Дежа вю - Туманова Юлия - Страница 46

…Это было летом. Они весь день провалялись на диком пляже. Занимались любовью так неистово, что сверху, с обрыва сыпались мелкие камешки. У обоих спины потом были в красных, крошечных отметинах. Они мазались Алькиным кремом, дурачились, гонялись друг за дружкой, а солнце незаметно заваливалось за горизонт, пока совсем не исчезло. Вот тогда, из сумрака леса, выдвинулась на берег пьяная компания придурков.

Лишь бы она успела убежать, думал Олег, яростно отбиваясь и сплевывая кровь.

— Ну, вы, ребята, даете! Вы глаза-то разуйте, — услышал он и понял — не успела.

Краем заплывшего глаза увидел, как двое обступили Альку. Она стояла, подбоченясь.

— Снимай золото, кому говорят! — орали отморозки.

Олег отчаянно завопил то же самое, с ужасом догадавшись, что она ни за что по собственной воле не расстанется с его подарком — золотыми серьгами и кольцом.

— Да это ж обычная бижутерия! — сообщила она парням. — Разве ж этот, — презрительный кивок в его сторону, — разорится на настоящее золото! Вот вы бы своей бабе подарили подделку, а? Нет! Сразу же видно, вы — мужики серьезные! — Медленно, но верно она наступала, выпятив вперед грудь. — Так вот я че говорю, щас вы у меня эти цацки возьмете, девкам вашим отдадите, а те вас и погонят в три шеи! Вам оно надо, позориться?

Заинтересовавшись такими речами, двое парней пропустили целую серию морозовских ударов. А потом он справился и с двумя оставшимися — не зря потел в секции в школьные годы. Да и пьяны были парни, реакции никакой.

— Бежим! — приказал он.

— Хоть штаны надень! — невозмутимо ответствовала Алька, покручивая на пальце колечко…

— А ты тогда сильно испугался, да? — спросила Тина.

— В общем, да, — признался он.

— А потом взял и всех уложил!

— Это был эффект неожиданности, — скромно сказал Морозов.

— Ну, тогда ты не был ботаником, — протянула она. — И очков не носил!

Он смущенно поправил на носу очки в модной оправе, но тут же решил реабилитироваться:

— Да у меня и теперь спортзал под рукой вообще-то… — Бахвалясь, он задрал рукав и продемонстрировал бицепс.

— Аплодисменты в студию, — с улыбкой прокомментировала Тина.

— Вот, — по-стариковски вздохнул Олег, — и все почему? В старости приходиться думать о здоровье, о физической форме, так сказать… Ты сама-то хоть на природу выбираешься?

— Знаешь, — вздохнула Тина, — некогда все. Дети вытаскивают иногда в парк…

— А почему за городом домик не купила? — проворчал он. — Хоть ночью бы воздухом нормальным дышала.

Она всплеснула руками.

— Ну ты даешь, Морозов! Занудой сделался, как моя мама!

— Кстати, как она?

— Нормально, — Тина улыбнулась, — смотрит сериалы, строит Сашку с Ксюшкой, Веронику жалеет.

— Замуж вышла?

— Кто? Мама?!

— Да нет, Вероника.

— Три раза была. Это цирк просто, а не семейная жизнь! Она их все на деньги проверяла.

— Как это?

— После загса сразу заявляла, что сестра, то есть я, на нее сердита и содержание урезала до невозможности. Так что молодой муж сталкивался с неприятным фактом — богатая невеста оказывалась бесприданницей.

Тина закатила глаза. Морозов понимающе кивнул.

— Так ей надо было перед свадьбой их на вшивость проверять, — посоветовал он.

— Ага. Ты ей сам это объясни! Морозов, кстати, а у тебя что, на самом деле детей нет?

— Почему — кстати? Мы же о Веронике говорили…

Ну и кто опять тебя дергал за язык, безнадежно спросила себя Тина. Нормально ведь общались. Милая безобидная болтовня.

— Нет у меня детей, — деревянным голосом сообщил Олег. — Насколько я знаю, нет.

Тина открыла рот для следующего вопроса. И тут же громко клацнула челюстью, закрыв. Любопытство не порок!

А что, если это не любопытство?

То есть, не совсем любопытство…

— Спрашивай, — махнул он рукой, угадав ее сомнения.

— А та девушка в кафе — кто?

— Маша, — Олег улыбнулся. — Ты хочешь знать, кто она мне или кто она по жизни?

— Ничего я не хочу знать, — Тина отвернулась.

— Послушай, ты хотя бы себе можешь ответить, зачем задаешь эти вопросы?

— Пошел к черту! Я просто поддерживала разговор!

— Опять злишься, — вздохнул он, — значит, ответить не можешь.

— Да что ты тут из себя корчишь, Морозов? — возмутилась она. — Мудрец нашелся! Философ хренов!

— Маша — моя девушка, — невозмутимо проговорил он, — если это определение уместно употреблять мужчине в сорок лет.

— Тебе же не сорок, — перебила Тина, позабыв, что возмущалась.

— Почти. Неважно. Знаешь, — задумчиво произнес Олег, — а ругаешься ты по-прежнему. Я думал, такие утонченные дамы, как ты, не ругаются.

Она потерла щеки.

— Ага!.. Накрутишься за день, поговоришь со всякими кретинами…

— Меня ты тоже в кретины определила?

— Я же только что назвала тебя мудрецом, Олег! — попробовала съязвить она.

Олег побагровел. Она назвала его по имени?!

— Спасибо, — процедил он сквозь зубы, — ты тоже женщина неглупая.

Почувствовав его состояние, она смущенно молчала. В купе повисла неловкость.

— Пойду покурю, — пробормотал Морозов.

Он вышел и долго слонялся по вагону, прикидывая так и эдак, куда деться на ночь. В ресторане, ясное дело, напьется. И еще неизвестно, какие будут последствия. Заснуть в тамбуре вряд ли удастся. Скоротать ночку у проводницы?

Возвращение в купе представлялось хуже всех кар небесных. Лежать в темноте, зная, что их разделяет лишь несколько шагов. Слушать чужое дыхание, вспоминая, каково оно на вкус. До боли зажмуривать глаза, чтобы не видеть смутные очертания тела — ее тела, тяжесть и невесомость, запахи и движения которого память хранит против воли.

Она другая, другая, другая, убеждал он себя.

Ты знал и любил другую женщину!

Да ведь и сам он уже не тот. Алька, живущая в воспоминаниях, ему не нужна.

А Тина?