Космический маразм - Бушов Сергей - Страница 70

Пока он бормотал, я всё думал, как бы мне применить флистер, который так и висел у меня на поясе. Молча пристрелить капитана? Жалко всё-таки, да и как потом клетку открыть? Пригрозить, чтобы выпустил? Позовёт на помощь...

- Давайте свою биографию, задержанный, - сказал Покобатько. - Где и когда родились, с кем в связях состояли, у кого лечились?

- Я это... - произнёс я. - В Москве родился, в одна тысяча девятьсот девяносто первом году. В связях ни с кем не состоял, лечился у стоматолога, могу доказать, вот пломба...

- Так-так, - ухмыльнулся Покобатько. - Я подозревал, что вы не местный, из другого времени. Я всё удивлялся, зачем вам лопата понадобилась. У вас там, в будущем, небось, приличной лопаты-то и не найдёшь, одни роботы картонные.

- В будущем? - переспросил я. - А у вас какой же год?

- Тысяча семьсот шестьдесят первый, - сказал Покобатько. - Но вопросы здесь я задаю. Ладно, всё с вами ясно. Будем писать.

Он раскрыл папку и стал диктовать сам себе, медленно водя ручкой по бумаге.

- Постановляю осудить гражданина Ясония В.К. неизвестного роста, веса и полу, родившегося в Москве, за совершение нижеследующей совокупности преступных деяний...

- Как это неизвестного роста? - возмутился я. - Сто восемьдесят сантиметров! Померяйте!

- Первое, - продолжал Покобатько. - Проникновение на территорию настоящего времени с целью диверсионной работы, доказательством чего служат моток верёвки и фонарик, утерянные при задержании. Второе. Нанесение тяжких телесных повреждений, несовместимых с жизнью, неизвестным науке лицам, о чем свидетельствует лопата, приложенная к делу, но также впоследствии утраченная. Третье. Подделка документов, что очевидно из того, что номера их не соответствуют, а указанная в них фамилия Ясоний является крайне подозрительной. Четвёртое. Несмотря на произносимый словесный бред, подследственный отказывается признаваться в лечении от психических заболеваний и нагло показывает зубы. Пользуясь принципом прибавления более мелкого наказания к более крупному, подсудимому выносится приговор — пятьдесят пять лет лишения свободы в камере без окон и дверей, без права приёмы воды и пищи и исправления прочих естественных потребностей. Приговор подлежит исполнению начиная со вчерашнего дня, поскольку существование подсудимого в более ранние сроки судом не доказано.

- Э!- крикнул я. - Гражданин капитан! Это уже произвол! Какой суд? Я не вижу тут никакого суда.

- Замолкни, - ответил Покобатько, неожиданно перейдя на «ты». - Приговор я вынес — значит, я и есть суд. Вот, сейчас имена присяжным придумаю и за них подпишу. Мы всегда так делаем.

- Ну, вот что, - сказал я злобно, снимая флистер с предохранителя и направляя на капитана - Мне это надоело. А ну быстро выпустите меня! Я не шучу.

- Ага, - ухмыльнулся Покобатько, вставая из-за стола и делая пару шагов в мою сторону. - Бунтовать вздумал? Ну, смотри, а то ещё два пожизненных набавлю. Я всё ждал, когда же ты свой пистолетик игрушечный поднимешь. Давай, стреляй.

Я стиснул зубы и пальнул ему прямо в жирный живот.

Сгусток зеленоватой энергии выскочил из ствола и разлетелся в мелкие брызги за несколько сантиметров до Покобатько.

- Что, съел? - злорадно произнёс он.- Думал, мы лыком шиты? У нас тут всякие ходят, и из будущего, и из прошлого. У нас тут у всех, кто не промах, давно аппаратики есть — защитное поле создавать. Я у вашего хмыря за пакет ирисок выменял. В будущем их, видать, не делают.

Я сник и опустил пистолет.

- Короче, за попытку моего повторного смертоубийства, - сказал Покобатько, - ещё добавляется тебе семьсот шесть лет, итого семьсот шестьдесят один.

- Может, вам заплатить? - взмолился я. - У меня тысяча рублей есть!

- Мне ваши бумажки ни к чему, - гордо заявил капитан, поджав нижнюю губу и пошевелив ушами. - Для меня справедливость важнее. Прощай, шпионская морда!

