208 избранных страниц - Трушкин Анатолий Алексе?евич - Страница 18

И вот все у ей так. Когда сгорели в шестьдесятом году, стоим в исподнем у головешек — она смеяться давай. Думал, рехнулась. А это в ей, значит, поперек судьбы чтоб. Ума-то нету.

А мне какой смех? На култышке три километра. Быстрей на пузе вокруг земли. Твою мать-то совсем! И что я?! Как дойтить?! Кого-чего?

Ну, пришли. Врач чего-то на месте оказался. Молодой еще, трезвый… ума-то нету. Сразу руки мыть, инструментов ей в рот натыкал — чик! Готово!

Она: «Ой!»

Он:

— Всё! Следующий!

В Москве учился… ума-то нету. А у ей вишь что, в десне рыбья кость застряла. Так жрать горазда! Я-то сижу, подо мной лужа, с чего натекло, всем не объяснишь. Костыль сломал, култышку истер в кровь. А в следующий раз у ей баранья кость застрянет?!. Мне помирай?

Думаю развестись… С утра ухлестала. Когда будет? А ну дождь?! А ну пожар?! Что я один? Куды?! Кого-чего?! Дура чертова, собака!

Ктой-то там на дороге показался. Глянь, не моя?

Дождались

Жизнь пошла! Все выгадывают: и чужие, и свои. За так никто ничего не сделает… Хоть с женой у меня нормально. Да и то чего-то… Вечером вчера только легли, только я… Она говорит:

— Двести рублей.

У меня внутри все так и оборвалось.

— Как?!

— Так. Деньги вперед.

Я говорю:

— С чего вдруг? Сколько лет бесплатно.

Она:

— Про бесплатно забудь, не та жизнь пошла. Сейчас, за что ни возьмись, все дорого, а вчера еще… резко подскочили цены на энергоносители.

Я говорю:

— Но мы же свои.

Она говорит:

— Где есть свои, там могут объявиться и чужие.

И я умылся. Думаю: вот они, рыночные отношения, дождались.

Ночью она забылась и со сна рукой… Тогда я в мертвой тишине мертвым голосом говорю:

— Триста сорок.

Мигом с нее сон слетел.

— Что — триста сорок?

— Долларов!

Она улыбается… как перед расстрелом.

— С чего вдруг доллары? — спрашивает. — Когда вещь-то рублевая.

— С того, — говорю, — и доллары, что рубль постоянно падает.

В общем, начали торговаться. Я говорю:

— Триста долларов!

Она:

— Пять рублей.

Я:

— Двести долларов!

Она:

— Пять рублей.

Сошлись под утро, где-то… на пяти рублях. А уже вставать пора.

Встал. Думаю: «Чего я на бартер-то не пошел?»… Видно, побоялся прогадать.

Не знаю, куда придем мы все, какие сегодня к вечеру будут цены.

Это еще раз на энергоносители скакнет — вообще можно стать инвалидом.

Розыгрыши

Первого апреля разыграли меня здорово. Говорят: «У вас сзади брюки порваны — хвост торчит».

Я еще засомневался сперва: «Какой хвост-то?» А потом поверил все-таки. Вертелся, вертелся — смеху было.

Второго апреля думаю: «Ну все, слава богу, позади день смеха». Тут звонок в дверь. Гляжу в глазок — трое амбалов стоят в кирзовых сапогах… с цепями, гаечными ключами.

Спрашиваю:

— Чего?

Они:

— Вам денежный перевод.

Я еще засомневался сперва, думаю: «Откуда вдруг?» Но очень у меня тогда с деньгами плохо было. Сейчас-то еще хуже. В общем, я открыл дверь.

Когда сознание вернулось… тридцатого апреля, я понял, что разыграли опять. Унести ничего не унесли… из одежды кой-чего… что на мне было.

Зато, думаю, слава богу, апрель кончился! Что-то я апрель не очень люблю. Забыл обо всем грустном. Впереди Первомай! И еще я по бюллетеню деньги получил, иду по улице, вижу — банк!.. повышенной надежности. Написано: «Если сегодня сдадите рубль, то завтра получите миллион».

