За пределами просветления - Раджниш Бхагаван Шри "Ошо" - Страница 9

И люди стали называть его «доктор Сундерлал». И постепенно люди забыли… Он был признан как «доктор Сундерлал, доктор литературы». Это почти стало его именем.

Ваше знание… Заявляете вы о нем или нет, но глубоко внутри вы верите, что знаете так много. Однако все, что вы знаете, не является вашим.

Приближаясь к человеку, в свете которого ваше знание начинает таять, исчезать, испаряться, оставлять вас голыми в вашем невежестве, вы боитесь даже задать вопрос.

За свою жизнь я встречал много людей, тысячи людей, которые задавали мне вопросы и говорили: «Это вопрос одного из моих друзей». И когда я встречался с людьми лично, я говорил им: «Лучше всего будет, если вы пришлете вашего друга ко мне. И он скажет то же самое: „Это вопрос одного из моих друзей“».

Человек спрашивал: «Что ты имеешь в виду?»

Я говорил: «Ты прекрасно понял… Это твой вопрос. Но у тебя даже не хватает духу признаться: „Это мой вопрос“. Знание, которое ты считаешь своим, взято тобой от других. И вопрос, который якобы является вопросом твоего друга, – это твой вопрос. Приведи своего друга. Завтра приходи с другом. Я хочу познакомиться с ним, потому что это очень важный вопрос».

Он спрашивал: «Это важный вопрос?»

Я отвечал: «Это очень важный вопрос, и я бы хотел увидеть этого человека».

И тогда он говорил: «Прости меня… На самом деле, это мой вопрос».

Люди боятся выставить себя напоказ.

Но когда вы с мастером, одно из основных правил будет состоять в том, чтобы отбросить ваши страхи и предстать голыми в вашем невежестве, потому что из этого невежества можно прийти к невинности.

А из вашего знания пути к невинности нет.

Только из вашего невежества есть путь к невинности.

Поэтому я снова повторяю: обширные знания, заимствованные у других, не имеют никакого значения. Но небольшое невежество, которое ваше, является сокровищем, потому что из этого невежества открывается дверь к вашей невинности.

И именно невинность становится светом, благоуханием, ароматом.

Четвертый вопрос:

Ошо,

Однажды ты сказал мне, что весна пришла, но меня тревожит то, что я утратил все, что я заполнен мусором и не могу оставаться открытым тебе как ученик, если не нахожусь постоянно в твоем присутствии.

Можешь ли ты сказать что-нибудь о семени духовного роста, которое ты посеял в нас, и о том, может ли оно умереть?

Это семя бессмертно, оно не может умереть. Но оно может оставаться в спящем состоянии, оно может оставаться в спящем состоянии в течение нескольких жизней.

Если почва окажется неподготовленной, если семя не обеспечить нужным количеством воды, солнечного света, оно будет оставаться спящим, оно будет лишь потенциальной возможностью, ожиданием – но оно не может умереть. Вы можете умирать много раз, но семя, однажды посеянное в вас, будет оставаться в вашем сознании, где бы вы ни были.

Если вы не уделяете ему вашего внимания, не подпитываете его, не проявляете к нему заботы и любви, оно не может стать живым ростком. Из него не могут появиться свежие зеленые побеги.

Только ваша любовь и ваша осознанность способны сотворить это чудо… И тогда обязательно появятся цветы.

Здесь есть люди, которые несут в себе семена, посеянные другими мастерами. Мне не нужно сажать в них новые семена, все, что я должен сделать, – помочь их спящим семенам раскрыться.

Вы здесь не в первый раз. Вы были здесь всегда: может быть – с Заратустрой, может быть – с Пифагором, Гераклитом, Гаутамой Буддой.

Очень редко ко мне приходит человек, которому нужно новое семя, – поскольку вы все – древние люди. Почти невозможно не вступить в контакт с одним из чародеев духа, эти люди притягивают к себе. Так что в какой-то жизни, где-то вы, возможно, встречали Аль-Хилладжа Мансура, Джалаладдина Руми, Нанака или Кабира.

