Королевские камни (СИ) - Демина Карина - Страница 31

Холодные.

Короткие колючие ресницы щекочут пальцы.

— Что ты делаешь? — поинтересовался Райдо и тут же добавил: — Делай дальше, мне нравится… но зачем?

— Просто так.

— Хорошая причина. Веская.

— Что случилось в городе?

Райдо вздохнул.

— Убийство.

— Кого…

— Одну женщину…

— Как?

— Зарезали. Ийлэ, это…

— Меня не касается?

Райдо задумался, но вынужден был признать, что касается.

— Я думаю, что убил кто?то, кто ищет сокровище… а таких людей немного.

— И кого ты подозреваешь?

— Шерифа. И Альфреда, который сынок мэра… я бы и мэра подозревал, но он весит за триста фунтов, плюс еще отдышка… хреновый из него убийца вышел бы. А вот сынок его — дело другое.

— Он тебе не нравится, — Ийлэ чувствовала эту неприязнь.

— Не нравится. Не люблю засранцев.

— Засранцев никто не любит.

— Резонно, — он хмыкнул и все?таки отстранился. — Но одно дело, когда человек просто засранец, и совсем другое, если он убийца…

В этом имелся свой резон. Ийлэ пыталась вспомнить Альфреда… любезный. И красивый, опасно красивый, как выразилась матушка, сказав, что Ийлэ не следует увлекаться человеком, это не самая лучшая партия… еще опасный.

Он дарил Ийлэ ветки можжевельника с черными бусинами ягод, и читал стихи… и пришел в дом, когда Райдо стало плохо… он искал ее, но не так, как искал бы друга.

Охотясь?

— Пожалуй, — тихо заметила Ийлэ. — Мне он тоже не нравится.

— Вот и хорошо.

— Значит, двое?

— Трое.

— И кто…

— Доктор, — Райдо посмотрел снизу вверх и глаза у него были покрасневшими, усталыми. — Он бесхребетная тварь, конечно, но… знаешь, любую тварь можно довести до предела… за предел.

Наверное, он ждал удивления. Или возражений.

Уверений, что доктор не способен… только вот Ийлэ больше не знала, кто и на что способен. Она уже однажды ошиблась в людях и повторять ошибку не желает.

Поэтому и молчит.

— Что ты будешь делать? — вопрос возник, когда молчание сделалось тяжелым.

— Не знаю. Наверное, ничего, — Райдо ущипнул себя за ухо. — Я думал… видишь ли, два варианта. Разбираться во всем этом самому или просить помощи. Сам я не особо соображаю в подобных делах, и виноватого с ходу не назову.

Он вздохнул совсем уж тяжко и признался:

— А помощь… помогут, конечно. Разберутся. Быстро разберутся… только вот… без тебя разобраться точно не выйдет… понимаешь, Особый отдел — такая контора… даже если ты кругом чист и бел, как заячий хвост, все одно лучше не связываться. О тебе они не знают. И лучше будет, чтобы не знали и дальше… и я тебя не отдам, только я для них тоже не особо важная птица. Таких как я много.

В этом Райдо ошибался.

— Так что будем сами… потихоньку… вообще я думал уже, что если свернуть шею всем троим, то почти наверняка от проблемы избавит.

— Почти?

— Именно, что почти. Может случиться, что есть кто?то четвертый или пятый, тот, о ком я знать не знаю. И оставлять его недобитым будет опасно… да и не привык я убивать без веской на то причины. Так что потерпи, ладно?

— До весны?

— До нее самой…

…до весны оставалось полтора месяца.

Глава 11

Больше она не боялась. Почти.

Порой ей казалось, что рядом с Райдо она утрачивала саму эту способность — испытывать страх. Правда, стоило ему уйти…

…ненадолго.

…и не уйти, но просто выпасть из поля зрения.

Ийлэ терялась.

И страхи вдруг возвращались, множились, подавляя само желание сопротивляться. Ийлэ пыталась.

Училась улыбаться, пусть и видела в зеркалах, что улыбки ее — лживы. И лицо — маска. Это лицо теряло чувствительность. Ийлэ трогала онемевшую кожу, бледные губы, излишне тонкий некрасивый нос…

Говорила себе успокоиться.

И не только себе.

Правда, остальные были спокойны.

