Гордость и предубеждение и зомби (др. перевод) - Остин Джейн - Страница 34

– Но моя неприязнь к вам, – продолжила она, – вызвана не только этим поступком. Мое мнение о вас сложилось задолго до этого. Много месяцев назад ваш истинный облик открылся мне после рассказа мистера Уикэма. Что вы можете на это ответить? Какой вымышленной дружеской услугой на этот раз себя оправдаете?

– Вы живо интересуетесь судьбой этого джентльмена! – вспыхнув, произнес Дарси уже менее сдержанным тоном.

– Как, зная о постигших его бедах, можно не интересоваться его судьбой?

– Бедах! – с презрением повторил Дарси. – Да уж, эти беды были воистину ужасны!

С этими словами он, вскочив с пола, сбил ее с ног. Элизабет, однако, была слишком проворной, чтобы он успел воспользоваться преимуществом, и вскоре вновь крепко стояла на ногах, с удвоенной силой потрясая кочергой.

Один из ее ударов достиг цели, и Дарси был отброшен к каминной полке с такой силой, что у нее откололся краешек.

– И вы стали тому причиной! – горячо воскликнула Элизабет. – Вы заставили его жить в нищете, ибо это нищета – по сравнению с его прошлой жизнью. Вы сознательно лишили его завещанных ему благ. По вашей милости в лучшие годы своей жизни он был лишен независимости, на которую мог вполне заслуженно рассчитывать. Во всем этом виноваты вы! И у вас еще хватает духу отзываться о его бедах с презрением и насмешкой!

– Так вот что вы думаете обо мне! – вскричал Дарси, выхватывая у нее кочергу. – Вот какое у вас обо мне представление! Благодарю за столь подробное разъяснение. В таком свете мои проступки и впрямь ужасны! Но быть может, – добавил он, прижав заостренный конец кочерги к шее Элизабет, – мои прегрешения были бы забыты, не будь ваша гордость задета тем, что я честно признал все сомнения, препятствовавшие объяснению с вами. Все эти тяжкие обвинения остались бы невысказанными, если бы я предусмотрительно скрыл свои терзания и принялся бы льстить вам, уверяя, что мной движет безусловное, безграничное чувство, подкрепленное долгими размышлениями, доводами рассудка, одним словом – всем. Но мне претит любое притворство. И я не стыжусь чувств, которые открыл вам. Они естественны и искренни. Неужели вы ожидали, что я обрадуюсь низкому качеству вашего боевого обучения? И буду поздравлять себя с приобретением родни, чье положение в обществе настолько ниже моего?

Гнев Элизабет возрастал с каждым мигом, но поскольку Дарси прижал ее к стене, она, сдерживаясь из последних сил, спокойно произнесла:

– Мистер Дарси, вы заблуждаетесь, полагая, что на меня хоть в какой-то мере повлиял стиль вашего объяснения. Он лишь избавил меня от легкого сожаления, которое, отрубая вам голову, мне бы пришлось испытать, веди вы себя как джентльмен.

Она заметила, что при этих словах он вздрогнул, но поскольку он промолчал, Элизабет продолжила:

– В какой бы манере ни было бы сделано ваше предложение, это не подвигнет меня принять его.

Мистер Дарси вновь не сумел скрыть изумления и глядел на нее с недоверием и смущением.

Она продолжала:

– С самого начала – нет, пожалуй, с самой первой минуты нашего с вами знакомства – ваши манеры убедили меня в вашем высокомерии, заносчивости и полном пренебрежении к чувствам других людей и заложили основу моего неодобрительного к вам отношения. Последовавшие события лишь укрепили мою неприязнь. Зная вас немногим меньше месяца, я уже понимала, что вы самый последний человек на свете, за которого я могла бы выйти замуж.

– Вы достаточно сказали, сударыня. Я полностью понимаю ваши чувства, и мне остается лишь стыдиться моих. Простите, что отнял у вас столько времени, и примите пожелания счастья и здравия.

С этими словами он, швырнув кочергу в камин, поспешно вышел из комнаты, и в следующую минуту Элизабет услышала, как за ним захлопнулась входная дверь.

