Снег в трауре - Труайя Анри - Страница 2

Исай стал проводником, как отец. Сам, без посторонней помощи, он вырастил брата.

Марселен ходил в школу, но не имел ни тяги к учебе, ни прилежания. Нравоучения, и угрозы не помогали, он учился, чему хотел, прогуливал Закон Божий, сбегал с воскресной службы и гонял по лесам вместе с озорными, вороватыми мальчишками, охочими до всяких проделок. Вот и вышел из него деревенский баламут из тех, что встречаются в горах: не сеют, не молятся, живут – небо коптят – так, ни то, ни се, ни рабочий, ни крестьянин, то лесоруб, то контрабандист, а чаще – браконьер. Чтобы приучить брата к честности и дисциплине, Исай стал брать его носильщиком на восхождения. Эти походы немного смирили необузданный нрав Марселена. Но после несчастного случая их жизнь перевернулась.

Ягненок заблеял. Его мать обогнала стадо и подошла проведать детеныша. Она вытягивала шею, виляла хвостом, в ее глазах сквозили покорность и ум. Исай остановился, открыл сумку и взял ягненка на руки.

– Ну вот, теперь он под твоим присмотром…

Овца наклонила голову в знак благодарности и затерялась в движущемся потоке шерсти.

Они вошли в лесную чащу, ноги утопали в мокрой, усеянной рыжими иголками земле.

Кое-где из белых бугорков торчали черные пни. Тропинка круто спускалась вниз среди строгих стволов лиственниц. На самых верхушках деревьев лежал снег. Небо постепенно заволокло тучами.

Ягненок у Исая на руках походил на озябшего ребенка.

– Вечером вернется Марселен. Он увидит стадо в хлеву и похвалит меня: "Ай, да Исай!

Ай, да молодец!"

Наморщив лоб, Исай пытался вообразить, что скажет брат. Но мысли снова затуманились. Он повторял полушепотом: «Ай, да Исай!.. Ай, да Исай!» – И широкая улыбка расплывалась на его губах.

Глава 2

Солнце уже садилось за горы, когда Исай добрался до первых деревенских полей, обнесенных невысокой оградой из белого камня. За полями начиналась деревня, она стояла на склоне горы; дома ушли глубоко в землю, как будто боялись сползти со склона вниз. Выложенные черепицей крыши козырьками прикрывали маленькие темные окошки. Из высоких островерхих труб медленно шел дым. Вечерело. Это было последнее место на пути в горы, где люди отважились поставить свои жилища и стали сеять хлеб. Но на непокорной, каменистой земле плохо росла даже рожь. Старики умирали, так ничего и не скопив за всю жизнь; молодежь уезжала из этого оскудевшего угла, который на шесть месяцев в году отрезало от всего мира снегопадами. Деревня, некогда богатая и многолюдная, теперь насчитывала не более восемнадцати дворов. Выше нее стояли только затерянные в горах приюты для приезжающих летом альпинистов.

Чем ближе подходил Исай к жилью, тем громче блеяли овцы, с радостью узнавая места зимовки. Поднятый ими шум веселил душу: Исаю хотелось, чтобы все вышли посмотреть на его скотину. Дорога сужалась, зажатая между двумя рядами домов. Старик Руби, ночной сторож с электростанции, стоял с топориком у себя на пороге и колол щепу. Завидев Исая, он тряхнул головой с мясистым серым лицом и торчащими из ушей пучками волос.

– Ну что, все на месте? – спросил он.

– Да, – ответил Исай, – и еще три ягненка в придачу…

Он кивнул на барашка, которого нес в руках. Руби взмахнул топором и стукнул по полену. Барашек вздрогнул и зажмурился.

– Вот Марселен обрадуется, – сказал Исай.

– Ясное дело – обрадуется, – откликнулся Руби. – А когда он возвращается?

– Сегодня вечером.

– Мог бы дождаться тебя со скотиной а потом и ехать в город!

– Он по важному делу.

– Работу ищет?

– Конечно, работу.

Исай боялся признаться, что брат не посвящает его в свои дела. Стадо топталось на месте.

– Оставишь мне барана? – спросил Руби. – Он побудет немного у меня, а потом я отведу его к Белакки. Сейчас моя очередь…

– У тебя есть веревка, привязать его?

– Есть. Веди его сюда.

