Двести тысяч золотом - Веденеев Василий Владимирович - Страница 23

— Достаточно любопытно, — сдержанно отозвался Руднев.

— Знаете, по преданию, теневой театр родился почти две тысячи лет назад. Император Уди очень горевал, когда умерла его любимая наложница. Придворный астролог, желая утешить его, вызвал дух покойной, и сын неба увидел тень женщины на шелковой ширме.

Поправив очки, незнакомец испытующе посмотрел на русского.

— Вы понимали актеров? Я наблюдал за вашей реакцией… Может быть, перейдем на китайский? — добавил он на шанхайском наречии.

— Да, — буркнул Руднев, придумывая, как бы отвязаться от этого настырного типа. Что ему надо? В китайских кварталах опасно заводить случайные знакомства. Никогда не знаешь, на кого наткнешься: вроде бы все вежливенькие, улыбаются, готовы услужить, особенно если у тебя есть деньги. Но это чужой, живущий по собственным законам мир, совершенно непонятный европейцам.

— Вы русский? — снова улыбнулся китаец. — Можно узнать по акценту. Ищете работу?

— А вы можете ее предложить? — вопросом на вопрос ответил Саша.

— Если владеете французским, то могу. Открылся новый ресторан, нужны официанты-европейцы.

— У меня нет паспорта, — признался Руднев.

— Тогда половина жалованья, а потом посмотрим, — быстро решил китаец. — Согласны?

Вечером Руднев летел домой как на крыльях. Пусть ресторан оказался обыкновенной харчевней, пусть хозяин порядочный жмот, а рабочий день длится целых двенадцать часов — сейчас это кусок хлеба и возможность накопить немного денег, чтобы приобрести хоть какие-то документы. За взятку в китайской полиции можно купить все, вплоть до свидетельства о принадлежности к императорской фамилии. Другой вопрос, сколько за это придется отвалить.

Брата и сестру он застал удрученными. Оказалось, Ольга потеряла работу: издательство, временно взявшее ее в штат, прекратило существование. Ольге Петровне Лобановой дали жалованье за месяц вперед и самые лестные рекомендации.

— Все конторы забиты, — вытирая мокрые глаза кончиком кружевного платочка, жаловалась девушка, — даже в газетах не нужны пишбарышни.

«Вот так всегда, — подумал Саша. — Один находит, другой теряет».

Утешая Ольгу, он кратко рассказал о своих успехах и положил на край стола полученные от хозяина харчевни деньги.

— Вот — задаток. Не расстраивайтесь, ради Бога, как-нибудь проживем.

— Как-нибудь не хочется, — скорчил кислую мину Юрий. — Я сегодня гонял по городу, как бездомный пес, и наткнулся на объявление о наборе во французскую вспомогательную полицию. Ну, пошел. Русских берут, я даже наврал, что монархист, лишь бы им понравиться.

— И что? — заинтересовалась Ольга.

— А ничего. Не взяли. — Капитан показал на пустую глазницу, прикрытую черной повязкой. — Сидят там, суслики!

— Ладно, не расстраивайся, что-нибудь да подвернется, — попытался успокоить его Саша.

— Непременно подвернется, — поддержала его Ольга.

— Спелись, — приминая в пепельнице окурок, криво усмехнулся Юрий. — Давайте лучше спать: электричество тоже денег стоит…

Потянулись однообразные дни. Опять двое из жильцов тесной квартирки мыкались по городу в поисках работы, уходя рано утром и возвращаясь поздно вечером. А один трудился за троих, стараясь поддержать друзей, как раньше они поддерживали его. Иногда Лобанову удавалось подработать, и он ненадолго веселел, но потом вновь шла полоса неудач, и капитан мрачнел.

— Черт знает что! — жаловался он ночами на кухне приятелю. — Воевать с одним глазом — пожалуйста, а работать — фигу! Если бы не дал слова Ольге не лезть больше в местные авантюры, ей-богу, опять подался бы к косоглазым генералам. Эти возьмут, у них каждый русский штык на вес золота.

Наконец Ольге улыбнулось счастье: устроилась в магазин богатого китайца — торговать граммофонными пластинками. Вечером отметили это событие, купив сладостей и бутылку дешевого вина.

— Жаль, что хозяин не европеец, — вздохнула Ольга. — Не нравятся мне местные нувориши.

