Любовь живет три года - Бегбедер Фредерик - Страница 8

Не бывает счастливой любви.

Не бывает счастливой любви.

НЕ БЫВАЕТ СЧАСТЛИВОЙ ЛЮБВИ.

Сколько раз надо повторять, чтобы ты зарубил это себе на носу, мудило?

XX

Все летит в тартарары

Когда красивая девушка смотрит на вас так, как смотрела на меня Алиса, это может означать одно из двух: или она стерва и тебе не поздоровится, или она не стерва и тебе тем более не поздоровится.

Я был устрицей, дремал себе в уютной герметично закрытой раковине, и вдруг на тебе – Алиса отодрала меня от камня, раскрыла створки и полила лимонным соком!

– Господи, – повторял я, – сделай так, чтобы она любила своего мужа, потому что иначе мне каюк!

Алисе я не подавал признаков жизни. Надеялся, что это покалывание в сердце со временем пройдет само. Я был прав: время притупило мои чувства, но не те, что я имел в виду. Пострадала-то, на мое несчастье, Анна.

Много печали на этом свете, но трудно представить печаль горше той, что наваливается на женщину, когда она чувствует, как уходит любовь – о нет, не в одночасье, потихоньку, но неудержимо, утекает как песок в песочных часах. Женщине необходимо восхищение мужчины, чтобы расцвести, по крайней мере, так я это себе представляю. Необходимо, как солнце цветку. Анна увядала под моим невидящим взглядом. А что я мог поделать? Брак, время, Алиса, свет, вращение планет, черные облегающие свитерки, объединенная Европа – все словно сговорились против нашей ни в чем не повинной четы.

Я бросал жену, а прощался с самим собой. Бросить Анну – это полбеды, куда тяжелее поставить крест на нашей истории, которая была прекрасна. То же самое, наверно, чувствует человек, отказавшийся от замысла, с которым долго носился: разочарование и облегчение одновременно.

XXI

Вопросительные знаки

Когда я встречаю на улице кого-нибудь из друзей, разговор все чаще получается такой:

– А, это ты? Привет, как дела?

– Хреново, а у тебя?

– Тоже.

– Ну ладно, до скорого.

– Пока.

Или другой приятель рассказывает анекдот:

– Знаешь, в чем разница между любовью и герпесом?

– Ну же… Подумай… Не догадываешься?

– Ну как же: герпес-то на всю жизнь.

Я не смеюсь. Я не понимаю, что тут смешного. Наверно, я потерял чувство юмора где-то в пути.

Досадно бывает обнаружить, что задаешься теми же вопросами, что и весь мир. Этакий урок смирения.

Имею ли я право бросить человека, который меня любит?

Сволочь ли я?

Зачем нужна смерть?

Наделаю ли я в жизни тех же глупостей, что и мои родители?

Можно ли быть счастливым?

Нельзя ли хоть раз влюбиться так, чтобы это не закончилось в крови, в сперме и в слезах?

Как бы мне получать ПОБОЛЬШЕ денег, работая ПОМЕНЬШЕ?

Какую марку солнечных очков носят на Форментере?

После нескольких недель терзаний и угрызений совести я пришел к следующему выводу: если жена становится вам подругой, пора предложить подруге стать вашей женой.

XXII

Долгожданная встреча

Второй раз я увидел Алису на чьем-то дне рождения; не стану его описывать, чтобы не отнимать у вас время. Буду краток: одна Аннина подруга постарела на год и сочла нужным отметить это событие. Я узнал гибкую фигуру Алисы (и ее нежную и одновременно упругую кожу) именно в тот момент, когда наливал Анне шампанское. Я перелил через край, по скатерти растеклась лужа. Алиса в это время чокалась со своим благоверным. Мое лицо стало гранатовым. Я залпом опрокинул рюмку виски. Пришлось смотреть под ноги, чтобы не запутаться в них. Это позволило мне скрыть краску за волосами. Не оглянувшись на жену, я кинулся в сортир, срочно проверить, в порядке ли прическа и чисто ли выбрит подбородок, снять очки, стряхнуть перхоть с плеч и вырвать волосок, торчавший из левой ноздри. Как быть? Игнорировать Алису? Чтобы кадрить красивых девушек, не к чему с ними разговаривать. Надо делать вид, будто они не существуют. Но вдруг она уйдет? Не видеть больше Алису – теперь это стало для меня пыткой. Ладно, придется разговаривать с ней на другом языке. Я вернулся в гостиную и прошел мимо Алисы, притворяясь, будто не замечаю ее.