Руби вытащил из кармана моток веревки, завязал узлом и накинул петлю на шею барана. Исай пошел дальше. Баран заблеял и потянулся вслед убегающим овцам, а они, неблагодарные, даже не обернулись к нему и засеменили, переваливаясь с боку на бок.

– Быстрей, быстрей, милые вы мои! – подгонял Исай. – Да, забудьте вы о своем рогоносце. Ему теперь будет лучше у Руби.

Потом его окрикнула Мари Лавалу. Они с ней дружили с детства.

– А вот и Исай! Со всем своим семейством!..

Лицо ее было испещрено симпатичными морщинками, спина сгорблена, а руки с набухшими венами безжизненно висели вдоль тела.

Исай остановился рядом, чтобы дать ей полюбоваться стадом.

– Чем меньше за ними ходишь, тем они здоровее, – сказала она.

– Так оно и есть! – засмеялся Исай.

Ему казалось, что вся деревня завидует его овцам, таким тучным да смирным.

– Принесешь мне шерсть, я спряду ее, – предложила Мари Лавалу. – А пряжу поделим пополам. Как в прошлом году.

– Ладно. Как в прошлом году.

– И не забудь, ты обещал починить мне сеновал. Скоро выпадет снег, а в нем дыра на дыре. Придешь завтра?

– Честное слово, приду! Ну, бывай, Мари!

Детская улыбка, точно воспоминание о прошлом, скользнула по ее поблекшему. лицу.

Исай тронул край своей круглой, как гриб, шапки. Овцы подталкивали его, тыкая сзади мордами. В нескольких шагах от дома Мари, у кафе Жозефа, дорогу ему перегородила группа людей: сам папаша Жозеф, мэр Белакки, жандарм Колоз и местный браконьер Бардю. Все взгляды были обращены в сторону гор. Услышав топот копыт, они повернулись к Исаю.

– Посмотрите, кто идет! – закричал Колоз:

– Что, привел свое стадо? Ни одной овцы не украли?

– Кто же станет у меня красть? Я, же не ворую ни у кого.

– Ну, ты у нас особая статья!

Послышался смех. Исай смутился. Он не мог понять, хвалили они его или смеялись над ним. Так он и стоял, переминаясь с ноги на ногу, безвольно опустив руки, склонив голову. Потом пробормотал:

– Они у меня молодцы. Три часа шли без передышки и ни одна не хромает.

Но ему никто не ответил. На него больше не обращали внимания. Все снова повернулись в сторону гор, – А куда вы смотрите? Что случилось?

– По радио, в кафе Жозефа', сказали, что прошлой ночью в горах упал самолет, – ответил Колоз. – Вот, смотрим, где он. Но что-то не видно. Наверное, он с другой стороны.

– Самолет? – переспросил Исай. – Откуда?

Колоз приосанился. Усы встали ежиком.

Взгляд сделался неподвижным, и он сказал с важным видом:

– Самолет следовал из Индии.

Исай сощурился и тоже посмотрел на горы.

– Ты только подумай! – воскликнул Жозеф. – Лететь из самой Индии и разбиться в наших горах! Вот ведь как бывает!

Овцы блеяли, Исай смотрел во все глаза на заснеженный, сверкающий склон.

– Совсем ничего не видно.

– Да, несчастье! – вздохнул Бардю. – Недаром я не люблю эти самолеты. То ли дело пара хороших ботинок! Тише едешь – да дальше будешь! А какая завтра погода, Исай?

Исаю было приятно, что Бардю справляется у него о погоде. Для стариков он еще кое-что значит. Они еще помнят его.

– Ветер переменится. Ночью будет небольшой снегопад.

– А где Марселен? Ты не взял его с собой?

– Нет. Он в городе. Он… он ищет работу.

– Вот небось умаялся, бедняга!

Снова раздался взрыв смеха. Исай смеялся вместе со всеми, сам не зная почему.

– Ладно, пойду! – сказал он наконец. – Овцы совсем истомились. Всем привет!

Он махнул рукой, щелкнул языком и пошел своей дорогой, а овцы потянулись следом. Его дом стоял на отшибе, в километре от деревни, на хуторе Старых Холостяков.

Хутор – четыре развалюхи – пустовал, кроме них с братом там никто не жил. Три других дома пришли в упадок без женских рук.

Так уж получилось. Не игрались свадьбы.

Не рождались дети. Мужчины разъехались кто куда или состарились бобылями и умерли, оставив после себя холодную конуру.