Лучшие книги XX века. Последняя опись перед распродажей - Бегбедер Фредерик - Страница 21

«В ожидании Годо» ставит проблему, которая актуальна для нас даже и сегодня, в 2001 году, и будет актуальной по крайней мере в течение ближайших столетий: если все идет к лучшему в этом лучшем из миров (согласно Панглосу и Алену Мэнку[171]), если мы перестали воевать, если мы все как один хороши и милы, если к нам вернулось процветание, доходы текут рекой, а История завершена, то как все-таки ответить на этот невинный вопросец, который одним махом возвращает нас на грешную землю: «Ну и что ж мы будем делать теперь, когда мы довольны?»

№11. Симона де Бовуар «ВТОРОЙ ПОЛ» (1949)

Для того чтобы попасть на 11-е место XX века, нужно было стать такой женщиной, как Симона де Бовуар (1908—1986), автор «Второго пола». Ибо XX век – это эпоха борьбы не только классов, но и полов. Миллионы лет мужчины угнетали женщин, и вот сегодня мы стали свидетелями того, как Жан-Поль Сартр (№ 13) побежден своей собственной женой в этом литературном инвентаре. Такова магия феминизма, без сомнения, самой важной революции века, – освободительной, последствия которой еще только начинают сказываться в виде изобретения виагры, ГПС, секс-пояса, «Сторожевых собак», fight-clubs[172], пилюли «завтрашнего дня» и женского презерватива…

Так что же потрясающего сообщает нам «Второй пол»? Отчасти это та же теория, что и в книге «Бытие и ничто» (только более доходчиво изложенная): женщина думает, что она должна быть привлекательной, нежной и пассивной, тогда как эти качества – прямой результат промывки мозгов общества. Здесь существование также опережает суть. Если бы женщине с самого рождения не вдалбливали, что она принадлежит ко «второму полу», или к «слабому полу», или к «прекрасному полу», она была бы таким же мужчиной, как все, ибо: «Женщиной не рождаются, ею становятся»[173]. Мадам Бовуар опирается не только на свое буржуазное воспитание благовоспитанной девицы, но и на литературу, в частности, на авторов, фигурирующих в нашем списке, таких, как Андре Бретон и Д. Г. Лоуренс, чтобы доказать, что женщина всегда определяется мужчиной как ЕГО супруга, ЕГО любовница, ЕГО мать. Самое неприятное заключается не в том, кем является женщина – мадонной, любовницей или служанкой, а в том факте, что она при этом ЕГО достояние, ЕГО вещь – в общем, та или иная ЕГО собственность. «Второй пол» – иронический заголовок для памфлета, который призывает не феминизировать слова, как к этому стремятся сегодня, и не бороться за равное представительство в Национальной Ассамблее, а добиваться самого упразднения этого порядкового числительного.

Симона де Бовуар, лауреат Гонкуровской премии 1954 года за роман «Мандарины», сатиру на интеллигентское парижское болото, навсегда останется, именно благодаря этому эссе, основоположником мирового феминистского движения, суть которого можно определить прекрасной фразой Лафорга[174]: «О юные девушки, когда же вы станете нашими братьями, нашими родными братьями, которых не коснется даже намек на эксплуатацию?» В своих личных отношениях Сартр и она сумели блестяще претворить эти слова в жизнь: не будучи официально женаты, не производя на свет детей, они тем не менее не расставались до конца, хотя рассказывали друг другу о своих изменах, хотя Симона была бисексуальной, а потом влюбилась в Нелсона Олгрена, стала носить тюрбан и превратилась в бобра[175] (а Сартр, следовательно, в зоофила). Короче, эта парочка мандаринов доказала на деле, что любовь возможна между представителями любого пола, при полной свободе, независимости и обмене партнерами.

Лично я думаю – и скажу об этом без утайки, – что феминизм стал единственной удачной утопией XX века. Мне, например, очень нравится, что моя невеста работает: при этом она не мелькает весь день у меня перед глазами и вдобавок приносит денежки в дом.

