Ленд-лиз. Дороги в Россию. Военные поставки США для СССР во Второй Мировой войне. 1941-1945 - Джонс Роберт - Страница 17

Вторая встреча проходила не так гладко. Сталин, который, очевидно, был очень напряжен, расхаживал взад-вперед в клубах дыма выкуренных им бесчисленных сигарет и, как отметил Гарриман, «вел себя с нами довольно сурово». Единственным принятым тогда реальным решением было встретиться снова на следующий вечер. Впоследствии Стендли описал состояние Гарримана и Бивербрука цветом «синего индиго»48.

На следующий день хозяин немецких пропагандистов Геббельс высмеял встречу в Москве и в своем комментарии заявил, что «англичане и американцы никогда не найдут общий язык с «большевиками». Стендли приводит слова Сталина о том, что «следовало доказать, что Геббельс лжет». Бивербрук зачитал длинный меморандум, где упоминалось все то, что запрашивала советская сторона, давая комментарии над теми позициями, которые не могут быть поставлены немедленно, и теми, что могут, а также по поводу того, что англо-американская сторона может поставить сверх списков. Сталин был доволен списком, и, как вспоминал Бивербрук, переводивший во время встречи Литвинов вскочил со стула и воскликнул: «Теперь мы выиграем войну». Сталин снова подчеркнул необходимость поставок джипов и американских грузовиков. Он заметил, что войну выиграет та сторона, которая производит больше бензиновых двигателей. В общем, те, кто представлял на переговорах Англию и США, сделали все, что смогли, чтобы убедить Россию в своих добрых намерениях, чтобы ободрить русских там, где только было возможно. Бернс, Феймонвилл и Бэтт с энтузиазмом поддерживали Гарримана. За исключением религиозных свобод, американцы тщательно избегали любого упоминания о том, в каких вопросах они рассчитывали на ответные уступки советской стороны. Третья встреча закончилась тем, что обрадованный Сталин пригласил Гарримана и Бивербрука на ужин на следующий вечер, и они приняли приглашение49.

В 3 часа дня в среду 1 октября 1941 г. заключительная встреча трех делегаций прошла под председательством Молотова. Он объявил о достигнутом окончательном соглашении, о том, что он вместе с Гарриманом и Бивербруком подписали Первый, или Московский, протокол. Закрывая конференцию, Молотов заметил: «За эти три дня мы имели возможность полностью убедиться в том, до какой степени было необходимо принять решения по важнейшим вопросам. Общие устремления наших великих… государств свели их вместе и привели нас к тесному сотрудничеству. Наконец-то была создана антигитлеровская коалиция государств». Чересчур оптимистично настроенный Гарриман написал, что «если личные отношения со Сталиным и были натянутыми, существующие подозрения между Россией, с одной стороны, и Англией и Америкой, с другой, теперь можно будет устранить». И разумеется, Соединенным Штатам, как невоюющей стороне, пришлось сделать гигантские беспрецедентные шаги для того, чтобы обеспечить снабжение Великобритании и Советской России в их борьбе против Германии50.

После подписания протокола Стендли, Бэтт и некоторые другие члены делегаций двух стран совершили поездку по промышленным предприятиям в районе Москвы. Но на первый план выдвинулся торжественный ужин в Кремле 1 октября. Банкет проходил в зале Екатерины Великой, украшенном белым мрамором, стеклом и золотом. Стендли насчитал 31 тост, которые прерывали пиршество. В соседней комнате подавали кофе и ликеры. Сталин переходил от группы к группе и побеседовал со всеми. После этого гостям были продемонстрированы два советских фильма производства 1935 г. с веселой музыкой. Во время фильмов подавали шампанское. Стендли узнал, что со времен революции подобная торжественная церемония впервые проводилась в Кремле. Уже 2 октября были вызваны дипломатические машины, после чего обе делегации попрощались с принимающей стороной. 3 октября они обратились к Штейнгардту с просьбой устроить ответное мероприятие для советской стороны. Вечер, организованный Штейнгардтом, продолжался «до позднего утра 4 октября», дня, когда миссии должны были покинуть Москву. По просьбе Гопкинса Феймонвилл остался в Москве в качестве уполномоченного по ленд-лизу. Это назначение способствовало тому, что помощь России была напрямую подчинена Белому дому, поскольку Гопкинс полагал, что военный атташе США майор Айван Йитон был неподходящей фигурой для выполнения подобных задач51.

