Наковальня мира - Бейкер Кейдж - Страница 16

— И сколько мне это будет стоить? — сердито пробурчал Смит, пытаясь поудобнее устроиться на лежанке. Он только что уладил все денежные вопросы с управляющим исключительно благодаря тому счастливому обстоятельству, что кузен обеспечил его дорожными чеками.

— Вы можете расплатиться вот этим, — ответил доктор, вкладывая в ладонь Смита какой-то предмет. Взглянув на подарок, караванщик увидел нечто похожее на небольшой глиняный диск на плетеном шнурке. Смит надел его на шею.

— Спасибо, — поблагодарил он доктора.

— Будьте осторожны, Смит, — предупредил его йендри.

— Непременно, — заверил его караванщик. — Ведь где-то все еще бродит Цветущий Тростник. Знаете, слушая, как ваши люди рассказывают, насколько вы лучше нас, я всегда думал, что это, вероятно, правда. И был очень разочарован, когда узнал, что среди вас есть такие же лицемеры, как и среди нас. Или ваша религия оправдывает убийства?

Доктор поморщился:

— Хм, моя религия не оправдывает.

— Как же тогда такой человек, как Цветущий Тростник, стал убийцей?

После довольно продолжительного молчания доктор печально произнес:

— Кто знает, что творится у него на душе? Порой любовь оставляет после себя гораздо больше смертей, чем самая лютая ненависть.

Смит кивнул. Этот урок он усвоил уже давно.

— Ступайте с миром, господин старший караванщик, — сказал доктор и дотронулся до лба Смита, словно благословляя его.

Повозки, покачиваясь, двинулись вперед, как только механики направили колеса в колеи. Стражники открывали ворота. Как всегда в последние минуты перед отъездом, вокруг царила суматоха. Горицвет протрубила отправление, и караван покатил в лес, наполненный яркими листьями, оставляя позади все неприятности Красного дома.

Местность, по которой они проезжали, была довольно холмистой, приходилось то подниматься, то спускаться по отвесному склону. Механики с усилием нажимали на педали, и мускулы у них на ногах вздулись так, что, казалось, готовы лопнуть от напряжения. Неровной была и сама дорога, вымощенная красноватым камнем. Растущие по обочинам деревья своими мощными корнями поднимали каменные плиты, образуя ямки, которые кое-где были небрежно залиты цементом. Дорога петляла среди холмов, вилась по склонам, порой стремительно спускалась на дно ущелья или следовала за изгибами реки, струящейся по долине. Плакучие ивы вдоль берегов сделались бронзовыми после ночных заморозков, а дыхание путешественников в холодном воздухе превращалось в облака седого пара.

Черная Гора все еще маячила над океаном багряной листвы. У Смита, милю за милей наблюдавшего за ней со своей высокой лежанки, было жуткое ощущение, что Гора тоже следит за ним.

Порой, если синевато-серые тучи не скрывали Гору из виду, Смиту казалось, что он различает на вершине какие-то строения: черные зубчатые стены, острые обсидиановые шпили, высокие башни с узкими бойницами, похожие на великанов, сощурившихся от яркого солнечного света. А иногда караванщик не мог разглядеть ничего, кроме беспорядочного нагромождения каменных глыб, базальтовых площадок и срывающихся с неба звезд, которые стремительно исчезали за лесом.

Никто не спускался с таинственных высот и с завываниями не бросался на караван, и когда по вечерам путешественники разбивали лагерь, их окружала глубокая тишина. Даже ребенок Смитов, казалось, успокоился.

Смит старался как следует высыпаться днем, чтобы по ночам быть начеку, но ничего подозрительного не происходило. Только однажды его насторожил отдаленный, внезапно оборвавшийся крик. Впрочем, он мог принадлежать какому-нибудь зверю. По крайней мере, на следующее утро, сворачивая лагерь, путешественники не обнаружили ничего необычного.

Господин Амук тоже не говорил и не делал ничего подозрительного, всю дорогу он флегматично молчал. Горицвет не сумела разглядеть на его теле никаких татуировок, сколько бы времени она ни проводила возле хижины с бассейном. Девушка просто сгорала от любопытства и была сама не своя.

