Долина кукол - Сьюзан Жаклин - Страница 99

– Я уйду от Анны, не беспокойтесь. Буду жить в отеле.

– Так не может продолжаться, Нили… все эти лекарства и выпивка. В следующий раз ты так легко не отделаешься.

Нили потянулась в постели.

– Если бы я только могла спать, по-настоящему спать – хотя бы с неделю – тогда бы я живо выздоровела. А этим способом больше нескольких часов не получается.

– Лечение сном! – вдруг сказала Анна. Она объяснила им, как Дженифер сгоняла вес в Швейцарии с помощью такого лечения, показанного прежде всего при нарушениях в эмоциональной сфере.

Нили загорелась энтузиазмом.

– Неделя сна! О боже, тогда я наверняка буду петь. Но лететь в Швейцарию… ведь для этого нужна уйма денег.

– Если такое лечение разрешено законом, его наверняка используют и у нас в стране, – заявил Кевин.

Доктор Мэссинджер был против. Да, он знает о лечении сном. Но у болезни Нили слишком глубокие корни. Он считает, что ей необходим, по крайней мере, год санаторного лечения.

– Это не ситуативная депрессия, – утверждал он. – У этой женщины глубокое потрясение. Из ее истории болезни явствует, что суицидальные тенденции, то есть попытки самоубийства, наблюдались у нее еще десять лет назад. Я порекомендовал ей санаторное лечение сразу же, как только она обратилась ко мне, но она отказалась ехать и с тех пор живет на одних нервах и успокоительных лекарствах. Но сейчас у нее нет выбора, ей нужно ехать.

Он порекомендовал несколько санаториев, но Нили не желала ехать ни в один из них.

– Чтобы я поехала жить там со всякими психами? Нет уж, увольте. Мне нужно шикарное обслуживание, как было у Дженифер. Шампанское для начала, понимающую, чуткую сестру, тоненькую иголочку… и сон, успокоительный сон.

После лихорадочных телефонных переговоров, Кевин наконец остановился на крупном частном санатории на границе штатов Нью-Йорк и Нью-Джерси. Да, они знают о лечении сном, почтут за честь принять мисс О’Хара и подвергнуть ее такому лечению. Да, будет соблюдена полнейшая секретность – в газеты не просочится ни единого слова.

Благоухающим мартовским воскресеньем Кевин и Анна отвезли Нили в Хейвен-Мейнор. Огромная территория клиники и тщательно ухоженные лужайки вселили в Анну уверенность. Нили подкрепилась, приняв для храбрости несколько «куколок».

Они вошли в большой, увитый плющом особняк, выстроенный в стиле эпохи Тюдоров, их провели в гостиную, увешанную портретами покойных благотворителей, основателей клиники. Их встретил сам главный врач, доктор Холл. Он пожал руку Нили.

– Я ваш большой поклонник, мисс О’Хара. Нили ответила слабой улыбкой.

– А сейчас, если вы будете настолько любезны, заполните, пожалуйста, эти бланки…

Нили написала свое имя на документах и подписала их не читая.

– О’кей, давайте приступайте к лечению сном, – жизнерадостно сказала она.

Доктор Холл нажал кнопку. Появилась крупная полная женщина в белом халате.

– Это доктор Арчер, мой заместитель. Проводите, пожалуйста, мисс О’Хара в ее палату. Нили взяла Анну за руку.

– Я никогда не смогу отблагодарить тебя за то, что ты сделала для меня. Приедешь за мной через неделю? Анна кивнула. Нили обратилась к Кевину.

– Я знаю, что за все заплатил ты. Огромное спасибо. Тот отрицательно покачал головой.

– Я предлагал, но Анна все сделала сама. Она настояла на этом.

Нили смущенно посмотрела на Анну, улыбаясь, как бы в полусне.

– Анни… всегда рядом со мной, да? Спасибо.

– Ты только поправляйся, Нили, – сказала Анна.

– Я хочу лишь спать… долго-долго, – с этими словами она вышла из гостиной, опираясь на руку доктора Арчер.

Анна поднялась, чтобы идти.

– Мисс Уэллс… и мистер Гилмор. Не могли бы мы с вами поговорить? – сказал вдруг доктор Холл.

– О чем? – Анна опять села.