– Марк! Что это ты не здороваешься?

– О! Алиса! Надо же! Извини, я тебя не узнал! Я… очень… рад… тебя… видеть…

– Я тоже! Как поживаешь?

Она была вся такая светская, равнодушная и кошмарная, глядела рассеянно.

– Ты помнишь Антуана, моего мужа? Замороженное рукопожатие.

– Ты не познакомишь нас со своей женой?

– Да… Она ушла на кухню, вставить свечи в торт…

Когда я закончил фразу, секунда в секунду, свет погас, все запели «С днем рождения!», и житейское море невзгод унесло от меня Алису.

Я видел, как она взяла за руку Антуана и они начали удаляться, будто по движущейся дорожке, а именинница тем временем смеялась своим преклонным годам под аплодисменты подружек из той же возрастной категории.

Вы, мои читатели, наверняка не раз видели по телевизору имплозию зданий: да вы знаете, это когда подрывают многоэтажки динамитом. Несколько секунд обратного отсчета, здание на ваших глазах покачивается и обваливается – слоями, как торт, в тучах пыли и щебня. В точности это я и почувствовал.

Алиса с Антуаном шли к выходу. Надо было что-то делать. Я так отчетливо вижу всю эту сцену в замедленном темпе, будто это было вчера. Я вышел за ними в прихожую. Там, пока Антуан рылся в навешанных друг на друга пальто, Алиса подняла на меня свои черные глаза, они были огромные. Я прошептал:

– Не может быть, Алиса, это не ты… Разве ничего не произошло месяц назад в Гетари? А что же мне теперь делать с моей страусиной фермой?

Ее лицо смягчилось. Она опустила глаза и шепотом, тихо-тихо – так тихо, что я даже подумал, а не померещилось ли мне, – обронила всего только два слова, незаметно коснувшись моей руки, после чего скрылась за дверью со своим мужем:

– Мне страшно…

Судьба моя была решена. Я не слышал, как Анна спрашивала меня: «А кто эта девушка?» – здание вновь восстанавливалось в ускоренном темпе. Кто-то перемотал назад пленку с записью взрыва. Вострубили фанфары в честь торжественного открытия. Это был праздник почище 14 июля, с овациями-иллюминациями! Выступление мэра Парли-2![8] Прямой репортаж по каналу «Франс-3» на Иль-де-Франс! Массовое самоубийство толпы на радостях! Пах! Пах! Народ гуляет насмерть! В лучший мир вместе! Гвиана ликует! Ралли Храма Солнца! Все лопаются, как воздушные шары, от счастья! Ополоумели, мать вашу!

Самые лучшие праздники – те, что происходят внутри нас.

XXIII

Уйти

Меня поражает это электрическое поле высокого напряжения – осязаемое, мерцающее, – возникающее вдруг между мужчиной и женщиной, которые даже не знакомы, без видимых причин, просто так, всего-навсего потому, что они друг другу понравились и изо всех сил стараются себя не выдать.

Не нужно никаких слов. Все дело в выражении лиц, в позах. Это как загадка, и не простая, а главная в вашей жизни. Люди вульгарные называют это эротизмом, хотя на самом деле надо говорить скорее о порнографии – то есть о подлинности. Пусть рушится мир – ваши глаза видят только эти другие глаза. В самой сокровенной глубине вашего существа в этот миг наконец вылупливается знание.

Вы знаете, что можете сейчас же уйти с этим человеком, даже не обменявшись с ним и тремя фразами. «Уйти» – самое прекрасное слово во французском языке. Вы знаете, что готовы его произнести. «Давай уйдем». «Надо уйти». «Однажды мы сядем в уходящие поезда» (Блонден). Вы уже на чемоданах и знаете, что прошлое не более чем груда хлама за спиной, которую надо поскорей забыть, потому что как раз сейчас вы рождаетесь на свет. Вы знаете, что происходит что-то очень серьезное, и не делаете ничего, чтобы это пресечь. Вы знаете, что другого выхода нет. Вы знаете, что кто-то будет страдать, что не надо бы, что лучше не спешить, выждать, подумать, но это «Уйти!», «Уйти!» все равно сильнее. Начать с нуля. Чистый лист так много обещает. Вроде как до сих пор вы сидели под водой, задержав дыхание, этакое юношеское апноэ. А вот и будущее – обнаженное плечико незнакомки. Жизнь дает вам второй шанс, История предлагает новую перемену.