Загадка Рунного Посоха: Черный Камень. Амулет безумного бога. Меч зари. Загадка рунного посоха. - Муркок Майкл Джон - Страница 76

Он явно был пьян.

Хокмун пристально уставился на слабовольного пьянчужку, все еще не в силах поверить, что это — великий драматург Тозер.

— Я вижу, ты удивляешься моей бедности. — Тозер говорил заплетающимся языком. — Она — результат нескольких строчек из «Крищиль и Адульф», я ведь тебе уже говорил. О, злая судьба! Несколько строк, начертанных с самыми добрыми побуждениями, и вот я здесь, и мне угрожает петля на шею. Ты, конечно, помнишь сцену и эти строки? «Двор и король насквозь прогнили…» Акт первый, сцена первая, Пожалейте меня, господа, и не вешайте. Великий писатель, уничтоженный своим собственным гением.

— Этот старик, — сказал Боджентль, — на кого он был похож? Где он точно жил?

— Старик? — Тозер жадно проглотил еще несколько глотков вина. — Этот старик немного напоминал мне Иони из «Комедии стали». Акт второй, сцена шестая…

— Так на кого он был похож? — нетерпеливо перебил его Хокмун.

— Все свободные часы ок проводил с какими-то ужасными машинами, и он старел, служа им. И жил он только для своей науки. И кольца сделал он… — Внезапно он как будто протрезвел и зажал рот рукой.

— Кольца? Какие кольца? — мгновенно отреагировал Д’Аверк.

— Прошу, конечно, прощения, но вам придется ненадолго отпустить меня, — сказал Тозер, поднимаясь и стараясь при этом сохранять горделивый вид. — Вы не покажете мне, где тут… А то я выпил слишком много вина на пустой желудок.

Это было похоже на правду, потому что лицо его приобрело зеленоватый оттенок.

— Ну, хорошо, — сказал Боджентль. — Я покажу.

— Раньше, чем он уйдет, — прозвучал голос от самого входа в зал, — попросите его снять кольцо со среднего пальца левой руки.

Голос был чуть приглушен, а тон несколько ироничен. Хокмун сразу узнал этот голос и резко повернулся.

Тозер судорожно вздохнул и схватился рукой за кольцо.

— Что ты об этом знаешь? — спросил он. — Кто ты такой?

— Герцог Дориан, — ответил пришелец, — называет меня Рыцарем в Черном и Золотом.

Весь закованный в черно-золотые доспехи, выше любого из них, в черном с золотом шлеме, закрывавшем целиком голову, Рыцарь поднял руку и указал на Тозера металлическим пальцем:

— Отдай герцогу это кольцо.

— Но это просто стекло, не драгоценность. Просто безделушка…

— Он что-то говорил о кольцах, — вставил Д’Аверк. — Так это благодаря кольцу он смог сюда попасть.

Тозер все еще пребывал в нерешительности: от волнения и выпитого вина лицо его приняло глупое выражение.

— Говорю же вам, оно из стекла и не имеет никакой цены…

— Рунным Посохом приказываю тебе! — страшным голосом произнес Рыцарь.

Быстрым движением Эльвереза Тозер сорвал кольцо и швырнул его на каменный пол. Д’Аверк наклонился и подобрал его. Потом стал разглядывать.

— Это не хрусталь, — произнес он, — и не стекло. Что-то очень знакомое…

— Оно вырезано из того же камня, что и машина, которая доставила вас сюда, — ответил Рыцарь в Черном и Золотом. Он расправил пальцы в перчатке, и на его мизинце сверкнуло точно такое же кольцо. — И оно обладает теми же свойствами — может перемещать человека в другое измерение.

— Я так и думал, — сказал Хокмун, — что не силой мысли перенесся он сюда, а с помощью куска хрусталя. Сейчас-то я точно тебя повешу! Где ты достал кольцо?

— Мне дал его один человек… Майган из Лландара. Клянусь, это правда. У него еще есть. Он может сделать еще! — закричал Тозер. — Умоляю тебя, не вешай меня. Я укажу тебе, как найти этого старика.

— Нам надо знать это, — задумчиво сказал Боджентль, — поскольку надо будет добраться до него раньше, чем это сделают Лорды Темной Империи. Нам нужен он и его тайны — для нашей безопасности.

