Военная контрразведка от «Смерша» до контртеррористических операций - Ефимов Николай Николаевич - Страница 41

— Ну а как Юрий Владимирович в целом относился к армии?

— К армии и вообще к военнослужащим он относился сугубо положительно — с уважением и очень внимательно. «Военные» вопросы многократно обсуждались у нас на коллегиях. Кстати, это были не просто доклады и выступления, а как бы произвольный обмен точками зрения. Мне приходилось отчитываться о положении в армии, объяснять, почему там происшествия всякие бывают. Хотя, по сегодняшним меркам, что это были за происшествия! В то время побег какого-нибудь солдата-дезертира обсуждался на высшем уровне, и за это больших начальников снимали с должностей. Если же пистолет где-то пропал, то вообще было ЧП невероятное.

— Насколько знаю, военная контрразведка в силу своей специфики занимала в КГБ несколько обособленное положение. Как относился Андропов к вашим сотрудникам?

— По-моему, он не делал никаких различий между сотрудниками госбезопасности — кто бы где ни работал. В то время работники военной контрразведки, к примеру, не получали оклад за воинское звание. Я дважды письменно обращался к Андропову, называя это безобразием, компрометацией, определенным моральным давлением на работников. Приходит наш товарищ к начфину и видит, что другим офицерам деньги за звание дают, а ему нет! Хотя вместе служат, вместе все вопросы решают…

— Тогда ведь армия еще не была самым низкооплачиваемым из всех силовых ведомств?

— Да, хотя оклады у наших работников были немножко повыше, чем у армейских офицеров, но в результате они получали меньше. Противники у меня были большие — особенно по линии управления кадров. Мол, а как быть с другими главными управлениями — им ведь тогда тоже надо платить, а где денег взять? Однако Андропов поставил этот вопрос перед Политбюро, и было принято решение ввести денежное довольствие за звания всему офицерскому составу КГБ. Кстати, это показывает и уважительное отношение Андропова к воинским званиям.

— Иван Лаврентьевич, а почему вы приняли решение уйти из центрального аппарата?

— У меня сложились очень хорошие деловые отношения с руководством Минобороны, но не сложились с Циневым… Дело дошло до того, что он высказал Андропову свои сомнения: мол, нет ли у меня какого-то сговора с военными? Андропов меня вызвал, обсудили служебные вопросы, он говорит: «Мне не хотелось вас волновать, но.» После того как Юрий Владимирович меня выслушал, он говорит: «Иван Лаврентьевич, я полностью с вами согласен, но вы поймите и мое положение: Цинев имеет прямые выходы на Генерального. С другой стороны — Цвигун тоже имеет. И я между ними нахожусь. Поэтому подумайте, как быть».

— То есть, даже будучи председателем КГБ, Андропов не мог чувствовать себя полностью независимым человеком?

— Вы правильно понимаете… В общем, попросил я направить меня на должность начальника управления в Германии. Андропов согласился, но предупредил, что информация может выйти помимо него прямо на Генсека. Действительно, докладываю Циневу, а он мне: «Хорошо, я уже обсуждал вопрос с Леонидом Ильичом».

— Так что вы тогда вышли из прямого подчинения Андропову?

— Да, хотя наше общение не закончилось. Многие вопросы я ему докладывал — лично или письменно. Помню, надо было провести одну операцию в интересах МГБ ГДР Их разведчик попал в сложную ситуацию и укрылся в нашей военной миссии в ФРГ… Мы разработали необходимые меры, очень сложные, и я доложил Андропову телеграммой свои предложения. Буквально спустя сутки получаю ответ за подписями Андропова и маршала Д. Ф. Устинова, адресованный главкому Е. Ф. Ивановскому и мне: «С предложениями согласны, тов. Ивановскому оказать всемерную помощь». Это было очень смелое решение Андропова — в телеграмме все подробно не изложишь, только в общих чертах, но, видимо, Юрий Владимирович мне доверял, раз сразу среагировал, взял на себя ответственность. Операцию мы провели успешно, я был награжден за это высоким немецким орденом.

— Там, в ГДР, вы и завершили службу?

