Цепные псы церкви. Инквизиция на службе Ватикана - Бейджент Майкл - Страница 39

Посмертно изданные мемуары Казановы создали ему репутацию авантюриста, шарлатана, мошенника, соблазнителя и любовника, победам которого позавидовал бы сам Дон Жуан. Но он также был талантливым эготистом[43], умевшим рекламировать свой образ, а в его мемуарах безусловно немало преувеличений, гипербол, поэтических вольностей. Впрочем, помимо щедрой саморекламы они предлагают читателю очень яркую и точную панораму нравов того времени. Более того, Казанова был даровитым писателем. Он являлся автором исторических трудов, написанных по-итальянски, и фантасмагоричного романа, не лишенного литературных достоинств, написанного по-французски. В 1788 году он опубликовал подробный отчет о своем пребывании в застенках Священной канцелярии и о своем побеге из заключения – «Histoire de ma fuite des prisons de Venise» [44], – который составляет один из ценнейших источников имеющихся у нас сведений о деяниях Священной канцелярии во второй половине восемнадцатого столетия.

Удивительно, но факт: вплоть до 1790-х годов – уже после войны за независимость в Северной Америке, во времена французской революции, когда Западная Европа уже вступила в эпоху Нового времени, – Священная инквизиция все еще обладала властью заключать в тюрьмы людей, даже приговаривать их к смерти. Впрочем, вскоре эта власть будет урезана и упразднена. Французская революция, революционные движения, которые последовали в Италии, и наполеоновское вторжение на Апеннинский полуостров до основания потрясли Церковь, папство и Священную канцелярию. То же действие имело французское ограбление ватиканских архивов, большая часть из которых до сих пор остается в Париже – в Арсенальной библиотеке. В нескольких итальянских городах масоны искали мести своим прежним преследователям, и немалое число инквизиторов вынуждены были спасаться бегством от разъяренной толпы. С падением Наполеона Церковь, подстрекаемая Священной канцелярией, возобновила свою вендетту против масонства, которая по ходу девятнадцатого столетия будет становиться все более оголтелой и все более фанатичной. В 1814 году – после первого отречения Наполеона – была выпущена новая булла против масонства. Затем последовали другие осуждения масонства со стороны пап – Пия VII (1800-1823), Льва XII (1823-1829), Пия VIII (1829-1830) и Григория XVI (1831-1846). Папа Пий IX, который впоследствии объявит себя непогрешимым, издал в 1846 году, в первый год своего понтификата, энциклику с осуждением масонства и затем еще семь раз в разные годы выступал по этому вопросу. Масонство было осуждено как «синагога сатаны» и «проклятая секта безбожников». Преемник Пия IX Лев XIII взошел на папский престол в 1878 году и занимал его до 1903 года. В 1884 году он издал энциклику, которая явилась самым злобным осуждением масонства, когда-либо исходившим из Церкви. Энциклика была прочитана с паперти каждой церкви по прямому указанию папы и начиналась так:

Затем речь в энциклике шла непосредственно о масонстве:

Далее папа объявляет без обиняков источник возмущения Церкви – боязнь предполагаемого конкурента.

Масоны «открыто говорят о том, что они уже длительное время вынашивали втайне… что у папы должна быть отобрана его духовная власть, и что Божественный институт римского понтификата должен исчезнуть из мира».