Все ее чувства пребывали в крайнем смятении. Ноги едва держали ее, и, поддавшись женской слабости, которую она так долго училась подавлять в себе, Элизабет села и проплакала полчаса. По мере того как она вспоминала и обдумывала происшедшее, ее изумление лишь возрастало.

Она получила предложение от мистера Дарси! Она не смогла убить его, когда того требовала ее честь! Она была объектом его страсти так много месяцев! И какой страсти – ведь он готов был жениться на ней, невзирая на все обстоятельства, из-за которых он воспрепятствовал браку Бингли и ее сестры и которые в его случае должны были иметь не меньший вес! Это казалось практически невероятным. Невольно вызвать столь сильные чувства было весьма лестно. Однако его гордость – нестерпимая гордость, беззастенчивое признание того, как он обошелся с Джейн, непростительная уверенность в своей правоте, которую он так ничем и не смог объяснить, бесчувственное упоминание о мистере Уикэме, жестокого обращения с которым он даже не отрицал, – все это вскоре победило скоротечное чувство жалости, вызванное силой его страсти. Она продолжала взволнованно размышлять о случившемся, но, едва заслышав шум подъезжающего экипажа леди Кэтрин, поспешила к себе в комнату, дабы избежать расспросов Шарлотты.

Глава 35

На следующее утро Элизабет проснулась с теми же мыслями, которые с трудом позволили ей сомкнуть глаза накануне. Удивление по-прежнему не покидало ее, и ни о чем другом думать было просто невозможно. Не сумев отвлечь себя никаким занятием, она решила после завтрака отправиться на длительную прогулку. Избрав было свою любимую тропинку, она передумала, вспомнив, что иногда встречала там мистера Дарси, и вместо того, чтобы войти в парк, свернула на аллею, уходившую в противоположном от дороги направлении.

Утро выдалось прекрасным, и Элизабет, пройдясь по аллее раза два или три, не смогла удержаться и остановилась перед воротами, чтобы полюбоваться парком. За те пять недель, что она провела в Кенте, природа вокруг сильно переменилась, и рано зазеленевшие деревья с каждым днем становились все пышнее. Она уже собиралась идти дальше, когда заметила в примыкавшей к парку рощице какого-то джентльмена, который шел в ее направлении. Опасаясь того, что это может оказаться мистер Дарси, Элизабет стала отступать.

Неужели он намеревался сразить ее? Как же глупо с ее стороны было оставить катану дома! Превосходя Элизабет в быстроте, Дарси сумел отрезать ей отступление у самых ворот и, протянув письмо, которое она машинально взяла, сказал с горделивым спокойствием:

– Я прогуливался по этой роще в надежде встретить вас. Не соблаговолите ли прочесть это письмо?

И с легким поклоном он повернулся и вскоре вновь скрылся среди деревьев.

Не ожидая ничего приятного, однако сгорая от любопытства, Элизабет открыла конверт и, к величайшему своему изумлению, увидела, что он содержит целых два листа писчей бумаги, плотно исписанных убористым почерком. Продолжая прохаживаться по тропинке, она начала читать. Письмо, датированное в Розингсе восемью часами сегодняшнего утра, было следующего содержания:

Сударыня,

При чтении этого письма вам не стоит беспокоиться о том, что оно будет содержать повторение тех признаний или возобновление предложений, которые вызвали у вас такое отвращение прошлым вечером. Я не имею ни малейшего намерения досаждать вам или принижать себя, напоминая о желаниях, которые ради нашего обоюдного спокойствия должны быть забыты как можно скорее.

Вчера вы предъявили мне два обвинения, совершенно разного характера и не менее разной тяжести. Первое заключалось в том, что я разлучил вашу сестру с мистером Бингли, невзирая на чувства обоих, второе же – в том, что я вопреки требованиям закона, вопреки понятиям чести и благородства лишил мистера Уикэма обеспеченного существования и разрушил его надежды на счастье. Если при объяснении моих действий и мотивов я вынужден буду высказать чувства, которые вы сочтете оскорбительными, могу лишь попросить за это прощения. Я обязан это написать, и посему дальнейшие извинения будут неуместны.