История франков - Турский Григорий - Страница 85

3. Между тем когда пир подошел к разгару, король повелел, чтобы я приказал петь моему диакону, который утром за мессой пел псалом-респонсорий[12]. Когда тот пел, король опять повелел мне просить всех присутствующих епископов петь для короля, так что каждому клирику досталась бы своя часть службы. И во исполнение воли короля я попросил их, и каждый как мог пропел псалом-респонсорий в присутствии короля.

Когда же разносили блюда, король сказал: «Все это серебро, которое вы видите, принадлежало вероломному Муммолу[13], но теперь, благодаря господу, перешло в наше распоряжение. Пятнадцать таких больших блюд, как то, что вы видите, я уже пустил на монету, и у меня теперь осталось только вот это и другое, весом в сто шестьдесят фунтов. Да и зачем бы я оставил себе больше, чем мне нужно для ежедневного пользования? У меня, к несчастью, только один сын Хильдеберт, коему достаточно сокровищ, оставленных отцом; и из вещей этого презренного [Муммола], найденных в Авиньоне, я уже позаботился кое-что переслать ему. Остальное же серебро нужно будет раздать на нужды бедным в церквах».

4. «Об одном только прошу вас, святители господни, – продолжал король, – это чтобы вы молили о милосердии господнем для моего сына Хильдеберта. Ибо он человек умный и деятельный, и едва ли за многие годы найдешь столь осторожного и энергичного мужа, как он. И если бог сочтет его достойным, чтобы даровать ему власть в этой галльской стране, то, может быть, будет надежда на то, что наш весьма обессиленный род благодаря ему сможет воспрянуть. И я верю, что так и будет по милосердию божию, потому что при появлении мальчика на свет было такое предзнаменование. А именно: когда брат мой Сигиберт в святой день пасхи стоял в церкви и когда вышел вперед диакон со святым Евангелием, к королю подошел вестник; и в один голос с диаконом, читавшим Евангелие, вестник сказал „У тебя родился сын“. Посему весь народ при этом одновременном возвещении единодушно восклицал: „Слава вседержителю богу!“. Кроме того, Хильдеберт принял крещение в святой день пятидесятницы[14] и наконец возведен в короли в святой день рождества господня[15]. Поэтому если ваша молитва будет с ним, то он с божьей помощью сможет править». И по слову короля все обратились с молитвой к господу, моля о том, чтобы его милосердие сохранило обоих королей. Тогда король добавил: «Правда, мать его, Брунгильда, грозила мне смертью, но я нисколько ее не боюсь. Ибо господь, который вырвал меня из рук врагов моих, спасет меня и от ее козней».

5. В ту пору король во многом обвинял епископа Теодора[16], угрожая, что если тот явится на собор, то он опять отправит его в изгнание, говоря так: «Я ведь знаю, что ради этих людей он велел убить моего брата Хильперика[17]. И наконец я не вправе считать себя мужчиной, если я не отомщу за его смерть в этом году». Я ему ответил: «А кто погубил Хильперика, как не его же злодеяния и твоя молитва? Ведь [222] Хильперик сознательно строил тебе множество козней, которые и привели его к смертельному исходу. Говорю же я так потому, что ясно уразумел это из сонного видения, в котором я видел, что как будто Хильперик уже с выбритой тонзурой посвящается в сан епископа; затем его посадили в простое, покрытое сажей, епископское кресло и понесли, а впереди шли люди со светильниками и свечами». После моего рассказа король молвил: «А я видел другой сон, возвестивший о его гибели. Якобы привели его ко мне, скованного цепями, три епископа, из которых один был Тетрик, второй – Агрекула, третий – Ницетий лионский. Двое из них говорили; „Просим тебя, освободи его от цепей, накажи и выпусти“. Тетрик, возражая им, отвечал с горечью: „Не будет сего, а гореть ему в огне за его злодеяния“. И пока они довольно долго переговаривались, как бы споря между собой, я замечаю вдали медный котел, который стоял на огне и сильно кипел. Тут я заплакал. А несчастного Хильперика схватили, переломали ему руки и ноги и бросили в котел. И он мгновенно так разложился и рассыпался в пару, что от него совершенно не осталось никакого следа». Дивясь рассказу короля, мы окончили трапезу и поднялись.