В подписанном Первом (Московском) протоколе США обещали поставить в Советский Союз примерно 1 млн 500 тыс. тонн грузов сроком до 30 июня 1942 г. без каких-либо финансовых гарантий. Таким образом, Соединенным Штатам предстояло зависеть от случайных источников финансирования поставок в Россию до тех пор, пока конгресс не согласится с общественным мнением и финансовыми фондами и не включит Советский Союз в программу поставок по ленд-лизу. Рузвельт дал распоряжение Стимсону, чтобы октябрьские поставки в Россию имели приоритет по отношению к другим странам. Гопкинс проинструктировал представителей по ленд-лизу, чтобы программа помощи России была запущена без промедлений. 29 октября Гарриман и Бэтт лично предстали перед Комитетом по поставкам, приоритетам и распределению и вместе с Гопкинсом (членом этого комитета) стали настойчиво претворять русскую программу в жизнь. Руководитель Комитета по управлению производством Леон Хендерсон просчитал, что программа «создаст проблемы для гражданского сектора», однако утвердил список, который после обсуждения претерпел лишь незначительные изменения. После изучения новых советских заказов выяснилось, что до конца октября их стоимость составит 150 млн долларов. К этому времени с помощью организаций Моргентау и Джонса советской стороне был выплачен аванс на сумму 90 млн долларов, в том числе 40 млн от министерства финансов за сделку с золотом, а остальное от Управления по военным поставкам в счет будущих поставок сырья. И все же этого было недостаточно даже для того, чтобы оплатить заказы советской стороны до конца текущего года, несмотря на все надежды Рузвельта. Американские представители, особенно сотрудники Управления по военной помощи и военного министерства, а также Джесси Джонс считали, что единственным решением проблемы является ленд-лиз52.

В то же время Рузвельт работал над тем, чтобы политически и юридически реализовать свою стратегию. «Гарри Гоп», как президент ласково называл своего помощника, в конце лета 1941 г. серьезно болел, поэтому президенту пришлось снять с его плеч часть работы по ленд-лизу. 28 августа 1941 г. прикованный к постели Гопкинс принял у себя Стеттиниуса и заявил, что Рузвельт хотел бы, чтобы тот взял на себя деятельность по ленд-лизу. Через несколько дней Рузвельт назначил Стеттиниуса своим специальным помощником с денежным окладом 10 тыс. долларов в год. Обязанности Стеттиниуса заключались в том, чтобы «действовать как координатор программы ленд-лиза». Иккес считал, что это назначение являлось частью стратегии Рузвельта провести через конгресс второй билль об оплате поставок по ленд-лизу.

Иккес рассуждал, что «стоявшего на холме» Гопкинса для этого было недостаточно, а вот Стеттиниус, который «полностью зависел от того, что ему скажет Гарри», «подходил Гопкинсу в самый раз, так как всегда мог стоять на страже его интересов». На Капитолийском холме в конгрессе активно обсуждались новые ассигнования по ленд-лизу. Несмотря на попытки представителей администрации увести конгрессменов от обсуждения проблемы с Россией, русофобы в конгрессе попытались, пусть и безуспешно, внести в билль поправку, в которой специально оговаривалось бы неучастие в ленд-лизе Советского Союза. Однако акт о выделении 5 млрд 985 млн долларов был принят с легкостью, и 28 октября президент подписал его. В тот день был создан Комитет по ленд-лизу, и Стеттиниус получил практически неограниченные полномочия. Президент сохранил за собой только право определять страны, которые будут входить в программу, а также вести переговоры и заключать с ними основные соглашения. Гопкинс был освобожден от рутинной работы по ленд-лизу, но, несмотря на то, что он больше не руководил программой, он все равно осуществлял контроль за ее выполнением53.