Рассказы каменного века - Уэллс Герберт Джордж - Страница 11

Некоторое время они поговорили друг с другом. Потом одна старуха крикливым голосом прокричала ему:

— Наш господин — Лев.

Уг-Ломи не понял смысла ее слов. Они принялись все вместе кричать ему:

— Уйя приходит к нам! Он приходит Львом! Наш господин — Лев! Он приходит по ночам. Убивает, кого захочет. Никто другой, Уг-Ломи, не смеет убивать нас, никто другой не смеет убивать нас!

Уг-Ломи все еще ничего не понимал.

— Наш господин — Лев. Он больше не говорит с нами.

Уг-Ломи стоял и смотрел в недоумении. Он видел сны, он знал, что хотя он и убил Уйю, но Уйя все еще как-то существует. А теперь они говорили ему, что Уйя был Львом.

Сморщенная старуха, распоряжавшаяся кострами, внезапно обернулась и принялась что-то тихо шептать стоящим рядом с нею.

Она была очень стара. Она была первой из жен Уйи, и он оставил ее жить сверх того возраста, до которого позволялось жить женщине. Она была хитра и умела угождать Уйе и добывать пищу. Теперь она пользовалась большим влиянием. Она говорила тихо, а Уг-Ломи с чувством любопытства и отвращения наблюдал с противоположного берега все движения ее высохшей, как мумия, фигуры. Потом она громко крикнула:

— Перейди к нам, Уг-Ломи!

Одна из девочек тоже закричала:

— Перейди к нам, Уг-Ломи!

И все принялись кричать:

— Перейди к нам, Уг-Ломи!

Было странно видеть, как изменилось отношение к нему после приглашения старухи.

Он стоял неподвижно, наблюдая за ними. Было приятно, что его звали, а девушка, которая первая позвала его, была красива. Но она напомнила ему Юдену.

— Перейди к нам, Уг-Ломи! — кричали они все, и голос морщинистой старухи поднимался выше всех. Что-то в ее голосе заставило Уг-Ломи поколебаться.

Он стоял на берегу реки, этот Уг-Ломи (что значило Уг-Мыслитель), и мысли его понемногу прояснялись. То один, то другой переставали кричать в ожидании того, что он сделает. Ему то хотелось, то не хотелось переходить.

Наконец его страх или осторожность взяли верх. Не отвечая им ни слова, он повернулся и пошел к отдаленным кустам терновника, откуда явился. Все племя поспешно принялось кричать ему вслед. Он снова остановился в нерешительности, повернулся, сделал несколько шагов назад и стоял некоторое время, взволнованно смотря на них грустными глазами. Он сделал еще два шага назад, но страх остановил его. Печально покачав головой, он быстро исчез в кустах терновника.

Все женщины и дети отчаянно принялись звать его, но это было напрасно…

А вдали, вниз по реке, там, где шелестели тростники, старый лев лежал в своей берлоге. Он оценил вкус человеческого мяса и потому поселился поблизости от этого человеческого стада.

Лицо старухи повернулось к его берлоге.

— Уйя! — воскликнула она, протягивая руку к зарослям терновника. — Вот идет твой враг, Уйя! Зачем ты ешь нас по ночам? Мы хотели его поймать! Вон идет твой враг, Уйя!

Но лев, питавшийся ими, был сыт. Он не обратил внимания на ее крики. В этот день он пообедал одной из самых толстеньких девочек и был в благодушном настроении. Он не понял, что он Уйя и что Уг-Ломи был его врагом.

Вот как Уг-Ломи впервые проскакал на лошади и в первый раз услышал об Уйе-Льве, занявшем место Уйи-Господина и поедавшем племя. Возвращаясь назад в речную долину, он уже больше не думал о лошадях, а думал об Уйе, о том, что он жив и что его нужно убить или самому быть убитым.

Снова и снова перед его глазами вставала толпа женщин и детей, кричащих, что Уйя был Львом. Уйя был Львом!

Боясь быть застигнутым темнотой, он пустился бежать.

ГЛАВА IV

УЙЯ ЛЕВ

Старому льву посчастливилось. Племя чувствовало гордость, что имело такого повелителя, но этим их удовольствие и ограничивалось. Он появился в ту самую ночь, когда Уг-Ломи убил Уйу Лукавого Человека, и потому они назвали его Уйей. Старуха, хранительница огня, первая назвала его так. В ту ночь, благодаря ливню, костер племени едва тлел, а ночь была непроглядно темна. Они сидели, разговаривая между собой и стараясь в темноте разглядеть друг друга. Они в страхе думали о том, что сделает с ними во сне убитый Уйя, и вдруг услышали страшное львиное рычание в двух шагах от себя. Все сразу умолкли, и только капли дождя стучали по листьям и шипели на раскаленной золе костра.

