Копье милосердия - Гладкий Виталий Дмитриевич - Страница 58

— Спасибо за предупреждение, Арсений Павлович. И извините за мои глупые шутки. Я до сих пор немного не в себе. Ведь они едва меня не грохнули.

— Да уж, пулек в вашей прихожей мы много наковыряли… Поэтому сидеть этим клиентам — не пересидеть. И фон Ностиц со своими свидетельскими показаниями не поможет. Тем более что наш генерал, насколько мне известно, ходит у твоего батюшки в приятелях. Хороших друзей имеете…

С этим Рукавишников и ушел, не забыв прихватить заявление Глеба, в котором Тихомиров-младший слово в слово повторил версию подполковника, что «ошибочка вышла, граждане хорошие». Или, как говорила героиня старого комедийного фильма: «Не виноватая я, он сам ко мне пришел!»

«Да уж, господин подполковник, — думал Глеб, мысленно продолжая разговор с Арсением Павловичем, — у бати кореша — будь здоров. Все богатенькие буратины и чиновники ринулись покупать антиквариат. Отличное средство во время кризиса сохранить капиталы, нажитые «честным, непосильным трудом». А кто в СНГ считается одним из самых опытных и знающих экспертов по этой части? Конечно же, Николай Данилович Тихомиров. (О себе из скромности умалчиваю.) Вот и генерал ваш, уважаемый Арсений Павлович, туда же. Интересно, откуда у него столько американской «зелени»? Откуда, откуда… Из леса, вестимо. Наверное, премию выписали за борьбу со взятками».

Скептически ухмыльнувшись, Глеб отправился в свой кабинет. Он хотел хорошо подумать над сложившейся ситуацией, чтобы быть готовым к разным неожиданностям. А что «инквизиторы» не успокоятся на этом, он был уверен на все сто процентов.

Однако где же отец и пан доктор Юлиуш Ганович? Сердце снова охватила тревога, от которой у Глеба даже перехватило дыхание. Надо что-то предпринимать! Но что? Эх, батя, батя! Ну зачем ты притемнил?! Взял бы меня с собой, глядишь, пасьянс мог бы сложиться по-иному.

Нужно ехать в Несвиж! Только так и не иначе. Но тут Глеба охватили сомнения: а если он ошибается? Если его ночное видение, Черная Панна, всего лишь странный выверт психологического состояния, не более того? У него и раньше случались подобные вещи. Когда много копаешься в истории, много думаешь о разных исторических событиях, о действующих лицах трагедий и драм ветхозаветной старины, то поневоле начинают сниться не эротические сны с участием юных современных дев, а сценки из жизни, например, Петра Великого или какого-нибудь удельного князя.

Да, все это так, думал Глеб, однако Несвижом он никогда вплотную не занимался, хотя и знал о существовании сокровищ Радзивиллов. Мало того, Глеб понятия не имел, кто такая Барбара Радзивилл. Тем не менее она явилась к нему, словно к старому знакомому, среди ночи (что совсем нехарактерно для такой гордой панны и даже где-то неприлично), да еще и «кино» показала с Николаем Даниловичем в главной роли. Значит, это не просто так, не случайный бзик, хотя в снах можно увидеть все, что угодно, и даже больше.

Надо все-таки поискать! — решил Глеб. Ну не мог отец не оставить хоть какого-то намека, куда его потащил этот польский живчик — пан Юлиуш Глебович. И Глеб решительно направился в кабинет отца…

Спустя полчаса он бессильно откинулся в кресле возле отцовского письменного стола и высказал о сложившейся ситуации все, что думал, притом абсолютно ненормативной лексикой. Глеб не нашел ни единого намека на Несвиж ни в бумагах Николая Даниловича, ни на жестком диске компьютера.

«Конспираторы! Штирлицы! — бушевал Глеб. — Старые авантюристы! Ну, найду я вас, вы у меня получите! Точно ум за разум у бати зашел. Что, долго было нацарапать пару строк? Ан, нет, теперь я должен маяться, гадая на кофейной гуще, и устраивать викторину «Что, где, когда?». Блин! Поди знай, где их искать — в подвалах Несвижа или в каком-нибудь другом захолустье. Романтики хреновы…».

