Ратибор. Забытые боги - Корчевский Юрий Григорьевич - Страница 18

– Прости, больше у меня ничего нет.

Илья накинулся на еду – он ощущал сильный голод. А Матиас и лекарь заворожённо смотрели, как он ест.

Когда Илья насытился и поблагодарил, пресвитер отвёл его в небольшую каморку:

– Отдохни, прошедшие дни были для тебя тяжёлыми. А я подумаю о твоей судьбе.

Илья лёг и уснул.

Проснулся он поздно – его никто не беспокоил – и стал размышлять о том, что ему делать дальше. Вернуться в дом сенатора? А вдруг кто-то из слуг видел его на арене Колизея? Христианин, который был прилюдно убит, вдруг является в дом! Нелепо получится… Не надо торопиться, спешка в его положении может привести к непоправимым ошибкам.

Илья надеялся на Матиаса – в переводе с греческого это имя означало «подарок Бога». Может быть, судьба не зря свела их?

Матиас заявился в каморку Ильи за полдень.

– Аве, Илия!

– Аве, Матиас.

– Как ты себя чувствуешь?

– Для убитого вчера – вполне неплохо. Я бы даже поел…

– Немного позже.

Чувствовалось, что Матиас озабочен. Он начал расспрашивать Илью, из каких он краёв, у кого жил в Риме, крещён ли и кого из христиан знает в Риме.

Илья отвечал чётко. Жил на Руси, в Рим прибыл недавно из Сицилии, служил у сенатора Сервилия Гракха.

Понятное дело, Матиасу хотелось знать, кого он привёл в свой дом. Предателем Илья не мог быть по определению, но можно ли ему довериться? Ведь Матиас рисковал не только своей шкурой, но и христианской общиной Рима.

В отведённой ему каморке Илья провёл несколько дней, пока Матиас перепроверял сведения, сообщённые о себе Ильёй – ошибка могла стоить дорого. Но в один из вечеров Матиас пришёл с довольным видом:

– Идём.

Илья не спрашивал, куда, надо – значит, надо.

Матиас дал Илье поношенную, но чистую и добротную тунику.

Долго шли по тёмным переулкам, не раз меняли направление. Илья заподозрил, что Матиас хочет запутать его, чтобы он не смог определить, откуда они вышли и куда идут. Ну что же, ему это удалось: темно, незнакомый район, вышли и вовсе к окраинам… Илья забеспокоился, но Матиас вёл его уверенно.

Они вошли в какую-то пещеру, у входа их встретил мужчина с факелом в руке. Он сразу узнал Матиаса:

– Приветствую тебя, брат. А это кто с тобой?

– Илия – тот, из Колизея.

– О! – вырвалось у мужчины: он явно был охранником или привратником и понимал, что вход в пещеру для посторонних был нежелателен.

Мужчина вручил пресвитеру факел, подпалив его от своего.

Они долго шли извилистыми ходами явно не природного происхождения, так как на стенах были видны следы инструментов. Наконец вышли в обширный, но с низким сводом зал. Раньше здесь были подземные копи, ныне заброшенные, теперь же собирались на общинные молитвы и проповеди римские христиане.

Катакомбы или подземные выработки тянулись далеко и имели несколько выходов даже в самом городе. Христиане, чтобы не привлекать внимание, пробирались в катакомбы через разные входы.

Илья окинул взглядом присутствующих. Мужчины и женщины, молодые и старые – их набралось человек триста. Судя по лицам, разных национальностей – греки, римляне, иудеи. Илья уже научился различать их по чертам лица, а не только по языку. Он присел в сторонке на камень.

Пресвитер начал общаться с прихожанами. Он рассказал о смерти на арене Колизея целой группы прихожан, хотя многие уже знали об этом. Потом прочёл заупокойную молитву.

Илья, как и другие, крестился и отбивал поклоны. Пресвитер попросил спрятать крестики под одеждой и не креститься на улицах и площадях прилюдно. А в конце попросил Илью подойти.

– Это один из наших братьев, который отважно бился на арене со стражником, а перед тем усмирил льва. Кто-нибудь раньше его видел?

Из дальнего конца зала подошла девушка:

– Я видела. Меня в числе других пленников гнали к Колизею. Этот человек дал стражнику золотое кольцо и занял моё место. Я обязана ему жизнью.