Я еще засомневался сперва, потом смотрю — батюшки! Народу кругом тьма тьмой. Думаю: «Не может быть, чтобы в одном городе в одно время жило сразу столько дураков». И быстрее всех р-раз и сдал все деньги. Банк тут же сгорел.

И тогда я сказал себе: «Больше никому не верь!» И пошел домой. Там саперы:

— У вас в подъезде бомба! Быстро за документами и эвакуируйтесь! Деньги и драгоценности можете оставить на месте. И без паники, через три часа можно возвращаться.

Я еще засомневался сперва — один из саперов очень похож был на того, кто денежный перевод приносил. Но вижу, с ними собака рядом. Они ей все:

— Жучка, Жучка, ищи.

В общем, разыграли целый подъезд. И у меня после этого нервы сдали. Дергаться стал во сне. Ну что, совсем уже верить некому!

Нашел по объявлению целителя. Говорю:

— Диплом покажи.

Он сразу три диплома вытащил. В одном написано, что его слюна вызывает у всех аппетит, в другом, что его перхоть убивает грибок, а его грибок убивает все остальное, в третьем — что у него моча с витаминами A, B и C.

Я еще засомневался сперва. А он уже все свое целебное в одной баночке смешал, говорит:

— Три раза в день.

— Сколько дней?

Он говорит:

— Сколько протянете.

Я два дня протянул. Во время агонии приходят двое:

— Зачем вам помирать… одному в двухкомнатной? Давайте обменяемся. Мы доплатим, как раз вам на гроб и хватит.

Я говорю:

— Жулики вы все, я вас теперь насквозь вижу. Ничего я не подпишу без нотариуса.

Тут входит еще один человек, говорит:

— Ой! Извините, у вас дверь была открыта, а я квартиры перепутал, ваша восьмая, а мне нужна четыреста сорок четвертая. А вообще я — нотариус. Если что, могу заверить любой документ.

И заверил. Я пошел по новому адресу: Красная площадь… квартира один.

Что еще рассказывать?.. Вчера приятель мой, доктор наук, профессор… тоже бомж, говорит:

— Бежим, облава!

Разыграть хотел!.. Конечно, я остался на месте.

В предвариловке сижу вместе с вьетнамцами. Они то ли скупили все, что нам самим позарез, то ли еще что. Короче, выдворяют их восвояси в двадцать четыре часа.

Я-то рыжий сам, два метра ростом, глаза голубые, каждый с блюдце. Меня с вьетнамцем даже в спешке не спутаешь. Правда, сержант с утра смотрел, смотрел на меня, потом говорит:

— Доигрался, косоглазый!

И как-то я засомневался: русский ли я, в России ли живу… вообще — живу или все это мне снится. Но сегодня же первое апреля, посмотрим, что завтра будет.

Трудное время

Время трудное сейчас — не дай бог!

А вспомнишь какой-нибудь там… девяностый год!.. Нет, не девяностый. В девяностом на прилавках — шаром покати… Трудное было время.

А вспомнить вот восьмидесятые годы! Чернобыль!.. Семидесятые! Семидесятые годы. Весело как-то было. Все, как один!.. одно и то же… как попки. Что вождь говорил, то и остальные. Что вождь говорил, нельзя было понять. Он и сам не понимал. Как растения жили: прорасти, опылиться, и все.

Нет! А вот пятидесятые годы. Войну выиграли. Какую войну! — Погибло двадцать семь миллионов. В каждой семье убитый… Вот действительно трудное было время.

Так и хорошие были годы, что зря говорить. Вспомнишь там… сорок первый год. Ну, не сорок первый, конечно. Сорок второй, сорок третий… один черт — война. Трудное было время.

Но вот там тридцать седьмой год… Нет… там гражданская война… нет… первая мировая… русско-японская.

Короче… Ну, вот… время бежит, жизнь меняется. Так что пессимистам всяким фитиль крупный мы вставили.