№10. Борис Виан «ПЕНА ДНЕЙ» (1947)

Number ten – это «Пена дней», невинная и печальная сказка, прелестная любовная история, которую Борис Виан (1920—1959) написал за два месяца, в возрасте 27 лет, изложив ее содержание в таком резюме: «Мужчина любит женщину, она заболевает и умирает». (То есть «Love Story» Эрика Сигала – просто бесстыдный плагиат!)

Фантазия… ах, фантазия! Мы-то думали, она давным-давно умерла, приконченная, задавленная, загубленная реализмом и натурализмом, автобиографиями и ангажированным романом. Однако нежная, волшебная поэзия любви Колена и Хлои переворачивает все доводы противников воображения. Нет, воображаемое совершенно не противоречит эмоциям, юмору или сатире. Можно быть в высшей степени парадоксальной личностью и одновременно бунтарем, как доказал Альбер Камю. Вот и Виан, даром что выпускник ВШИР[176] и экзистенциалист, был другом Кено, а стало быть, хорошо разбирался в сюрреализме и патафизике, которыми пронизана его изящная и причудливая идиллия. В ней Виан подсмеивается над Жан-Солем Партром (автором книги «Нечто и Ничто»), предает анафеме работу, деньги и брак, утверждает, что все на свете – и счастье, и здоровье, и любовь, и жизнь – невозможно, и одновременно описывает, как в груди у женщин вырастают водяные лилии и как съеживаются квартиры. У Д. Д. Сэлинджера, автора «Над пропастью во ржи», и Бориса Виана, автора «Сердцедёра», есть одна общая черта (помимо очень сходных названий[177]): оба писателя отвергают мир взрослых, при том что первый из них до сих пор жив, тогда как второй умер в возрасте 39 лет, в 1959 году. «Пену дней» невозможно пересказать вкратце: слишком уж хрупок этот роман, слишком светел и прозрачен, слишком полон волшебства, чтобы его разъяснял какой-то тип, восседающий в кресле перед своим «макинтошем».

Мне бы сюда пианоктейль[178], этот фантастический инструмент, смешивающий коктейли одновременно с нотами (образ, несомненно, внушенный Виану «органом для духов» дез Эссента[179]). И тогда, выдув несколько литров ликерных смесей, я мог бы сходить на каток с хорошенькими девушками, и под их смешки почувствовал бы себя на седьмом небе от счастья, и стал бы играть на трубе, чтобы отпраздновать присуждение Борису Виану 10-го места, а крошечная серая мышка с черными усиками явилась бы, чтобы в прямом эфире прокомментировать победу Жан-Соля Партра над настоящим Жан-Полем Сартром, который застрял у нас на 13-м месте: вот вам и доказательство, что беззаботные гуляки превосходят величием высоколобых философов. Мы чествуем здесь стилягу, отчаявшегося и расхлябанного, чествуем блистательного артиста, которого не принимали всерьез при жизни и который торжествует в своих книгах, ибо они помогают радоваться и не думать о смерти вплоть до того мгновения, когда она поразит вас в совсем еще молодое сердце в кинозале, где ваше творение показывают на гигантском экране[180]. История не сохранила свидетельства о том, была ли найдена при вскрытии гигантская водяная лилия…

Наверняка сыщутся люди, которым не нравится «Пена дней», которые находят эту книгу чересчур наивной или несерьезной, и я хочу прямо здесь торжественно объявить им, этим людям, что мне их жаль, потому что они не поняли самого главного в литературе. Хотите знать, что это? Очарование.

Будь у меня больше места, я бы поговорил с вами о Холдене Колфилде, который с лихвой заслужил право значиться в нашем списке-50 своими глупыми выдумками в духе Дэвида Копперфилда, но у меня нет никакого желания распространяться на эту тему «и все такое»[181].