Загадка Рунного Посоха: Черный Камень. Амулет безумного бога. Меч зари. Загадка рунного посоха. - Муркок Майкл Джон - Страница 51

Кольцо принадлежало Ийссельде. Его надел ей на палец граф Брасс в знак обручения с Дорианом Хокмуном.

Онемев от ужаса, Хокмун взял ссохшуюся руку с выражением полного недоумения.

— Что такое? — спросил Оладан. — Что тебя так встревожило?

— Это ее кольцо. Оно принадлежало Ийссельде.

— Но как она могла оказаться в стольких сотнях миль от Камарга, плывущей по этому морю? Это невозможно, герцог Дориан.

— Кольцо принадлежало ей. — Хокмун завороженно смотрел на руку, внимательно изучая ее, потом понял. — Но рука — нет. Видишь, это кольцо едва подошло на мизинец. Граф Брасс надел ей кольцо на средний палец и даже на нем оно сидело свободно. Нет, это рука вора. — Он стащил с пальца драгоценное кольцо и отбросил руку. — Наверное, кто-то был в Камарге и украл кольцо… — Он покачал головой. — Это невероятно. Но как еще объяснить?

— Может быть, она путешествовала в этих краях, может быть, даже искала тебя, — предположил Оладан.

— Она была бы глупой, если бы так поступила. Но это как раз возможно. Однако, если дело обстояло именно так, где Ийссельда сейчас?

Оладан собрался было ответить, как вдруг сверху раздался тихий ужасающий смех. Они посмотрели вверх.

На них глядело ухмыляющееся лицо. Каким-то образом один из безумцев умудрился догнать корабль. Теперь он собирался спрыгнуть на них.

Хокмун едва успел выхватить свой меч, как тот прыгнул. Металл ударил о металл.

Оладан выхватил меч, а Д’Аверк бросился вперед, готовый проткнуть безумца, но Хокмун закричал:

— Нет! Берите его живым. Надо взять его живым!

Пока Хокмун отражал удары безумца, Оладан и Д’Аверк навалились на того сзади, схватив его за руки. Дважды он стряхивал нападавших, но потом, лягаясь, упал, и они связали его куском каната. Он уже лежал неподвижно, по-прежнему смеясь, с пеной у рта и невидящими глазами.

— Что толку от него живого? — с вежливым любопытством осведомился Д’Аверк. — Почему бы не перерезать ему глотку и покончить с ним?

— Вот почему, — ответил Хокмун, показывая кольцо. — Кольцо, которое мы только что нашли. Оно принадлежало Ийссельде, дочери графа Брасса. Я хочу знать, как оно попало на этот корабль.

— Странно, — нахмурился Д’Аверк, — я считал, что девушка в Камарге и ухаживает за отцом.

— Так значит, граф ранен?

— Да, — улыбнулся Д’Аверк, — но Камарг все еще держится. Я пытался смутить ваш дух, герцог Дориан. Я не знаю, насколько тяжело ранен граф Брасс, но он все еще жив. И этот его мудрец, Боджентль, помогает ему командовать войсками.

— И вы ничего не слышали об Ийссельде? Ничего о том, что она покидала Камарг?

— Нет, — нахмурился еще больше Д’Аверк. — Но я, кажется, припоминаю… Ах да, в армии графа Брасса служил человек. По-моему, к нему нашли подход и уговорили похитить девушку, но попытка оказалась неудачной.

— Откуда вы знаете?

— Хуан Минага, тот человек, исчез. Надо полагать, граф Брасс казнил его, когда раскрыл измену.

— Мне трудно поверить, что Минага стал предателем. Я немного знал его, он был капитаном кавалерии.

— Был взят нами в плен при второй атаке Камарга, — улыбнулся Д’Аверк. — По-моему, он был германец, а в наших руках оказались его родственники…

— Вы шантажировали его!

— Его шантажировали, но не приписывайте мне эту честь. Я лишь слышал об этом во время совещания в Лондре, собранном Королем Гуоном, чтобы проинформировать нас о ходе кампаний, что мы ведем в Европе.

— Но что, если Минага преуспел, но не сумел добраться до ваших людей с Ийссельдой в руках и был по дороге перехвачен людьми Безумного Бога…

— Они никогда бы не забрались так далеко, — с сомнением покачал головой Д’Аверк, — как, например, на юг Франции. Попади они туда, о них сразу же стало бы известно.

— Тогда как же все объяснить?