— Что? Значит, мы должны отправиться в Гранбретань, — удивился Д’Аверк.

— Это совершенно необходимо, — ответил ему Хокмун.

Глава 4

Флана Микосеваар

Сидя на концерте, Флана Микосеваар, графиня Кэнберри, поправила свою золотую маску и бездумно огляделась вокруг, воспринимая всю аудиторию как массу ярких пятен. В центре бального зала оркестр играл дикую и сложную мелодию, одну из последних работ величайшего композитора Гранбретани Лондона Джона, почившего двести лет назад.

На графине была витиевато исполненная маска Цапли с глазами, сделанными из множества драгоценных редких камней. Платье на ней — тяжелое, переливающееся разнообразнейшими оттенками в зависимости от освещения. Она была вдовой Аэровака Микосеваара, того самого, что погиб от руки Дориана Хокмуна в битве за Камарг. Микосеваар, создавший Легион Стервятников для борьбы на Европейском континенте и имевший своим девизом «Смерть прежде жизни», не был оплакан Фланой Кэнберрийской. У нее не было никаких недобрых чувств к его убийце. В конце концов, Микосеваар был ее двенадцатым мужем. С тех пор она переменила уже нескольких любовников, так что воспоминания об Аэроваке Микосевааре стали весьма туманными, впрочем, как и все ее воспоминания об остальных мужчинах, потому что Флана была забывчивым созданием, мало отличающим одного мужчину от другого.

У нее была привычка избавляться от надоевших ей мужчин, будь то мужья или любовники. Скорее инстинкт, чем интеллект, предохранял ее от убийства наиболее могущественных из них. Нельзя сказать, что она совсем была неспособна любить, потому что любить она могла страстно, непрестанно заботясь о предмете своей любви, но ее не хватало надолго. Ненависть была ей так же непонятна, как и преданность. В общем, она была безразличным животным, о котором одни говорили, как о кошечке, другие — как о пауке, хотя изяществом и красотой она едва ли напоминала насекомое. И многие ненавидели ее и мечтали отомстить: одни — за уведенного мужа, другие — за отравленного брата. Привести же в исполнение свои планы мести они не могли только потому, что она была родственницей Короля-Императора Гуона, этого бессмертного монарха, который существовал вечно в своем похожем на утробу Тронном Шаре в огромном Тронном Зале своего Дворца.

Она была также объектом пристального внимания других людей, так как оставалась единственной живой родственницей монарха, и определенные круги при дворе считали, что, если уничтожить Гуона, можно сделать ее Королевой-Императрицей, которая будет служить их интересам.

Не подозревая ни о каких интригах, графиня Кэнберри и глазом не моргнула бы, если бы ей о них сказали, потому что она была лишена такого порока, как любопытство. В жизни она стремилась лишь удовлетворять любые свои желания, пытаясь тем самым найти избавление от странной душевной меланхолии, в которой не могла разобраться.

Многие вертелись вокруг нее и искали ее благосклонности с единственной целью — снять с нее маску и посмотреть, что можно прочесть на ее лице. Они не могли предположить, что лицо ее, прекрасное, с гладкой кожей, с легким румянцем на щеках, с большими золотистыми глазами, хранило загадочное и отрешенное выражение, которое скрывало куда больше и лучше, чем ее золотая маска.

Музыка закончилась, зашуршали платья, маски поворачивались, кивали, люди жестикулировали. Изящные женские маски стали собираться вокруг военных шлемов, что принадлежали капитанам Гранбретани, недавно вернувшимся из походов. Графиня поднялась со своего места, но не подошла к ним. Смутно она припоминала несколько масок, особенно была ей знакома маска Мелиадуса из Ордена Волка, который пять лет назад был ее мужем и развелся с ней. Там же находился и Шенегар Тротт, возлежавший на высоких подушках носилок, которые держали голые девушки-рабыни с континента, в своей маске — пародии на человеческое лицо. Еще она увидела герцога Лакаедо Про Фленна, которому едва сравнялось восемнадцать лет и перед которым уже пали десять городов, в маске ухмыляющегося Дракона. Она подумала, что знает и остальных, поняла, что все они — могущественные военачальники, вернувшиеся отпраздновать свои великие победы, разделить между собой завоеванные территории и получить поздравления от своего Короля-Императора.