Он со зла скомкал бумажку, на которой отец подсчитывал, сколько нужно платить за электричество и воду, и бросил ее в мусорную корзину. И тут его словно током ударило — олух царя небесного! Не хватило ума проверить, что находится в корзине; это же надо…

Глеб расстелил на полу старую газету и высыпал на нее содержимое корзины. Мусора оказалось немного, и он сразу же заметил бумажный лоскут с фрагментом плана местности. Таких лоскутов набралось двенадцать штук и собрать из них лист формата А4 оказалось раз плюнуть. Склеив лоскуты скотчем, Глеб начал разглядывать план, начертанный скорее всего паном доктором; больно уж скрупулезно все вырисовано, что для отца не характерно.

Конечно же, это Несвиж. Пан Юлиуш рисовал по памяти, но, похоже, она у него в полном порядке. Чтобы убедиться в правильности своего вывода, Глеб включил компьютер, отсканировал план пана доктора и запустил свою оригинальную программу, позволявшую сличать картографические изображения. Ответ пришел быстро — Несвиж!

Немного поколдовав над изображением, Глеб придал чертежу пана Гановича законченность и четкость и вывел на принтере один экземпляр. Все сомнения исчезли — отец и пан доктор в Несвиже. На рисунке хорошо просматривались стрелки, которыми пан Юлиуш обозначал предполагаемый маршрут поиска, и лабиринт подземных ходов, обозначенных пунктиром. Похоже, у пана Юлиуша на руках и впрямь находился подлинный план замка и его окрестностей, составленный предком доктора, Яном Гановичем.

Вход в подземелье, если судить по плану, был на приличном расстоянии от замка; его отметили крестиком. Это Глеба не удивило — в любой крепости имелись тайные выходы, благодаря которым осажденные могли ударить в тыл своим врагам или послать гонца за подмогой.

В путь, немедленно в путь! Глеб начал быстро собираться, но тут его словно кто-то за рукав куртки схватил. Нет, брат, так не пойдет… Глеб задумался. Нельзя ехать одному, без прикрытия. Нельзя! Эти «инквизиторы», эти немецкие фон-бароны — народ серьезный, это и ежу понятно. Если они уверены, что Копье существует и ведут за ним охоту, то их ничто не остановит.

Это раньше было — «моя милиция меня бережет», а сейчас страна стала проходным двором. Столько разной забугорной швали слоняется по городам и весям Расеи-матушки — считать, не пересчитать. Над всеми иностранцами мента или сотрудника ФСБ не поставишь. Кто знает, сколько крутых парней приволокли с собой «инквизиторы». Двое русских быков — это всего лишь «вершки». Не исключено, что под командованием фон Ностица и иже с ним находятся еще и «корешки» — бойцы покруче, иностранцы с богатым опытом специальных операций. Если это так, то за свою жизнь и жизнь отца Глеб не дал бы им гроша.

«А не привлечь ли мне к моей одиссее Ниндзя?» — подумал Глеб. Это прозвище всплыло как-то само собой, будто ему кто нашептал. На самом деле его товарища по детским играм звали Юн Хо Сок. Отец у него был корейцем, а мать — чистокровной русачкой. Обычно к Ниндзя обращались по фамилии — Юн; думали, что это имя. Но в свидетельстве о рождении в графе «Имя» значилось «Хо Сок», что в переводе означает Тигр-Камень. Или Каменный Тигр — кому как удобней. Мать называла его Юрой, а иногда (когда Ниндзя был совсем маленьким) Хосиком.

Свое прозвище — Ниндзя — он получил благодаря увлечению боевыми искусствами Востока. Толчком к этому послужили фильмы с участие Брюса Ли. Юн до того вошел в образ знаменитого актера, что к восемнадцати годам даже стал на него немного похож, хотя был выше и коренастей.

Однако обучался Юн различным зубодробительным приемам весьма своеобразно, несколько не так, как киношные герои в изображении Брюса Ли. Во-первых, он не имел никаких тренеров и наставников. Во-вторых, к нему каким-то образом попал перевод японской книги о непревзойденных лазутчиках Средневековья ниндзя с изложением их боевых приемов и методов тренировки.

И Юна переклинило. Он плюнул на учебу и днями пропадал где-то в лесах, окружавших город, — отрабатывал технику и тактику ниндзя. Спустя три или четыре года его нельзя было узнать. Юн стал настоящим дикарем. И летом, и зимой он ходил в легкой хлопчатобумажной курточке, не ощущая ни жары, ни холода. Мало того, он и нормальную обувь не носил. На голых ногах у Юна почти всегда были таби*, а носки и ботинки он надевал лишь в большие морозы.