Чужой счет - Бегларян Ашот - Страница 28

— Ты мой первый мужчина, но единственный и последний, — самозабвенно говорила Аида, и Артем удивлялся произошедшей с ней столь разительной перемене. — Сейчас мне кажется, что любить можно только твои губы, твой нос, твой подбородок, твой беспокойный лоб… У меня такое чувство, что я всегда любила только их… И как я не замечала тебя в школе?!

Каждый раз она придумывала для него что-то новое, нежное и ласковое… Все это начинало раздражать Артема.

— А как же женишок твой? — не без злорадства ввернул однажды Артем.

— Я отшила его, — беззаботно сказала она и вдруг… укусила его в руку. Артем почувствовал настоящую боль.

— Что за страсти?! — не скрывая своего недовольства, произнес он.

В глубине души Артему нравилось, что наконец его полюбили, что он стал причиной счастья для кого-то, хотя сам был не вполне счастлив. Но от намеков о браке Аида уже перешла к откровенному разговору и предлагала Артему поговорить с братом, с которым ему пока так и не довелось по-настоящему познакомиться.

— Он в курсе наших отношений и хотел увидеть тебя.

Между тем Артем жил с раздвоенным сознанием. Он теперь отдавал себе отчет, какую тяжелую ношу ответственности взваливает на себя, связав жизнь с женщиной, которую не любил и которая, вопреки ожиданиям, оказалась строгих, старомодных, в его понимании, нравов. Ведь он добивался лишь ее расположения для фиктивного брака и постоянной прописки, а она, выходит, берегла себя для одного-единственного.

По роковому стечению обстоятельств этим единственным оказался он. Артем прекрасно понимал, что разбивает ей жизнь и что сам теперь просто так не отвертится…

— Ну что ты молчишь? Неужели у тебя не осталось слов для меня? Ты же раньше почти стихами говорил, — допытывалась Аида. — Скажи, что хоть чуточку любишь меня.

Артем хотел сказать в ответ что-то ласковое, чтобы она оставила его в покое, но ничего не вышло. Самому себе он вынужден был признаться, что стремясь быть сильным на пути к достижению своей цели и не поддаваться ни в коем случае чувствам, подавил в себе много такого, без чего не в состоянии давать другим тепло и радость. Он методично вытравливал из своей души остатки и даже намеки на все доброе и хорошее — лишнее и слабое, в его понимании, мешающее быть твердым на пути к цели. Неискренность и черствость стали привычкой и нормой в общении с окружающими. У него атрофировалась способность к адекватному чувству…

Обуреваемый сомнениями относительно целесообразности дальнейшей связи, Артем однажды не выдержал и в ответ на обычные признания Аиды выпалил:

— Все вы, женщины, на одно лицо… вам все время подавай предметное доказательство любви!

Аида уставилась на него огромными, вопрощающими глазами:

— Признайся, я тебе в тягость?

Она усадила Артема на диван и попыталась вызвать на откровенный разговор. Он пролепетал что-то вроде извинения, хотел еще что-то добавить, но неожиданно выдавил из себя нелепое и бесчувственное нравоучение:

— Не надо быть такой сентиментальной… Ты же знаешь, как я к тебе отношусь.

Про себя же он негодовал: «Вот впутался!»

Глава 29

В очередное воскресенье, которое по злой иронии пришлось на день святого Валентина — праздник влюбленных, Артем купил шампанское, дорогую бонбоньерку и шикарный букет. Он решил красиво распрощаться с Аидой и больше никогда не видеться с ней. Однако, когда вошел, Аида так искренне и бурно проявила свою радость, что Артем заколебался. Она обсыпала своего «жениха» поцелуями, кокетливо коря его за то, что так потратился.

Сейчас Артем был столь же нерешителен, как в первые дни, когда собирался делать Аиде предложение. Пока распивали шампанское, он несколько раз приказывал себе сказать то, для чего собственно и пришел. Но язык никак не поворачивался, и Артем все ждал более удобного момента. Вдруг послышался стук в ворота.

— Брат? — насторожился Артем. Он не хотел видеть его, но Аиде сказал обратное: «Вот и познакомимся наконец».

— Нет. Он в отъезде…

Стук повторился, и через минуту мужской голос позвал:

— Аида, открой! Это я…

— Это он, Володя, — Аида побледнела.