— Какая тебе разница? — рассмеялся Юрий. — Деньги не пахнут, как сказал римский император Веспасиан. Платит ходя сколько положено, а остальное ерунда. Я хоть к папуасу или зулусу наймусь.

Саша пил чай, помалкивал и любовался Ольгой. Для него было счастьем сидеть с девушкой за одним столом, видеть ее каждый день, говорить «доброе утро» и знать, что, вернувшись после долгого, маетного дня в ресторане в уютную квартирку, сможешь сказать «добрый вечер». А как приятно в выходной вместе выбраться в синематограф или просто погулять в центральном парке.

Теперь он не мыслил себе жизни без Ольги: без ее улыбки, ласковых шуток, ненавязчивой, неприметной, но каждодневной заботы о двух мужчинах, с которыми она делила кров и стол. Иногда его удивляло, как в тонкой, получившей хорошее воспитание девушке могут уживаться романтичность, трогательная чистота и сугубый практицизм. Она умела буквально из ничего приготовить изумительно вкусные блюда и все успевала по дому: постирать, погладить. Выстояв день за прилавком, целый вечер колдовала у плиты, украшала квартирку вышивками и кружевами, штопала и латала изношенную одежду и белье, поднимала петли на чулках, прилагая немыслимые усилия, чтобы хоть как-то следовать моде. А еще умудрялась выкраивать деньги на подарки ему и брату, исправно вносить плату за жилье, и многое, многое другое. В общем, делать все то, на что обрекают эмигранта нелегкая жизнь и мизерные заработки.

О, как бы он хотел признаться ей в своих чувствах. По многим признакам, безошибочно угадываемым любящим сердцем, Саша знал, что смеет рассчитывать на взаимность, но… Что он предложит ей? Руку и сердце? Конечно, крепкая, надежная рука и верное, любящее сердце не так мало, однако и не так много для девушки, заслуживающей лучшей доли, чем стать женой беспаспортного официанта.

Временами ему казалось, что Ольга терпеливо ждет, пока он решится начать серьезный разговор, иногда даже старается помочь ему сделать первый шаг — об этом говорили ее глаза, улыбки, легкие, мимолетные прикосновения руки: понятный каждому влюбленному разговор без слов. Но Рудневу отчего-то вдруг становилось страшно, он замыкался и молчал, в душе проклиная себя за робость.

Юрий более никогда не возвращался к разговору о будущем сестры, и Саша был ему за это бесконечно благодарен. Естественно, капитан не мог не видеть, как между молодыми людьми, живущими к тому же под одной крышей, возникает и крепнет чувство взаимной симпатии, но делал вид, что ни о чем не догадывается, наверное решив предоставить провидению решить судьбы дорогих ему людей.

Через несколько дней и Лобанову удалось найти работу: он устроился маркером в один из многочисленных бильярдных залов, расположенных неподалеку от печально знаменитой улицы Чунаосан, прозванной шанхайцами «кровавой аллеей» — улицей матросских низкопробных притонов, дешевых борделей и дансингов, где ни один вечер не обходился без пьяных драк и поножовщины. Тем не менее жить стало полегче, появились деньги, и Юрий, потирая руки, подсчитывал, сколько еще нужно отложить, чтобы наконец купить проклятые документы и не дрожать при встречах с полицией, не жаловавшей беспаспортных эмигрантов. У капитана появились связи с темными дельцами, обещавшими ему помочь. Что же, Саше оставалось только верить и надеяться.

Как ни странно, дельцы не обманули. В один прекрасный вечер Руднев получил от Лобанова паспорт гражданина Боливии, а сам Юрий оказался подданным португальской короны.

— Как это тебе удалось? — недоверчиво вертя в руках новенький документ и пытаясь найти в нем явные признаки фальшивки, поинтересовался Саша. Неужели паспорт настоящий? В Шанхае гуляли любые подделки, начиная от фальшивых денег всех стран и кончая «самыми достоверными» сведениями.

— Приятельские отношения с нужными людьми плюс взятка, — самодовольно усмехнулся капитан. — Не бойся, бланк настоящий, их покупают в консульстве, представляющем здесь интересы Боливии, потом оформляют и, опять же за взятку, ставят настоящие печати и подписи. С такой штукой можно спокойно ехать за границу, проверено.