Через несколько минут, показавшихся им вечностью, что-то огромное вдруг кинулось на них, раздался пронзительный крик ужаса и рычание. Они вскочили на ноги, вопя, визжа, бросаясь из стороны в сторону, но подмоченные головни не хотели гореть, и беспомощная жертва была уже в тростниках. Это был Ирк, брат Уау.

Так впервые появился лев.

На следующую ночь костер был также смочен дождем, а лев явился снова и унес рыжую Клик. Ее ему хватило на две ночи. А затем, в темные безлунные ночи он приходил три раза подряд, несмотря на то, что у них ярко пылали костры. Это был старый лев с крепкими зубами, молчаливый и хладнокровный. Костры были ему знакомы. Эти люди были не первые человеческие существа, которые помогли ему дожить до его преклонных лет.

На третью ночь он появился между внешним и внутренним костром, вскочил на груду камней и унес с собою Ирма, сына Ирка, который должен был стать во главе племени. Это была ужасная ночь, у них ярко пылали огромные костры, и они сами с криком метались вокруг них, так что лев даже выпустил Ирма. При свете костра они увидели, как Ирм вскочил на ноги и бросился к ним, но в два прыжка лев схватил его снова. С тех пор они не видели Ирма.

Вместе с вселившимся в них ужасом, для них исчезла вся прелесть весны. Уже пятерых недоставало, а следующие четыре ночи прибавили к пяти еще троих. Ходить за пищей казалось бессмысленным, никто не знал, что ожидало его ночью. Все женщины с утра до вечера собирали хворост и сучья для ночных костров. Охотники делали свое дело плохо. В эту теплую весеннюю пору к ним пришел голод, как до сих пор бывало только зимой. Они могли бы перекочевать, если бы у них был вождь, но у них не было вождя, и никто не знал, куда идти, чтобы скрыться от льва. А старый лев только жирел, благословляя небеса, создавшие такую прекрасную породу людей. Двое маленьких детей и мальчик постарше погибли во время новолуния и тут, впервые, сморщенная хранительница огня вспомнила во сне об Юдене и Уг-Ломи и о том, как был убит Уйя. Всю свою долгую жизнь прожила она в страхе перед Уйей, а теперь она жила в страхе перед львом. То, что Уг-Ломи мог действительно убить Уйю, — этот Уг-Ломи, который на ее глазах появился на свет, — казалось ей немыслимым. Лев был Уйя, все еще продолжавший искать своего врага!

И вдруг произошел этот странный случай с Уг-Ломи. Далеко по ту сторону реки они заметили какое-то небывалое несущееся чудовище, внезапно распавшееся на две части: человека и лошадь. За этим зловещим предзнаменованием, на той стороне реки, показался, как призрак, Уг-Ломи… Да, все это было ясно! Уйя наказывал их за то, что они не умертвили Уг-Ломи и Юдену.

Солнце сияло еще высоко на небе, когда мужчины вернулись на ночлег, и никто не знал, что ожидало их ночью. Они были встречены рассказами об Уг-Ломи.

Старуха переправилась через реку и показала им на противоположном берегу оставшиеся следы. Сисс-Следопыт признал их за следы ног Уг-Ломи.

— Уйя требует Уг-Ломи, — кричала старуха, стоя на том берегу реки, как бронзовая статуя в лучах заходящего солнца. Она махала руками, из ее горла вырывались странные звуки, только по временам переходившие в членораздельную речь, но общий смысл их был таков: «Лев требует Юдену. Он приходит каждую ночь искать Юдену и Уг-Ломи. Когда он не находит их, он приходит в ярость и умерщвляет нас. Отыщите ему Юдену и Уг-Ломи! Ему нужно Юдену, которую он хотел иметь, ему нужно Уг-Ломи, которого он отметил словом смерти. Отыщите Юдену и Уг-Ломи!»

Она повернулась лицом к видневшимся вдали зарослям тростника, как при жизни Уйи поворачивалась к своему владыке.

— Разве не так, господин? — закричала она. И как будто в ответ высокий тростник заколыхался под дыханием ветра.