Клан быка - Тропов Иван - Страница 58

Кусая губу, Леха разглядывал карту. Впрочем… Если поднажать, а потом затаиться… Хорошо, что парочка из Олд Волта идет точно на север. Параллельно дюнам…

Леха еще раз щелкнул по браслету и вгляделся в карту. Пожалуй, пора…

Сначала пришлось бежать изо всех сил, чтобы обогнать их. Потом пятнадцать минут ждать, с тихой ненавистью глядя на шлейф пыли, никак не желающей оседать.

Но все-таки осела. Парочка ничего не заметила – шла как шла, с той же скоростью, тем же курсом.

Если выглянуть из-за гребня дюны, то должно быть видно. Внизу, в низине между дюнами. Прошли мимо и ушли вперед метров на пятьдесят, судя по карте.

Леха легко перемахнул гребень дюны, сразу же забирая влево, им вслед. Сделать их по-быстрому, и быстрее дальше к гарп…

И встал как вкопанный, глядя вслед игрокам.

Одного видел впервые – здоровый детина с длинной навороченной снайперкой. Зато второй…

Трудно не узнать. Чего стоит хотя бы одна темно-синяя бейсболка, надетая козырьком назад, с ядовито-желтым «Wintel sux».

– Где-то здесь, – сказал Куч. Игроки тоже остановились.

Леха замер. Пригнувшись на дрожащих от напряжения ногах, готовый рвануть вперед, едва лишь один из них обернется. Всего-то метров тридцать…

– Не далеко? – спросил второй.

– Нет, в самый раз. Иначе засекут. Ну, все понял? – сказал Куч. – Я иду вышибать ту рыжую сучку, ты сидишь здесь, в сторонке, никуда не лезешь. И с вершины дюны внимательно следишь в свою бандуру, – Куч хлопнул по винтовке парня с огромным прицелом.

– А он точно появится? Если ты меня дуришь и я топал сюда за-ради ничего…

– Прибежит, прибежит. Он с этой рыжей сучкой заодно, уж ты мне поверь. Два раза меня подрезал, гад… Так что мне не до шуток. Я на этом уроде потерял две тушки и два полных боекомплекта. Это на последние деньги. – Куч с тяжелым вздохом оглядел себя, потрепанный «калаш» в своих руках.

– А если еще раз? – усмехнулся парень. – Тогда что? До следующей зарплаты вне игры?

– Слушай, я не пойму… – Настроение у Куча явно испортилось. – Тебе что, мало наградной штуки «вечнозеленых»?

– Да ладно, расслабься. Я так просто… – примирительно поднял руки парень. Но не удержался и опять ухмыльнулся: – Ты, гляжу, к этим птичкам прямо как на работу. Каждый день сюда и сразу к ним. По перышку ощипывать… Редкостный кайф для… мм… избранных…

– Очень смешно.

– Нет, ну а правда? Чего ты к ней привязался?

Куч фыркнул. Потом кивнул на дюну справа, приглашая напарника, и медленно пошел вверх по склону. Детина пошел следом.

– Нет, у тебя к ней правда ничего такого?

– Чего «такого»?!

– Ну… личного…

– Слушай! Я же тебе сто раз сказал: они знают, где месторождения камней! Когда они тебя сверху камнями закидывают, особенно не поисследуешь, где там изумруды растут. Схватил мелочь, какую успел, и вали вниз быстрее.

А вот если заставить ее нарисовать карту…

– Ну да, заставил один такой! Ты сколько с ней возишься? И нарисовала она тебе хоть что-нибудь?

– Ничего. Сломаю.

– Сразу не сломал, уже не сломаешь, – покачал головой детина.

– В том-то и фокус! Этот бычара как тут появился, она с ним сразу спелась. Последние дни он все время рядом пасется и ее защищает. Ну и… типа, передышка у нее получилась. Надежда появилась… Думает, что все, больше я ее не достану… И тут ты этого бычару прямо у нее на глазах подстреливаешь. Потом ты его, раненого, щипчиками на кусочки кромсаешь, а я ее саму как следует отделываю…

Ну? Теперь понял?

– Да ты маньяк, Куч… – сказал детина и на всякий случай хмыкнул.

– Слушай, я не пойму…

– Ладно, ладно! – поднял руки парень. – Но ты точно уверен, что он прибежит?

– Да точно, точно! – рявкнул Куч. – Глазом моргнуть не успеешь, как этот бычара будет здесь! Ну, все. – Он остановился на гребне дюны. – Я пошел, а ты…

Куч осекся. Тело его напарника плюхнулось на песок за гребнем и покатилось по склону, расплескивая кровь из пробитой груди.

