Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Запах янтаря - Трускиновская Далия Мейеровна - Страница 6


6
Изменить размер шрифта:

Хотя Борис Петрович и заезжал издалека, и говорил вроде бы даже и не со мной, а сам с собой рассуждал, я знал – следит из-под тяжелого опухшего века умным острым глазом – пойму или не пойму? Что ж, наше дело солдатское – всякий приказ понимать. Три года назад тоже так-то начинал – поешь, Андрюша, да помнишь ли?.. Кончилось же тем, что, переодевшись польским холопом, понес я осажденному в Гродно генерал-поручику Рену государевы письма. Не чаял живым вернуться. Однако ж обошлось.

– Есть у нас чухонцы-лазутчики, – Борис Петрович, решив, однако, что пора и к делу перейти, приподнялся на локте, стал шарить под изголовьем, помятый парик соскользнул на пол. – Так ведь глупый народ. А тут без фортификации не обойдешься. Ты-то в ней силен?

«Как под Полтавой редуты ставить – не спрашивали!» – чуть было не брякнул я. Да, там уж все мы с лопатами были великие фортификаторы! Вслух же с достойной рассудительностью ответил:

– Офицер государева войска, как-никак.

– Нужен не только план укреплений, – коротко сказал фельдмаршал, и это уж был приказ. – Вот тут у меня роспись, – он наконец вытянул из-под изголовья стопу смятых листов, – кою Левенгаупт дал о рижском гарнизоне.

Я удивился – уж успели допросить! Крепко, видать, засела у государя сия заноза…

– Получается по ней, – тут Шереметев сел, – что стоит в Риге тринадцать полков, в каждом по тысяче. Но – мало ли чего с перепугу наплел? Или не с перепугу. Читай сам.

Он пометил строку ногтем, и я вполголоса прочел:

«При отъезде из Риги обреталось при выше описанных полках около десяти тысяч человек, и ожидали рекрутов, из которых уже с шесть тысяч пришло…»

– Хватит. Они еще горожан вооружат – это непременно. Могут сикурс получить из Швеции, морем каперы придут… Тебе в сем надлежит разобраться. Завтра же и отправишься, благословясь. Сперва – в Москву, там тебя деньгами снабдят, прикладом для тайнописи.

– Денег я и сегодня в шведском обозе довольно взять могу, прикажите…

– Рига свою монету чеканит, серебряную – талеры, сиречь ефимки, и шиллинги. У купчишек в Москве для тебя найдут. Шведские деньги там не в чести. Мундир, оружие – все в Москве оставишь. Лишнее что с собой взять – оборони Бог! И торопись. Мне государем велено стать у рижских стен с инфантерией в начале сентября.

Шереметев, прикидывая числа, задумался.

– Ежели идти два дня по три мили, а третий день для успокоения стоять, – сказал он, глядя в угол мимо меня, – и то неладно получается. Удастся приступить к Риге не ранее октября. И медлить нельзя, и спешить нельзя, дабы людей зря не изнужить. Один тут выход – третьего дня велел государь капитан-поручику Писареву готовить в Витебске провиант и артиллерию, которые водой будут отправлены к Риге, так надобно сколько возможно полков посадить на те писаревские суда, доставить хоть до Динабурга… А уж твоих драгун – берегом, бережочком.

Я вздохнул: и самому бы хотелось вот так – с ребятами, берегом…

– Армия, не доходя до Риги, станет сперва верст за двадцать, – говорил между тем Борис Петрович. – Выйдешь из города, не Дожидаясь осады. Язык-то лифляндский, варварский, не позабыл ли?

– Да если я в Риге и по-русски заговорю, не удивятся. Там наши купчишки раньше частые гости были. Одна улица, говорят, так и зовется Русская. Бороду отпущу – и ладно будет.

– Ты мне шутки не шути! – Борис Петрович глянул сурово, но я вытянулся весь и шпорами звякнул – готов в огонь и в воду!

Думал – усмехнется, но он не усмехнулся.

– Андрей, – сказал он, и от его голоса мне как-то не по себе стало, – Андрей, тут ведь – либо полковник, либо – покойник…

– Это я знаю…

…Но когда я, увязавшись за обозом с лесом и льном, подъезжал к Риге, не было у меня в голове мыслей о важности и опасности моего дела.

В одно время со мной к обозу пристал латышский паренек Янис, Янка, лет шестнадцати, он-то как раз и был беглым лифляндским крепостным. От него я и узнал, как живется за панами да за баронами, а также историю старой родовой вражды двух помещичьих семей – Зивултов и Карницких. Тогда и решил – буду беглым из имения Зивулта.

В веселую минуту мужики, все прекрасно понимавшие, допекали Янку – а зачем это он без гроша за душой в Ригу собрался? Добрые люди – с возами, а он с чем?

Янка, парень языкастый, себя в обиду не давал.

– Я бы постыдился с такими возами в Ригу въезжать. Лучше уж мышиные шкурки туда возить рижским фрейлинам на шубки, чем ваши гнилые хворостины!

– Погоди, доберемся – заставим тебя Большому Кристапу руку целовать. Тем, кто впервые в Ригу едет, так положено!

– Уж с большей охотой поцелую, чем господину барону! У Большого Кристапа после того, как он на святые деньги Ригу построил, наверняка для меня малость осталась.

Я никак не мог понять, что за Кристап, уже в Риге выяснил – речь шла о деревянном святом Христофоре, стоявшем у реки, чернобородом босоногом великане с младенцем на плече.

Когда и шуточки о Кристаповом наследстве надоедали, выяснялось, что Янка едет в Ригу жениться…

– Парни, в Ригу, парни, в Ригу! – распевал Янка с вершины воза. – Там невеста-краса! Там невеста-краса, та, что ткет паруса!

Парни смеялись, но песню подхватывали. Потом в ответ запевали другую – о бедняге, что еле ноги унес от блудливой рижской невесты, которая только плясать и горазда. Янка сверху отшучивался – такую он запрет в сарае, чтобы своими плясками сено утаптывала или рожь молотила. В конце концов Янкина невеста стала вроде бы как равноправным нашим товарищем, только что за обед с нами не садилась.

Я шагал рядом с возом и думал – не знаю уж, как там Янка, а ну как сам вдруг повстречаю невесту-красу, тогда что же? Мало мне Марсова ярма, так будет еще и Венусово! И знал, что не про меня оно, и неотступно о нем думал…

Ехали не медленно, ночевали на постоялых дворах, от воров оберегались караулами, а также долгими и невразумительными заговорами, вроде как на чухонском наречии, после которых у злодеев должны руки намертво приклеиться к украденным нашим мешкам. Впрочем, Янка утверждал, что воры чухонский язык разумеют получше нашего, и заклятия их против наших получаются куда сильнее.

Заговоры ли помогли, или просто повезло – за всю дорогу только и стянули у нас на постоялом дворе «Заяц», что два горшка с маслом да один с молоком, вместе с привязанной ниткой за лапку живой лягушкой. Недалеко же от Риги, когда во весь рост встали перед нами городские мельницы и уж видны нам были первые укрепления форштадтов и палисады, мы привязали к веточкам священного дуба разноцветные лоскутки на счастье, кое-кто и монетку в дупло кинул, и вступили в форштадт через Раунские ворота.

И уж сколько разговоров было о Риге белой, Риге стройной, а подъехали поближе, миновали форштадт – и не увидели никакой Риги, а только тридцатифутовый шведский вал, все на свете загородивший. После я его исправно на план нанес, посмеиваясь над своим легковерием.

Ослепила меня Рига пестротой – деревянных домов здесь давным-давно не строили, боясь пожаров, а каменные красили в разные цвета, и резьбу на порталах так расписывали – стой и дивись… Потом, в доме Гильхена, меня то поразило, что даже панели темного дерева – и те были расписаны небывалыми цветами и листьями.

Другое диво – ударил в уши шум. Неудивительно – столько солдат в городе, столько купцов… Но добрые люди объяснили – это еще что, раньше куда шумнее было! Лет десять назад за мачтами кораблей другого берега было не разглядеть. Каждый день по кораблю приходило, а то и по два. Голландские, английские, шведские, немецкие, датские… Я слушал и думал – когда еще Санкт-Питербурх станет таким славным портом!

И уже был я душою на тех кораблях, и уже стоял у резных перилец на корме, надвинув на лоб треугольную шапочку и командуя проворным матросам – кому спуститься в трюм, кому лезть на мачты. Впервые я видел такие корабли. А там, далеко за островами речными, было море. И я уже выводил свой корабль в великий простор, которого и представить себе не мог, потому что никогда не видел.