– Его зовут Илия, – показал пальцем на Илью пресвитер. – Отныне он один из нас как брат по вере.

– Виват! – вскричали прихожане подземной церкви.

– У меня к вам просьба: кто может на время приютить новичка общины?

Девушка отозвалась сразу:

– На добро отвечают добром – его с радостью примут в нашем доме.

– Вот и славно! Храни вас всех Господь! Встречаемся здесь же в пятницу! И прошу вас группами не расходиться – поодиночке, соблюдайте осторожность.

Диана обняла Илью:

– Я даже не знала, как зовут моего спасителя. Оказывается, Илия. Славное имя. Я рада видеть тебя в добром здравии. Идём же, я познакомлю тебя с родителями. – Диана взяла его за руку.

Она вела его уверенно, чувствовалось – бывала здесь не один раз.

Вышли не там, куда Илья заходил в катакомбы с Матиасом. Попетляв по улицам, подошли к дому. Сложенный из камней, в два этажа – первый глухой, без окон, – как и многие римские постройки.

Диана открыла дверь:

– Проходи.

Время было позднее, у входа тускло горел масляный светильник.

В доме было тихо, все спали.

Диана снова взяла Илью за руку:

– Идём, только тихо.

Стараясь не стучать сандалиями, Илья шёл за девушкой. Она завела его в комнату без двери, проём был прикрыт занавеской.

– Здесь лежанка, отдыхай. Тут мы в безопасности.

Илья буквально рухнул на топчан и сразу уснул. И впервые за многие дни и месяцы, что он был в империи, ему приснился сон. Вроде идёт он по полю, а впереди стоит Марья, на голове – венок из ромашек. И никак Илье приблизиться к ней не удаётся, никак дойти не может. Улыбается ему Марья, губ не размыкает, а он в голове её голос слышит:

– Мне хорошо тут, только о тебе всё время вспоминаю. Однако сюда не торопись, всему свой черёд.

Потом видение растворилось в мареве.

Илья проснулся в хорошем настроении. После того, как он из дуба вновь стал человеком, воспоминания о Марье, о негодяе-воеводе приходили редко, как будто бы время стёрло их. И то сказать, несколько веков прошло. А сколько лет ему сейчас, он и сам затруднился бы сказать. В том, своём времени – 28, но он и на Руси прожил какое-то время, и в империи. Однако, когда видел себя в зеркале, не мог сказать, что постарел. Спасибо судьбе, что он сейчас не выглядит как глубокий старик с морщинистым, как печёная картошка, лицом и длинной, до пояса, бородой.

Он потянулся, вскочил с лежанки, сделал несколько упражнений, разминая мышцы и разгоняя кровь. Потом посмотрел себе на грудь – даже следов от удара меча нет. Чудны дела твои, Господи! Он поймал себя на мысли: «Неужели я так и сказал – Господи? Раньше я так не говорил. Вообще не поминал Христа».

И тут он хлопнул себя ладонью по лбу и сел. Вот простофиля! Судьба ему испытания даёт, проверяет на прочность, а всё для одного – защиты веры. Только на Руси он язычество защищал от христианства, но, видимо, не в те руки попал, под влияние и покровительство Макоши. А в империи христиан от язычников защищать должен. Как же он сразу-то не допёр? И кто-то оттуда, с небес, чьё имя везде упоминать не надобно, ведёт его. Иначе с проклятием Макоши и боевые навыки он утратил бы, и способность не умереть от смертельного ранения. А он-то наивно полагал, что сам настолько силён, удачлив и умён, что это его заслуга. Кое-что он уже здесь для христиан сделал, вот эту девушку от смерти спас.

Видимо, Диана услышала, как он проснулся. Разминался он, шумно дыша, по лбу себя хлопнул…

Занавеска откинулась, и Илья увидел приветливое и улыбчивое лицо Дианы.

– Ты встал?

– Да, спасибо. Отдохнул отлично, как будто вновь народился.

В порыве молодых чувств и избытка силы он подхватил девушку на руки и закружил её. Она непроизвольно обняла его за шею, но сказала:

– Отпусти, вдруг родители увидят? Нехорошо.

Илья засмеялся:

– Ночью парня незнакомого в дом привела, спать уложила – это в порядке вещей, а вот на руки взять нельзя… Да после того, как я переночевал в твоём доме, я просто обязан жениться на тебе.