Хорошо, когда полно времени подкрасться. Можно ударить точно в сердце. Едва заметный призрак нимба даже не успел налиться красным – просто пропал.

Куч обернулся к Лехе. Медленно-медленно. Даже не пытаясь сопротивляться. Знает, что все равно ничего не сможет сделать… Просто глядел на Леху.

Леха тоже замер. Один удар – и все. Но какое-то нездоровое любопытство не давало это сделать. Как завороженный, следил за Кучем.

– Опять ты…– прошипел Куч.

С такой ненавистью, что Леха подался назад. Почти кожей почувствовал, как окатила волна дикой злобы.

– Ну чего, чего ты ко мне привязался?! – заорал Куч. – Я тебя трогал?! Я же тебя уделаю, сволочь! Пусть не сейчас, но я тебя достану! Понял?! Достану! Так достану, что ты…

Леха наконец-то пришел в себя и ударил.

Скальная стена поднималась из-за вершин дюн все выше. Скалистый берег песочного моря. Но чем выше и ближе становилась стена, тем медленнее ступали ноги.

До Алисы и ее товарок уже рукой подать. И теперь-то ничего не мешает подойти к ней и поговорить…

Поговорить…

По ослепительной синеве скользнул черный силуэт, и на песок упала Алиса. Пробежала, гася скорость. Медные перья сверкают под солнцем, как расплавленное золото, и вся она – бодрая, радостная, веселая. Новорожденный феникс, только что выпорхнувший из колыбельного огня.

– Лешка! Ну наконец-то! Где же ты пропадал столько! Я…

Она осеклась, глядя на Леху.

Леха чуть не пятился от нее. Что угодно отдал бы, лишь бы не нужно было рассказывать ей, что…

Она поняла и без слов. Поникла, стала будто ниже ростом.

– Совсем-совсем ничего нельзя сделать?…

– Нет. Это была не Тхели, я… – Леха сглотнул и замолчал.

– Совсем ничего… – пробормотала Алиса едва слышно. Она смотрела уже мимо Лехи. Взгляд затуманился, застыл. Замер на дюнах, на пустыне, тянущейся и тянущейся до самого горизонта. Такая же бесконечная, как минуты, часы, дни, месяцы, годы, на протяжении которых ей не выбраться отсюда…

У нее задрожали губы.

– Лис… – осторожно начал Леха.

– Ничего, ничего! – вдруг тряхнула она головой. Закусила губу, пытаясь унять наворачивающиеся слезы. – Ничего! Сейчас поднимемся, сопли подберем, юшку подотрем и дальше выдюживать будем, потихонечку…

Она очень старалась, но ее голос дрожал от слез.

Леха скрипнул зубами. Подкатил комок к горлу, самому выть хочется!

И от этого еще хуже. Только самому еще не хватало распустить нюни…

– Не надо, Лис, – попросил Леха.

Но она словно не слышала. Взгляд опять оцепенел, а от маски хорохорящегося воробья не осталось и следа.

До боли хотелось успокоить ее, сказать что-то теплое…

Но нельзя. Чем больше будешь успокаивать, тем глубже разбередишь, тем больнее ей сделаешь. Так будет только еще хуже.

Лицо гарпии заострилось, одеревенело. Лишь губы мелко-мелко дрожали. Мелко и часто. Вот-вот сорвется в дикую истерику.

Надо ей что-то сказать… Хоть что-то, пока еще не поздно… Но что?! Начнешь успокаивать, тут же сорвется. Потому что слова – это всего лишь слова. Ничего не меняют, лишь бередят… Черт возьми! Взял бы ее срок на себя, если бы это можно было сделать! Только это невозможно… Невозможно даже просто обнять ее и прижать к плечу, будь оно все проклято!

Алиса уже не сдерживала слез. Деревянная маска таяла, а из-под нее проступала первая волна отчаяния – того безысходного отчаяния, которое уже не остановить, которое, если началось, разбивает человека. Превращает еще хорохорящегося воробья в вечно трусливую синичку… Безвозвратно. Навсегда.

– Лис, у тебя тушь потекла.

Алиса вздрогнула, нахмурившись:

– Потекла? Где?…

Невольно подняла крыло к лицу… и замерла, сообразив.

– Тьфу на тебя, Лешка!

Но на ее лице появилась улыбка. Робкая, грустная – но все-таки улыбка.

– Нашел время, да? Только бы поиздеваться над несчастной девушкой…

Леха осторожно втянул воздух. Господи, неужели пронесло?! Но сказал как можно мрачнее: