Волшебная шапка - Тухтабаев Худайберды Тухтабаевич - Страница 5

– Гляди! Вот это поле, – он обвёл рукой вокруг, – засеяли мы сами. Шестеро ребят. Сами вспахали, сами обрабатываем и сами будем убирать урожай. Всего здесь десять гектаров земли.

– Ясно. А агроном вам не нужен? Я бы…

– Нет, не нужен, – решительно покачал головой мальчик. – Мы сами – будущие агрономы.

Этот человечек, оказывается, не только грубиян, но и большой хвастунишка.

«Сами» да «сами»! Подумаешь, какой герой! Сорняки рвать всякий дурак сможет. А вот есть ли у тебя диплом агронома? То-то и оно, что нет!

Я молча пошёл дальше и вскоре наткнулся на поле, сплошь усеянное рыжими дынями и полосатыми арбузами. А невдалеке зеленели грядки с луком и помидорами. Вот помидоры так помидоры: каждая с мою голову!

Я прошёл через виноградник (по пути попробовал двадцать два сорта винограда!) и вышел к какой-то загороженной деревянным забором площади. За забором кудахтали и кукарекали сотни белых кур и петухов. Кругленькая, как тыква, девчонка кидала им из плетёной корзиночки зерно и сладким голоском пела:

– Тю-тю-тю!

Ишь ты, растютюкалась! Не любит, видать, яйца – раздобрела-то как!

– Эй, девочка, чьи это куры?

Девочка молча вынула из кармана варёное яйцо, очистила его, сунула в рот и только потом обернулась ко мне:

– Наши… Чьи же ещё?

– А куда ты яйца деваешь? – решил я съязвить.

– В школу сдаю. Ребятам на завтраки.

– Гм-м… А всем ребятам достаётся? Даже двоечникам?

– У нас таких нет и не будет.

– А вдруг появятся, тогда что?

– Послушай, иди-ка ты своей дорогой, болтун, – махнула рукой Тыквоподобная и сунула в рот ещё одно яйцо. – Ты мне всех кур распугаешь…

– Послушай, девочка, – сказал я, стараясь быть как можно вежливее. – А зоотехник вам не нужен?

– Зачем он нам?

– Буду указывать вам, что, как и когда делать.

– Спасибочки! Таких у нас и без тебя хватает. – Тыквоподобная отвернулась и что есть силы заорала: – Тю-тю!

У неё был такой пронзительный голос, что я зажал уши – и ходу! Остановился только у больших деревянных ворот. На голубой доске было выведено белыми буквами:

Значит, у них ещё и своя ферма есть. Кто знает, может, здесь повезёт?

Я тихонько отворил ворота и вошёл во двор фермы. В стойлах со скучающим видом жевали сено восемь коров, в углу похрюкивали четырнадцать и не жирных и не тощих свиней. А три козла, что бродили возле коров, те вообще еле передвигали ноги.

Кроме животных, здесь ещё был человек, мальчик с шишковатым лбом. Он старательно соскребал с земли навоз и делал вид, что не замечает меня.

– А где же овцы? – спросил я деловым тоном.

– Овцы на пастбище.

– А кролики? Они тоже на пастбище? Шишколобый пропустил мимо ушей мою шутку, но решил, видать, меня поддеть:

– Кроликов мы держим подальше от ослов.

– Такой анекдот я давно слыхал, – сказал я и опять спросил: – А почему у вас всего три козла?

– Во-первых, это не козлы, а козы. А во-вторых, чего это ты ко мне пристал? Говорят же тебе, что козы и овцы на пастбище!

– Значит, я глухой, раз ты сказал, а я не слышал. Мне подумалось, что козы ваши заболели и передохли. Телят, телят ваших тоже не видать, а, дружище?

Шишколобый в сердцах махнул рукой, взял веник с ведром и пошёл к свинарне.

По дороге он обернулся и показал мне язык.

– Убери свой длинный красный язык, пока я его не вырвал!

Мальчишка удивлённо остановился:

– Это мой-то язык?

– Вот именно!

– Твой бы надо вырвать. Слишком много чепухи мелет. – Он ухмыльнулся и добавил: – А вообще-то лучше бы ты взял да помог мне.

– Ну что ж, это мы запросто! Я вмиг стянул с себя новенькую свою рубашку и закатал штанины.

– Показывай, что делать. Шишколобый вдруг задумался.

– Слушай, а ты, случайно, не гость?

– Не «случайно», а настоящий гость. Приехал издалека.