Он нажал пару кнопок у себя на столе, и подо мной внезапно провалился пол. Я полетел вниз, в длинную металлическую трубу, и понёсся по ней, ударяясь об стенки на поворотах, безуспешно стараясь зацепиться за стыки, пролетая многочисленные развилки, пока, наконец, не свалился на земляной пол в абсолютно тёмном помещении. Дыра в низеньком потолке, из которой я выпал, мгновенно затянулась, а я поднялся и принялся щупать стены вокруг. Со всех сторон меня окружал бетон, и я понял, что нахожусь в небольшой сырой каморке, где мне предстояло провести семьсот с лишним лет. Я опустился на пол в углу и начал считать про себя, пытаясь успокоиться.

Когда я досчитал до ста, то заметил, что в паре метров передо мной на полу светится небольшой зелёный предмет. Видимо, микроорганизмы, питающие флистер, так реагировали на темноту.

Я взял флистер, прижал к себе и лёг на пол, решив поспать.

- Всё-таки не один, - пробормотал я, и с этой мыслью постепенно провалился в сон.

Глава 3. Строевая подготовка-5

Человек оставляет после себя гораздо больше, чем это обычно принято считать. Возможно, самое важное — это и вправду построенные дома, посаженные деревья и выращенные дети. Но это далеко не всё. От нас остаются детские тетради с домашними работами, посты в форумах, объявления на столбах и кадры на записях камер слежения в метро и супермаркетах. Когда человек проходит по земле, он оставляет след. Его специфический запах постепенно улетучиваются, но какая-то микроскопическая его доля остаётся существовать ещё очень долго. Колебания воздуха, произведённые нами, угасают, но при этом производят тепло и воздействуют на окружающие предметы. Однако самое удивительное — это то, как долго мы остаёмся в памяти других людей.

Если вы, скажем, служили в армии, то наверняка помните туповатого подполковника с расплывчатой от времени физиономией, который смешно коверкал название принтеров «Хьюлетт Паккард», хотя имя его давно похоронено под слоями более важных или просто более ярких данных. Если учились в школе, то могли запомнить, как в первом классе худенькая девочка изображала в постановке сказки «Репка» мышку, делая зарядку с картонными гантелями. Если попадали в пробку, то в вашей памяти осталось лицо ребёнка, приникшего к заднему стеклу впереди стоящей машины с грустным, совсем не детским взглядом. И вам нет дела до этого ребёнка и той девочки, которая и не девочка уже вовсе, и чёрт его знает, почему вам в голову затесался этот «Хулий Пакер», но воспоминания сохраняются и живут своей жизнью. И вы сами, мой читатель, представляете собой такие же обрывки впечатлений в памяти тысяч других людей, составляющих вместе довольно причудливую и противоречивую картину, искажённую чужим восприятием и склерозом.

Примерно об этом думал я, проснувшись на холодном земляном полу в тёмной камере, чувствуя, как в меня пробирается холод из толщи лежащих подо мной пород, и представляя, как от меня потомкам достанется только скелет в истлевшей одежде да загадочный зелёный пистолетик.

Я приподнялся и, сглотнув, почувствовал, как болит горло. Кроме того, уже хотелось есть. Кажется, с момента последней битвы с лаками в космосе я ничего не ел. Сколько же времени прошло? Час? День? Месяц? И что значило это время в маразме? Очевидно, что для капитана Покобатько и африканца Пахома время шло по-разному. У меня же оно было своё. И, кажется, начиная с данного момента ничего в моей жизни уже существенно не поменяется — будет только холод, темнота и странные хрустящие звуки, приближающиеся сверху... Стоп, а что это, собственно, за звуки?

Я прислушался. Что-то огромное шевелилось в толще земли над потолком, дышало и пробиралось сквозь камни. Похоже, оно приближалось ко мне, и я еле успел отбежать в сторону, когда с потолка посыпались обломки бетона.

В образовавшейся дыре показалась огромная пасть, похожая на драконью, а затем и вся голова, вращающая красноватыми огромными глазами. Существо, словно змея, заскользило из отверстия вниз, затем показались передние лапы, спина, а на спине — приникшая к ней человеческая фигурка в скафандре. И сверху ударил свет.