Очень редко я обнаруживаю человека, который бы уже не носил в себе семя, – но семя так и осталось семенем, вы не стали для него садовником. Кто-то, обладающий великим состраданием, должно быть, посадил это семя, но вы были недостаточно добры к себе.

Семя никогда не умирает.

Ты прекрасно понимаешь, что твой ум наполнен мусором. Самого этого понимания достаточно, чтобы избавиться от мусора.

Но, проблема, видимо, в том, что этот мусор приносит тебе выгоду, он каким-то образом ублажает твое эго.

Ты – романист, очень известный писатель.

Я работал со многими знаменитостями, и для работы это самые никудышные люди по той простой причине, что их известность стала частью их эго. Они не могут отбросить эго, потому что, если они отбросят эго, их известность исчезнет. И эта известность, эта слава, их имя стали для них так важны… Это стало тем, с чем они отождествляют себя в этом мире. Там, где миллионы людей не беспокоятся по этому поводу, им есть с чем себя отождествлять. Для них отбросить эго очень трудно – и их можно понять, это действительно трудно.

У человека, который не является знаменитостью, эго маленькое. На самом деле, есть у него эго или нет – разница небольшая, он уже никто. Он может отбросить эго, и, отбросив эго, он может получить все прекрасное существование и все его благословение. Становясь никем, он может открыть дверь во вселенную, к ее блаженству.

Но все знаменитости, которые приходят ко мне, терпят неудачу. Они отнимают больше всего времени – у них есть проблема, поскольку их эго связано с их именем и славой. Даже если они понимают, что это – мусор, этот мусор приносит им такую выгоду, что им хочется еще немного поцепляться за него – возможно, завтра или послезавтра они отбросят его. Они все понимают, но расстаться с ним прямо сейчас – это для них чересчур.

Это напомнило мне об одном очень великом мыслителе, Вольтере. Он был знаменит в своей стране, а там все были убеждены в том, что, если вы добудете клочок одежды такого знаменитого человека, как Вольтер, вы можете сделать из него прекрасный медальон, который будет служить амулетом, предохраняющим от опасностей, болезни и смерти.

Так что, когда Вольтер выходил на улицу, он возвращался домой почти голым, потому что за ним следовали толпы людей, которые рвали на нем одежду, – страдала не только одежда, все его тело было исцарапано. Если он хотел пойти на вокзал или в какое-то другое место, ему приходилось просить защиты у полиции. Без защиты полиции сделать это было невозможно, потому что прийти на вокзал голым, исцарапанным, в крови – это не выглядело бы нормально… Хотя он в глубине души наслаждался этим, ведь он был единственным человеком во всей стране, которого так глубоко уважали. Это было уважение, оказываемое народом.

Но все в этом мире подвержено изменению. Имя и слава – просто мыльный пузырь. Он может становиться очень большим – и чем больше он становится, тем больше опасность, что он лопнет.

И пришел день, когда Вольтер был забыт; кто-то другой стал знаменитостью. Теперь не было никакой нужды в полицейской защите. Люди даже забыли, что он жив. В своих записных книжках он написал: «Те дни доставляли мне наслаждение. Но в то время я думал, что было бы лучше не быть известным, лучше просто быть никем, жить себе тихо, так как моя жизнь стала кошмаром. Но когда я стал никем, я впал в отчаяние, оттого что я утратил уважение, имя, славу».

И в своих заметках он не говорит, что именно этого он и хотел – быть никем. Он стал никем, но он не радовался этому, это было поражением.

Он написал: «Я умираю человеком, потерпевшим поражение». И в тот день, когда он умер, только четверо сопровождали его тело на кладбище. Из этих четверых одним был его пес, а трое были его соседи, и эти трое вынуждены были отнести его тело на кладбище, иначе оно начало бы разлагаться и жить рядом стало бы невыносимо. Надо было как-то избавиться от него. Поэтому единственным, кто следовал за гробом из любви, был пес.

И это был человек, за которым следовали тысячи людей, куда бы он ни пошел.