6. И вот на следующий день король отправился на охоту[18], Когда он вернулся, я ему представил графа Бордо Гарахара и Бладаста, которые, как я сказал выше, укрылись в базилике святого Мартина[19], потому что они были связаны с Гундовальдом. Но так как я еще раньше просил за них и ничего не мог добиться, то на этот раз я сказал так: «О король, да выслушает меня величество твое! Се от господина моего послан я послом к тебе. Но что скажу я пославшему меня, если ты не хочешь дать мне никакого ответа?». А он в изумлении говорит: «Кто же твой господин, пославший тебя?». Я усмехнулся и говорю ему: «Блаженный Мартин послал меня». Тогда он приказал привести к нему упомянутых людей. Но когда они предстали перед его очами, он начал укорять их во многочисленных вероломствах и преступлениях, называя их хитрыми лисицами. Однако он вернул им свое расположение и возвратил им все, что у них было отнято.

7. Когда же наступило воскресенье[20], король поспешил в церковь на праздничную мессу. Братия же и епископы, присутствовавшие там, предоставили епископу Палладию совершать богослужение. Но когда он начал чтение из пророков[21], король спросил: «Кто этот человек?». И когда ему ответили, что службу начал епископ Палладий, король, обуреваемый гневом, сказал: «Он всегда был неверным и вероломным, а теперь он произносит святые словеса. Я сейчас же уйду из этой церкви, чтобы не слышать, как мой враг произносит пророчества». И с этими словами он направился к выходу. Тогда епископы, смущенные унижением брата, сказали королю: «Ведь мы видели, что он присутствовал у тебя на пиру и что ты получил из его рук благословение. Так почему же теперь король им пренебрегает? Если бы мы знали, что он тебе ненавистен, мы обратились бы к другому, который совершил бы эту службу. Теперь же, если ты позволишь, пусть он продолжает начатое. А затем, если ты в чем-либо обвинишь его, то будет произведено строгое расследование по церковным канонам». Но Палладий с чувством большого унижения уже ушел в ризницу. [223] Тогда король велел его позвать и заставил его продолжать мессу. Когда же во второй раз Палладий и Бертрамн были приглашены на королевскую трапезу, они поочередно в раздражении бросали друг другу многочисленные упреки в прелюбодеянии и распутстве[22], и даже в клятвопреступлениях. Многие смеялись по этому поводу, но некоторые, более дальновидные, сокрушались, что вот так среди епископов господних начинают произрастать диавольские плевелы. И вот, уходя от короля, они дали клятву и выставили поручителей в том, что они предстанут перед собором в десятый день перед ноябрьскими календами[23].

8. В то время появились знамения. А именно: лучи со стороны севера, как они нередко появлялись; видели, как по небу промчалась молния, а на деревьях распустились цветы. Было же это в июле месяце.

9. Затем король приехал в Париж и в присутствии всех сказал: «Говорят, что мой брат Хильперик после себя оставил сына. Его воспитатели от имени его матери просили меня воспринять его от святой купели в праздник рождества господня, но сами не пришли. Затем они просили меня крестить его на святую пасху, но и тогда они не принесли младенца. Просили они меня и в третий раз, чтобы крещение состоялось в праздник святого Иоанна, но и тогда не прибыли. И вот теперь они меня вызвали оттуда, где я жил, в это жаркое время года. Я приехал, и что же! Младенца скрывают и не показывают мне. Посему, как мне кажется, он не тот, за кого его выдавали, и я полагаю, что это сын одного из наших лейдов[24]. Ибо если бы он был из нашего рода, его, конечно, принесли бы мне. Поэтому знайте, что я его приму только в том случае, если получу достоверные сведения о нем». Услышав такие слова, королева Фредегонда и первые люди ее королевства, то есть три епископа и триста знатных людей, собравшись, дали клятву, что этот ребенок родился от короля Хильперика. И таким образом было уничтожено подозрение в душе короля.