне. В конце концов ты меня растрогал. Ты вдруг стал таким, каким я тебя знала, — увлеченным, полным надежд, веры в будущее. Я почувствовала себя счастливой, но это был миг, короткий миг. Я готова была простить тебя, забыть свои страдания, ночи, когда я ждала тебя и плакала… Но ты тут же открыл мне истинную причину твоего раскаяния. Можно себе представить, как горько мне стало после такой ослепительной, неслыханной надежды.

— Истинную цель?

— Да. Ты просто решил мной манипулировать. Как только я проявила слабость, ты объявил, что хочешь уехать куда-нибудь, хочешь дать нам новый шанс.

— И что же?

— Что для этого мы должны продать нашу фирму. И у тебя даже есть покупатель.

— И что тебе показалось подозрительным?

— Несколько недель назад ты мне уже говорил об этом своем намерении, и я тогда не согласилась. Не потому, что была так уж против… Скорее хотела тебе досадить. А ты за моей спиной продолжал вести переговоры. Но без меня тебе нашей фирмы не продать, у тебя же всего двадцать пять процентов акций, потому что я финансировала фирму, когда она делала первые шаги. Но твоему покупателю нужен контрольный пакет, и значит, я должна уступить свои. Вот ты и решил мной манипулировать. Но я держу тебя этими акциями. Не хочу, чтобы ты ушел от меня. Это мой единственный козырь. И я тебе это сказала.

Дженна опустила глаза, стыдясь, что обнаружила, как сильно она его любит. Габриэля растрогало ее чувство. Ему хотелось обнять ее, успокоить, утешить по-дружески, но она истолковала бы его порыв иначе. Он не имел права вмешиваться в сплетение сложных чувств, где он не отвечал ни за уток, ни за основу.

— Я думаю… что был совершенно искренен, — выговорил он наконец, желая утешить Дженну.

Она посмотрела на него с удивлением.

— К тебе возвращается память?

— Нет, я так чувствую.

Габриэль мог бы сказать ей о дневнике, найденном в кабинете ее мужа, о трогательной странице, которой он доверил свое желание вернуться к жене, но почувствовал, что не вправе это делать. И еще почувствовал опасность для себя: семейные дела Александра могли отвлечь его от выполнения собственных обязательств.

— Так, значит, у тебя семьдесят пять процентов акций? — спросил он.

Она грустно улыбнулась:

— Деловой человек не дремлет.

Он взмахнул рукой, отметая ее сомнения и подозрения.

— Я просто пытаюсь быть в курсе ситуации.

— Нет, шестьдесят пять.

Габриэль почувствовал, что по спине у него пробежали мурашки.

— А десять процентов принадлежат… Луи.

— Ты вспомнил, да?

— Нет, сделал логическое заключение.

Габриэль больше не сомневался: сон был посланием. Но от кого? И что он ему сообщал?

Дженна исподтишка посматривала на мужа, пока тот пил кофе.

Габриэль куда острее, чем Дженна, страдал от необычной ситуации: сначала он был обманщиком, чувствовавшим себя в полном праве распоряжаться Александром, который отнял у него жизнь, но теперь, в эпицентре сложных интимных отношений, им владело чувство вины перед доверчивой, болезненно чувствительной публикой, которую он морочил.