Покрытая опавшими листьями дорога в очередной раз стала спускаться по склону холма, но путешественники заметили, что в лесу сделалось гораздо светлее и сквозь ветви вековых деревьев прорывается свежий ветер. Кроме того, Черная Гора начала уменьшаться и постепенно исчезала позади. Внизу на равнине виднелся дымок далекого города, а где-то на горизонте серебрилось море.

Смит, как всегда, дремал, покачиваясь в повозке, когда пронзительный звук рожка Горицвет заставил его проснуться. Караванщик приподнялся на локте, чтобы осмотреть дорогу, и попытался вспомнить, что означает этот сигнал. Когда рожок зазвучал снова, Смит догадался, что девушка сообщает о приближении встречного каравана. Через несколько секунд Смит и сам увидел его: караван мчался по долине, в которую они как раз спускались.

Он был огромным: около шестидесяти повозок, заполненных всевозможным грузом. На каждой был изображен летящий дракон, символ транспортной компании. Повозками управляли несколько десятков механиков в отполированных до блеска стальных шлемах. Перед караваном бежала сигнальщица, похожая на стройную, мускулистую богиню. Даже пассажиры, с холодным равнодушием глядящие по сторонам сквозь пылезащитные очки, казались важными персонами.

Повозки с легкостью поднимались на холм, навстречу каравану Смита. Во главе, закутавшись в длинный плащ и скрестив руки на груди, восседал старший караванщик. Вместо самострелов к его высокому сиденью был прикреплен дальнобойный лук. За спиной начальника виднелся колчан с добротными охотничьими стрелами, украшенными красными перышками. Смит изумленно посмотрел на караванщика, и тот величественно кивнул, когда его повозка на полной скорости проносилась мимо.

Дети Смитов визжали от восторга и махали руками. Даже господин Амук повернул голову и удостоил караван взглядом. Никто не мог отвести глаз от этого захватывающего зрелища, так что последнюю повозку со строительными балками, сложенными поперек, видели все. Балки выступали по бокам как раз настолько, чтобы задеть упаковочную сетку с фиолетовыми яйцами в последней повозке их каравана.

— Эй! — крикнул Смит, в ужасе оглянувшись.

Но было уже поздно. Упаковочная сетка зацепилась за балки и со звуком оборвавшейся тетивы лопнула. От резкого толчка повозка опрокинулась набок и тащилась вслед за караваном, высекая разноцветные искры. Яйца рассыпались и, подпрыгивая, покатились по склону.

— Стой! — отчаянно заревел Смит, но механики сами все видели и уже начали тормозить.

Встречный караван тем временем поднялся на вершину холма и продолжил свой путь, не обратив никакого внимания на то, что произошло. Зацепившаяся за балки упаковочная сетка развевалась по ветру, посылая последний привет.

Как только караван остановился, Смит сполз со своей лежанки и застонал, глядя на последствия столкновения. Валявшаяся на боку повозка продолжала извергать фиолетовые яйца с бесценным грузом леди Батерфляй. Они скатывались к подножию холма и исчезали в кустарнике. Одно яйцо было раздавлено колесом. Смит, хромая, подошел и поднял его. Посыпались осколки разноцветного стекла и обрывки хрупких, как сухой лист, крыльев, переливающихся всеми цветами радуги.

Смит выругался и без сил опустился на землю.

Механики вскочили со своих мест и бросились к опрокинутой повозке, чтобы осмотреть ее и по возможности снова поставить на колеса.

— Эй, вы, поосторожнее, не наступите на яйца! — крикнула им вслед госпожа Смит, приближаясь к старшему караванщику. — Проклятье! Неужели они все-таки разбились?

— Разбились, — проворчал Смит. — Повреждение груза при перевозке. Теперь леди Батерфляй не захочет иметь дело с компанией моего кузена. Мы потеряли выгодного клиента и двух пассажиров. Пожалуй, это слишком для одного рейса!

— Ну, ничего, ничего, Смит. Подобные вещи случаются не так уж редко, — принялась утешать старшего караванщика госпожа Смит. Но по ее растерянному виду было ясно, что несчастье произвело на нее сильное впечатление. Она достала небольшую фляжку, отвинтила пробку и, сделав приличный глоток, протянула фляжку Смиту: — Выпей, дружок. Проклятый «Летящий дракон»! Я видела, как были сложены эти несчастные балки. Невероятное легкомыслие!