В своем романе «Les caves du Vatican» («Подземелья Ватикана»), написанном в 1914 году, Андре Жид описывает в художественной форме эпизод, который, как считается, имел место в реальности. Он повествует о том, как в конце девятнадцатого столетия во время понтификата Льва XIII двое ловких мошенников бродят по провинциям Южной Франции. Они одеты в монашескую одежду и имеют при себе тщательно составленный и подробный список богатых католиков, проживающих поблизости. Они являются в дома своих жертв и рассказывают им, требуя сохранить это в строжайшей тайне, ужасную историю. Человек, сообщают они, который появляется время от времени на балконе собора Святого Петра, не является папой. На самом деле он его двойник, похожий на него человек, самозванец, восшедший на Святой престол в результате масонского заговора. Подлинный папа похищен масонами. Его удерживают в качестве заложника под надежной охраной в каком-то неизвестном месте. Если вовремя не будет собран требуемый выкуп, его казнят, а папский престол будет захвачен масонами. Поэтому к верным и преданным католикам обращаются тайно за пожертвованиями для выкупа папы. Немудрено, что эти два ловких пройдохи наживают в результате кругленькое состояние. Такие истории были не редкостью в то время. Трудно сказать, какую из нескольких подобных историй имел в виду Жид или насколько вольно он обращался с реальными фактами этого жульничества. Но его повествование служит красноречивым свидетельством тех страхов, которые имела в отношении масонства Священная канцелярия, и той непримеримости, которой были подвержены Церковь и ее сторонники. Это продолжается до наших дней. Не далее как в начале 1990-х годов по почтовым ящикам в лондонской Бельгравии [45] были распиханы четырехстраничные брошюры, щедро отпечатанные реакционной католической организацией, в которых снова утверждалось о гнусном масонском заговоре, нацеленном на мировое господство, – и в числе масонов ошибочно упоминался такой человек, как граф Маунтбаттен Бирманский, который масоном никогда не был.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

ЗАХВАТ ПАПСКОЙ ОБЛАСТИ

К последней трети девятнадцатого столетия Церковь, а вместе с ней и Священная канцелярия оказались в настоящей осаде. Со времени выхода романа Дидро «Монахиня», опубликованного более чем за столетие до этого в 1760 году, священники, монахи, аббаты, епископы, кардиналы и особенно инквизиторы все чаще стали выступать в литературных произведениях в роли главных злодеев, фигурируя в таких «готических романах», как роман «Монах» Мэтью Льюиса, и в произведениях более серьезных писателей, таких, как Стендаль. А в 1879-1880 годах великий инквизитор из «Братьев Карамазовых» Достоевского оставил в русском и западном сознании прочный и неизгладимый образ циничного и безжалостного патриарха, готового ради интересов Церкви и ее иерархов отправить на костер самого Иисуса. Но не только благодаря «высокой культуре» Рим получал отчетливо недоброжелательную прессу. Церковь всегда вызывала враждебность у значительных слоев населения. Теперь же, благодаря все большей свободе слова, распространению образования и огромному числу газет, журналов и популярной литературы, подобная враждебность по отношению к Церкви получала все более эффективные средства для своего выражения, находя поддержку и подкрепление в тех культурных ценностях и установках, которые проповедовались просвещенными умами. В преимущественно протестантских странах, таких, как Англия и Германия, неприятие расширения власти Церкви было общепринятой данностью. В Соединенных Штатах, несмотря на приток иммигрантов-католиков из Италии и Ирландии, были широко распространены антикатолические настроения. Церкви грозили и другие опасности. В 1859 году Чарльз Дарвин опубликовал «Происхождение видов». За этой работой последовало в 1871 году «Происхождение человека» – еще более взрывоопасная в теологическом отношении работа, ставившая под сомнение подлинность картины Творения, излагаемой в Священном Писании. Почти три столетия весы западных ценностей опасно колебались между наукой и организованной религией. Теперь они как бы разом решительно качнулись в пользу науки, и западная цивилизация приобрела атеистическое измерение, которое еще совсем недавно казалось немыслимым. В прошлом любое отклонение от религиозной догмы, не говоря уже об атеизме, было уголовно наказуемым преступлением. Еще в конце восемнадцатого столетия в протестантской Англии Шелли [46] был изгнан из Кембриджа за атеизм, а наказания в тех частях света, где Церковь обладала непосредственной властью, были куда более суровыми. Теперь, однако, всего каких-нибудь шестьдесят с небольшим лет спустя, атеизм и провозглашенный Томасом Гексли и Гербертом Спенсером агностицизм стали не просто уважаемы, а в высшей степени модны. Такой же популярностью – в кругах еще более шумных и многоголосых – пользовался «диалектический материализм» Карла Маркса с его критикой религии как «опиума для народа», – правда, в конечном итоге оказалось, что сам марксизм является не менее страшным опиумом. По христианскому миру разносились подобные опасные идеи, а Церковь, лишившись власти для их подавления, могла только беспристрастно наблюдать за происходящим. Инквизиторы Священной канцелярии, бывшие в прежние времена сворой гончих, теперь бездействовали.