– Об этом так называемом лечении сном. Я говорил по телефону с доктором Мэссинджером, и у меня есть история болезни мисс О’Хара. Он переслал ее мне. Понимаете, лечение сном – это не выход.

– Но вы же говорили… – Анна была в полном замешательстве.

– Я говорил, что мы могли бы это сделать. Но в то время я еще не читал ее историю болезни и не говорил с ее лечащим врачом. Мы и сейчас можем провести такой курс, но я не стал бы его рекомендовать. Да, конечно, после него она стала бы чувствовать себя гораздо лучше. Несколько недель, а то и месяц она могла бы заниматься нормальной деятельностью, но потом старые дурные привычки опять взяли бы над нею верх. В конечном счете, она покончила бы с собой. Понимаете, у нее склонность к этому. Она – великий талант, и мы просто обязаны вылечить ее.

– Но как? – спросила Анна.

– Только не сном и не лекарствами. У этой женщины выработалось пагубное пристрастие к снотворному. Такое пристрастие может быть столь же серьезным, как и любое другое, а излечению оно поддается даже труднее, поскольку больной легко может достать такое лекарство на стороне, тогда как кокаин, героин или морфий достать гораздо сложнее. Вам известно, что в день, когда она пыталась покончить с собой, она приняла пятьдесят капсул? Я проверил у аптекаря. А доктор Мэссинджер ни разу ей их не прописывал, на каждом рецепте новая фамилия врача. Так вот, этот пузырек – а в нем пятьдесят капсул – был пуст, когда ее нашли,. А в сочетании с алкоголем – опаснейшая комбинация. И тем не менее, ей все равно понадобилось резать себе вены, чтобы довести процедуру до самого конца. Такая устойчивость организма к лекарству – не что иное, как толерантность наркомана.

– И что бы вы порекомендовали? – спросил Кевин.

– Я бы хотел попробовать глубокую психотерапию. Не шоковую… Пока, во всяком случае. Надеюсь, она ей и не потребуется. Однако я думаю, что если мы приложим настойчивые усилия, то сможем вернуть публике талантливую женщину, полную живости и энергии.

– Сколько времени уйдет на это? – спросила Анна.

– Не менее года.

– Нили ни за что не согласится. Она немедленно уедет отсюда, если ее не станут лечить сном.

Усталая улыбка показалась на лице доктора Холла.

– Она подписала вот это. – Он постучал пальцем по лежащей перед ним бумаге. – Она приняла на себя добровольное обязательство. Разумеется, она думала, что подписывает обычный документ о поступлении сюда на лечение. Но в нем говорится, что она обязуется пробыть здесь не менее тридцати дней.

– Тридцать дней, – задумчиво проговорила Анна. – Но я же знаю Нили. Вам нипочем не уговорить ее остаться здесь больше, чем на эти тридцать дней.

– Если мы не сможем, то такое обязательство за нее можете дать вы.

– Я? – Анна пришла в ужас. – Никогда! Доктор Холл улыбнулся.

– Тогда мы соберем комиссию и удостоверим ее состояние официально.

– Как это?

– Если наши психиатры придут к единому мнению, что пациент нуждается в дальнейшем лечении, мы представим дело в суд. Приглашаются три психиатра со стороны. Если их диагноз совпадает с нашим, суд продляет обязательное пребывание пациента здесь на три месяца, и каждые три месяца оно автоматически продлевается. Мы часто так поступаем, – спокойно сказал он. – Это освобождает родственников и друзей от чувства вины.

– Но для нее это будет хуже удара обухом по голове, – запротестовала Анна. – Она ведь думает, что ей предстоит лечение сном всего одну неделю. Мы пообещали ей, что…

– Мисс Уэллс, я восхищаюсь мисс О’Хара. Это великий талант. Пребывание в нашей клинике стоит полторы тысячи долларов в месяц, но к нам записываются в очередь со всей страны. Мы приняли мисс О’Хара без очереди, потому что она действительно настоящая актриса, и ее обязательно нужно вылечить. Я прошу предоставить ей этот шанс. И прошу именно вас.

– Но Нили была так против санатория…

– Мисс О’Хара не в состоянии принимать какие-либо решения относительно своего будущего. Более того, если ее предоставить самой себе, у нее вообще не будет никакого будущего.

Неожиданно Кевин встал на его сторону.

– Думаю, что доктору Холлу виднее. Нужно, по крайней мере, попытаться.