— Давайте спросим у этого джентльмена, — предложил Д’Аверк, ткнув носком сапога безумца, чьи смешки стали почти неслышны.

— Будем надеяться, что от него можно будет добиться хоть чего-то вразумительного.

— Я думаю, мы добьемся этого при помощи боли, — сказал Д’Аверк.

— Сомневаюсь, — ответил Хокмун. — Они не знают страха. Надо попробовать другой метод. — Он с отвращением посмотрел на связанного безумца. — Оставим его на время, пока он немного успокоится.

Они поднялись на палубу, закрыв за собой крышку люка. Солнце начало садиться и уже было видно побережье Крыма — черные скаль; четко выделялись на фоне пурпурного неба, вода была спокойна и пестро окрашена тускнеющими солнечными лучами, а ветер постоянно дул на север.

— Будет лучше поправить наш курс, — предложил Д’Аверк, — мне кажется, мы немного забираем на север. — Он подошел к штурвалу, отвязал его и повернул на несколько румбов к югу.

Хокмун рассеянно кивнул, глядя, как Д’Аверк, откинув большую кабанью маску, опытной рукой направляет курс корабля.

— На сегодняшнюю ночь нам придется встать на якорь подле берега, а утром войти в порт, — сказал Оладан.

Хокмун не ответил. Голова его была забита вопросами, на которые он не мог найти ответа. Приключения последних двадцати четырех часов истощили запас его душевных и физических сил, а тревога о невесте могла довести до безумия, не менее жуткого, чем у человека в трюме.

Поздно ночью они изучали лицо человека, которого пленили, под светом подвешенных под потолком фонарей, раскачивающихся вместе с кораблем и отбрасывающих перемещающиеся тени на стенки трюма и кучи награбленного имущества. Где-то взвизгнула крыса, но никто не обратил на это внимания. Все немного отдохнули и чувствовали себя менее напряженно.

Хокмун опустился на колени рядом со связанным человеком и прикоснулся к его лицу. Глаза мгновенно открылись и уставились на окружающих его людей. Безумия в них больше не было, скорей они казались озадаченными.

— Как тебя зовут? — спросил Хокмун.

— Кориантум из Керчи. Кто вы? Где я?

— Тебе следовало бы знать, — ответил Оладан. — На борту собственного корабля. Разве ты не помнишь? Ты и твои приятели напали на наше судно. Был бой. Мы спаслись от вас, а ты поплыл за нами и пытался нас убить.

— Я помню, как поднимали парус, — недоуменно произнес Кориантум, — и больше ничего. — Он попытался подняться. — Почему я связан?

— Потому что ты опасен, — отозвался Д’Аверк. — Ты безумен.

Кориантум рассмеялся чистым естественным смехом:

— Я безумен? Чушь!

Трое путешественников переглянулись. И вправду, в этом человеке, казалось, и намека не было на безумие. Лицо Хокмуна отразило понимание:

— Какое последнее событие ты помнишь?

— К нам обращался с речью капитан.

— И что он сказал?

— Что мы должны принять участие в церемонии — выпить особый напиток… Больше ничего особенного… — Кориантум нахмурился. — Мы выпили напиток…

— Опиши ваш парус?

— Парус? Зачем?

— Было в нем что-то особенное?

— Насколько я помню — нет. Это синяя парусина. Вот и все.

— Ты — торговый моряк?

— Да.

— И это твое первое плаванье на этом корабле?

— Да.

— Когда ты законтрактовался?

На лице Кориантума появилось выражение нетерпения:

— Прошлым вечером, друг мой, — в день Коня по керченскому счету.

— А по универсальному счету?

— В одиннадцатый день третьего месяца, — наморщил нос моряк.

— Три месяца назад, — констатировал Д’Аверк.

— Э… — Кориантум внимательно посмотрел на француза. — Три месяца? Что вы хотите этим сказать?

— Вас одурманили, — пояснил Хокмун. — Одурманили, а потом использовали для выполнения самых отвратительных актов пиратства, о каких я когда-либо слышал. Ты что-нибудь знаешь о культе Безумного Бога?

— Немного. Я слышал, что его исповедуют где-то на Укрании и что его последователи в последнее время стали выбираться за пределы своего края — даже в открытое море.

— Ты знал, что на вашем корабле знак Безумного Бога? Что несколько часов назад ты смеялся в безумной жажде крови? Посмотри на свое тело… — Хокмун нагнулся и перерезал веревку. — Ощупай себя.