— Не совсем так. На седьмой год моего пребывания там я уже настоятельно просился обратно. И вот приехал генерал Г. Ф. Григоренко, начальник 2-го главка: «Юрий Владимирович просил с вами переговорить. Есть решение Политбюро создать в Госплане СССР службу безопасности, имея в виду, что это — Генеральный экономический штаб страны, сосредоточение всех государственных, военных и промышленных секретов. Руководителя ее решено назвать советником при председателе Госплана в ранге замминистра». Говорю: «Я всю жизнь отдал армии, она для меня — родной дом, а в экономические дела я никогда не вникал!»

— То есть Андропов свои кадры не забывал…

— Разумеется. И вот — очередной вызов на совещание, мы встречаемся, и он говорит: «Знаю вашу точку зрения, но принимаю решение назначить вас на эту должность. У вас большой жизненный и практический опыт — освоите. Обстановка в стране сложная, и я должен иметь достоверную информацию, что же у нас творится, особенно на экономическом фронте». Возражать было невозможно — это приказ, и меня представили Н. К. Байбакову.

— Вы продолжили работать под руководством Андропова?

— Да, но больше с ним напрямую не общался — связь была сначала через Григоренко, потом — через начальника управления экономической безопасности КГБ. Информацию выдавал в письменном виде — что происходит в Госплане, какие проблемы в стране, каковы предложения, перспективные разработки и т. д. Насколько понимаю, Андропов обладал информацией не только о том, что в стране делается, но и в соцлагере, международном сообществе. Он постоянно обдумывал, что делать дальше. Замыслы были серьезные — недаром же когда он стал генсеком, то в первую очередь высказал сомнение: правильным ли путем мы идем? Видимо, у него были планы по перестройке всего нашего хозяйства, страны в целом, в том числе и в политическом плане.

— Встречались ли вы с Андроповым, когда он стал генсеком?

— Я поддерживал связь с его помощниками до самой его смерти.

— Иван Лаврентьевич, вы общались со многими руководителями партии и государства. Можно ли говорить, что Андропов среди них выделялся?

— Конечно, он был не таким, как все, поэтому даже сегодня к нему фактически не предъявляют претензий! Мы часто бывали на встречах и приемах, но я никогда не видел, чтобы он был в состоянии подпития; он никогда не упоминал о своих семейных делах — никто даже не видел его супруги; он не брал себе никаких подарков… Скажу главное: очень жаль, что его незаурядные деловые, мыслительные возможности не удалось в полной мере использовать для блага страны!

«В тот период мы противника переиграли…»

Визитная карточка. Ефим Гордеевич Чикулаев родился 22 сентября 1936 г. в селе Чистое Курганской области; после окончания в 1957 г. Сумского артиллерийского училища служил в 24-й Самаро-Ульяновской Бердичевской Железной дивизии; в 1962–1963 гг. обучался в 311-й школе КГБ при СМ СССР, затем проходил службу на различных должностях в органах военной контрразведки в ГСВГ и в Киевском военном округе; в 1968 г. заочно окончил Высшую школу КГБ при СМ СССР; в 1982–1990 гг. — заместитель начальника, начальник особого отдела Северо-Кавказского военного округа; в 1990–1992 гг. — начальник Управления военной контрразведки Ставки Главного командования войск Юго-Западного направления. Генерал-майор. После увольнения в запас длительное время работал главным специалистом Службы безопасности ОАО МГТС.

— Вся моя жизнь была связана, так сказать, с погонами, да и изначально вокруг меня все были военными. Отец мой, Гордей Трофимович, во время войны был пулеметчиком, форсировал Днепр, был удостоен звания Героя Советского Союза, а потом работал оперуполномоченным в милиции.

— В справочнике «Герои Советского Союза» Гордей Трофимович назван Чекулаевым…

— Медсестра в госпитале ошиблась, вот он и «сменил» фамилию! А дядька мой родной Андрей Петрович закончил войну командиром стрелкового батальона. Помню и то, как говорил мне дед, Трофим Тарасович, участник Первой мировой войны: «Я — бомбардир-наводчик! А ты, внук, будешь артиллеристом?» И я ему отвечал: «Конечно!» Пожалуй, «финальным звонком» было то, что учителем русского языка и литературы, а также и классным руководителем у нас в 9-10-м классе был Игорь Константинович Полонский — старший лейтенант, артиллерист. Под его влиянием у нас из 21 человека — тогда еще были мужские классы — 17 поступили в военные училища! Вот так я и оказался в Сумском артиллерийском.