– Вон оно что! Сразу бы и сказал, что знакомишься с нашим хозяйством.

– Так оно и есть. Знакомлюсь с вашим хозяйством.

– Меня Хайитом зовут. – Приблизившись, он протянул руку. – Учусь в седьмом классе. Коренной голодностепинец.

– А меня зовут Хашимджаном, – сказал я, пожав ему руку. – Учусь в шестом классе. Отличник. Староста… Помолчав, я перешёл к делу:

– Ты мне вот что объясни, дружище Хайитбай: кто вы такие вообще? Школьники или просто колхозники?

– Мы-то? Как тебе объяснить? – Хайит почесал свой шишковатый лоб. – Мы вроде и школьники и колхозники, дружище. Понимаешь? Вон там, видишь, двухэтажное здание стоит? Это наша школа. Там мы учимся. А после уроков работаем, разные профессии осваиваем.

– Да ну?

– А сад наш ты не видал? Тридцать гектаров занимает.

Фруктов разных – навалом. Половину едим сами, а половину продаём.

– А кто продаёт?

– Девчата из десятого класса.

– Они умеют торговать?

– Конечно. Наш директор Хурсандали Шарафуддинович говорит, что человек всё сможет, если только захочет.

– Во-во, я тоже говорил, а они…

– Знаешь, Хурсандали Шарафуддинович говорит, что наши девчонки станут прекрасными продавщицами. Правда, вначале будет трудно, а потом всё пойдёт как по маслу.

– Видно, у вас хороший директор, раз так говорит.

– Ещё бы! А на днях у нас беда случилась. Санобар-апа, что в десятом «Б» учится, торговала в молочном павильоне без халата. Нагрянул санитарный контроль. Выговор сделали и оштрафовали на пятнадцать рублей.

– Бедная! Откуда же она возьмёт столько денег?

– Школа внесёт. У нас есть своя касса. Общий фонд называется.

– Это общие деньги, что ли?

– Ну да, мы же все вместе работаем. Значит, доход от фермы, бахчей и фруктовых садов – наш доход!

– Здорово у вас, Хайитбай! В такой школе учиться, наверно, одно удовольствие!..

– Ещё бы! А у вас разве плохо?

– О-о!.. – взмахнул я рукой и уставился на коров, словно это были какие-нибудь диковинные индийские слоны. Да и чем я мог похвалиться?

Были в нашем живом уголке два тощих кролика. Один из них подох с голоду, а второй перегрыз деревянную решётку и убежал на волю.

Росли у нас в школьном дворе десятка два деревцев. Никаких плодов на них я не замечал. Да и листья их всегда бывали жёлтыми, изъеденными какими-то насекомыми.

Не расскажешь ведь об этом такому хвастунишке, как Хайитбай?! Лучше умереть, чем позорить свою школу.

– У нас тоже есть что показать, но я не люблю хвалиться, – сказал я тихо.

– А кроликов вы разводите?

– Кроликов мы раньше разводили. Пока ферма у нас была маленькая. А сейчас разводим этих… как их… зверей из семейства кошачьих. Львят и тигрят всяких привозим прямо из Африки. Дрессируем их, а потом продаём цирку.

– Да ну-у?! – разинул рот Хайитбай. – А они не кусаются?

– Мы их держим в железных клетках. А на клетках – замки. Во-от такие, с твою голову будут! У нас ещё и столярная мастерская есть. Не мастерская, а целая фабрика. «Имени фуганка и рубанка» называется. Один человек десятью станками управляет. Конт… контвейером работаем.

Хайитбай вздохнул и понурил голову. Мне стало жалко его. И я решил малость поубавить пыла.

– Что плохо, – сказал я, – наша швейная и сапожная мастерские не ахти как работают. Иногда брак выпускают. Вот эту мою новенькую рубашку сшили наши девочки. Видишь, один рукав длиннее, другой – короче. А воротник – тот вообще от другой рубахи.

– Что ты, у тебя очень красивая рубашка, Хашимджан!

– Э, не говори, друг! Постарались бы – получше бы могли сшить. Я-то знаю… Теперь, видно, придётся на них… ш-штраф наложить. По пятнадцать рублей.

После этих слов Хайитбай расстроился пуще прежнего.

Тогда я схватил в руки лопату:

– Чего это мы без толку болтаем, Хайитбай? Давай работать.

Ну и заставил я побегать своего нового знакомца! Наполняю ведро навозом, а Хайитбай выносит на улицу. Носился он, как Чарли Чаплин в немом фильме.