— Значит он все-таки существует, — словно обиделся Артем. — Я поговорю с ним.

На самом деле Артем был далек от такого намерения. В душе он ликовал, как утопающий, которому в последний момент бросили спасательный круг: «Значит все может разрешиться само собой. Тот, кто нам мешал, тот нам и поможет». Артем картинно поднялся и повернулся в сторону двери.

— Прошу тебя, не надо… Постучит и уйдет, — Аида схватила его за предплечье.

Артем стряхнул с себя ее руку и строго посмотрел на нее.

— Почему ты скрывала от меня? — со злым упреком произнес он. — Признавайся, ты что-нибудь обещала ему?

— Я не хотела тебя зря тревожить, думала отстанет… Не тут то было: говорит, что я разбила ему сердце, и что он обязательно сделает что-нибудь с собой или со мной.

— Я поговорю с ним, — повторил с напускной решимостью Артем и подался вперед, но Аида встала перед дверью.

— Как-нибудь потом, когда остынешь… Он, кажется, ушел.

Артем так и не сказал ничего Аиде, отложив свои планы до следующего раза. Об интиме в этот раз он и не думал, но когда прощался, Аида неожиданно вцепилась ему в руку и повлекла к постели. Артем сопротивляться не стал. Однако любовь на этот раз показалась ему пресной и невыносимо скучной.

Уходил он уже в сумерки. Аида проводила его до калитки.

— Будь осторожен, наших здесь не особенно жалуют, — сказала она, поцеловав Артема на прощанье. — В субботу приготовлю хинкали, по особому рецепту. Жду, миленький!

Глава 30

До последней электрички оставалось четверть часа. Чтобы сократить путь к вокзалу, Артем пошел напрямик, по темному скверу. Он был крайне недоволен собой. Если поначалу победа над Аидой, которая несомненно помнила Артемку-изгоя (да и сама, невзирая на свою любовь к нему, являлась неким живым укором ему), ассоциировала с победой над прошлым и вдохновляла его, то сейчас Артем понимал никчемность и нелепость этой связи. «Голые амбиции, эгоизм и неутоленная животная страсть были мотивом моих поступков! — корил он себя, с удивлением обнаруживая, что его охватывает какое-то неведомое ранее чувство, похожее на раскаянье. — Жертвой же предательского желания, притаившегося в уголках сознания, стало невинное по сути существо»… Он решил больше не возвращаться к Аиде.

Артем был уже где-то в середине сквера, когда сзади позвали:

— Эй, дядя, закурить найдется!

Голос показался Артему знакомым. Он обернулся, но в темноте ничего не разобрал.

— Не курю, — бросил Артем и повернулся, чтобы продолжить свой путь, но повелительный возглас остановил его.

— Постой, черномазый! Базар есть! — появившиеся из темноты четыре темных силуэта приблизились, окружив его со всех сторон.

— Ну вот и встретились!.. Будем знакомы — Володей меня величать! — коренастый малый в кожанке задиристо, как бы в шутку протянул руку. — Догадываешься, с кем говоришь?

— Ребята, вы меня с кем-то путаете, — Артем не взял его руку.

— Нет, дружок, как раз ты нам и нужен! Мы тебя давно уже пасем. Ведь это ты ходишь к нашей банкирше? — тот, кто представился Володей, плотнее подступился к Артему и с наглым вызовом заглянул ему в глаза (даже в этот критический для себя момент Артем в силу своей привычки, зациклился на слове «нашей», моментально проанализировав не только смысл, с которым оно было произнесено, но и уловив все его оттенки). — Знаешь, собака, чье мясо съела?!

— Да пошел ты!.. — Артем изо всех сил толкнул Володю и попытался убежать. Но его тут же сбили и стали пинать. В воздухе что-то блеснуло, и Артем почувствовал пронзительную боль в области паха. Он попытался схватить лезвие повторно занесенного ножа…

— Будешь зариться на чужое!.. — сквозь кровавый туман до него доносился глухой и злой голос Володи. Он уже не чувствовал ударов тяжелых ботинок и совсем не сопротивлялся: «Цинизм — оружие обоюдоострое», — вновь послышалось ему то ли во сне, то ли наяву, и уже позабытый образ женщины в белых одеяниях пролетел над ним…