Гарм, который по — прежнему держался наособицу, порой исчезая на день или два, а однажды и вовсе на неделю, и тогда Ийлэ с удивлением понимала, что беспокоится и за него, что привыкла и к его молчаливому присутствию, к кухонным запахам, которые привязывались к нему, к полусонному взгляду и показной лени…

Привыкла она и к суетливому Талботу, что и думать забыл об отъезде, всецело отдавшись поиску клада. Он вновь и вновь обшаривал дом, простукивая стены и полы, забираясь в подвалы и на чердак.

Он рассказывал о поисках, когда устало, обреченно, почти смирившись, что именно этот клад не дастся в руки, когда восторженно, с предвкушением победы, когда просто потому, что невозможно было молчать.

Привыкла к Нире, тихой, растерянной, верно, не способной свыкнуться с мыслью о замужестве, тем более что замужество это было быстрым и каким?то ненастоящим, что ли.

Нет, Нира ничего не говорила, но в словах не было надобности.

— Я… — она решилась подойти на третий день пребывания в доме. — Я рада, что ты жива и…

И замолчала, протянув серебряную бабочку — заколку.

— Помнишь… Мирра мою сломала. И я еще плакала. А ты сняла и вот… у меня никогда не было таких красивых… и я ее… я прятала ее. От мамы, и от Мирры тоже… и вообще ото всех… и я не знаю, захочешь ты со мной говорить или нет, но…

Серебро потемнело.

И эмаль стерлась с крыльев, и бабочка эта, простенькая, копеечная, смотрелась почти жалко.

— Я подумала, что мне больше нечего тебе дать, — Нира смотрела снизу вверх. — Да и это не подарок совсем… она ведь твоя.

— Нет, — Ийлэ коснулась крыльев бабочки, теплых, как и ладонь Ниры. — Я ее отдала. И… и я не хочу вспоминать. Хорошо?

Нира кивнула.

Она стиснула кулачок, и спрятала за спину, за пышные юбки нелепого платья.

— Подружкой невесты ты тоже не будешь?

Ей не хотелось этой свадьбы, Ийлэ видела.

— Я не думаю, что это хорошая идея.

Вряд ли появление Ийлэ обрадует найо Арманди… и остальных тоже… и разговоры пойдут.

— У меня больше нет подруг и… Мирра на меня злится. Мама тоже… все злятся…

— Я нет.

— Но у тебя?то есть причины, — неловкая извиняющаяся улыбка. — Я… я не особо умна… и меня тогда отправили к тетушке… а потом, когда вернулась, то мама сказала, что ты погибла… все погибли в доме… она солгала. Я знаю, когда она лжет, только не говорю… и тогда подумала, что она хочет защитить нас с Миррой, избавить от… от подробностей.

Нире нет и шестнадцати.

А год тому она была еще моложе… ребенок… и странно, что Ийлэ на этого ребенка злилась.

— Но в доме появились кое — какие вещи… я их помнила… и мама сказала, что твоя матушка была бы не против… что она память сохраняет… и это снова ложь была. Но я не замечала. Тебя ведь нет… и никого нет… а мама — это мама…

Нира вздохнула и обняла себя.

— Потом появился отец и сказал, что ты выжила и… и если так, то есть шанс.

— Какой шанс?

— Не знаю, — Нира покачала головой. — Я… я случайно услышала тот разговор. Что они сделали?

— Ничего.

— Ты тоже лжешь.

— Все лгут.

— Это неправильно… и я не хочу этой свадьбы… никакой не хочу… хочу, чтобы меня оставили в покое. Только разве меня послушают?

Она оказалась права.

Не послушали.

Белое платье. Фата. Венок из белых цветов. Невеста походила на фарфоровую куклу, бледную, хрупкую…

Растерянную.

А Нату черный костюм был к лицу.

— Что подарить женщине, чтобы она обрадовалась? — спросил он, заглянув к Ийлэ. Как обычно, постучать себе труда не дал.

— Не знаю.

— Ты же женщина!

— Разве я радуюсь? — она почти готова была улыбнуться, до того серьезным и вместе с тем растерянным он был.

…и наверное, в другой жизни у Ийлэ мог быть младший брат.

…или кузен.

…скорее всего, кузен возраста Ната и характера его…

— Подари ей цветы, — посоветовала Ийлэ и не удержалась, коснулась виска, убирая длинную прядь. Несмотря на все усилия Ната, волосы его по — прежнему стояли дыбом. — Удачи тебе… вам удачи.

— Ты… ты не будешь ей мстит?