Клан быка - Тропов Иван - Страница 18

Нижними концами прямо над головой блондинки. Мокрые волосы взлетели вверх, натянувшись на всю длину, облепили стальные концы – и по нитям ударили разряды. Нити ослепительно вспыхнули – и брызнули во все стороны каплями раскаленного железа. Но заряд уже прошел дальше, через мокрые волосы, через тело блондинки… Она вспыхнула. Волосы, одежда, кожа…

Долетел тяжелый удар грома, и в воду упало то, что осталось от блондинки, – обгорелая тушка, окутанная дымом.

Брюнетка поднималась из воды всего в паре метров. От удара тока ее выгнуло, полусогнутые ноги резко выпрямились – и блондинку швырнуло в воздух, как из катапульты. На берег. Она упала на камни перед сатиром. Виском – прямо под удар копытом…

После драки сатир про Леху словно забыл.

Леха тоже не спешил подходить к сатиру.

Хорошо же это будет выглядеть – теперь! Когда не знал, значит, на что он способен, – помочь отказался. А теперь, когда оказалось, что сатир очень даже может постоять за себя, – так сразу полез ручкаться и в друзья набиваться?…

Только все равно непонятно: какого черта он привязался к тем теткам? Мешали они ему?!

Леха лежал в тени под большим валуном. Солнце выбралось из зенита и потихоньку ползло вниз. Росли тени, день пошел на убыль… Леха просто лежал.

Хорошее место. Никто не лезет, убить не пытается. А чтобы сам пошел искать игроков… самому себе искать неприятностей? Ха! Ищите дураков в другом месте.

Глядишь, удастся день-два никого не убивать. По сравнению с психами вроде сатира или тех поросят, бросающихся на игроков, как голодная собака на кость, это должна быть плохая статистика. Ужасно плохая. Тем лучше. Быстрее выкинут!

Если денег на ветер здесь не бросают, то упрямых заключенных должны быстренько вышвыривать отсюда. Какой смысл тратиться на содержание тела в реале, если в игре от него никакой пользы? Вот только…

Леха заворочался, покрутил головой. Вроде и лежал удобно, и в тени, солнце не печет, да и вообще уже вечер, прохладнее стало. Вроде бы все нормально. Но что-то не так… Леха сглотнул – и поморщился. Горло пересохло. И… Почти отвык от этого чувства – здесь, внутри этого чертового «Генодрома». Два дня в обучалке не было ничего подобного. Ни чувства голода, ни жажды. Да оно и понятно-откуда бы им взяться, если там капельницы стоят с водой и питанием?

Но вот теперь… Хотелось пить.

Леха сглотнул и снова поморщился. Больно! Прав сатир? Родные программеры, им только дай волю и нормальную зарплату – и они даже монстру метаболизм организуют? Спросить бы, да не видно его. То ли ушел куда-то, то ли спит где-то между валунами…

Ну и черт с ним! Сами разберемся. Леха поднялся и засеменил вниз, к озерцам.

Под тяжелые тучи, упрямо не желающие расходиться.

Вблизи стало видно, что вылавливали тетки. В центре озерца плавали какие-то прозрачные куски. Медузы, не медузы…

Ладно, неважно. Не за тем шли. Леха встал на берегу, подогнул передние ноги так, чтобы склонить голову к воде, и осторожно коснулся губами воды.

Вкус был… Специфический, да.

Ну очень специфический. Чудовищный, если честно. Как жевать кучу металлических стружек, политую машинным маслом.

Леху передернуло. Оказывается, у этой бычьей аватары еще и желудок есть. Чертовы программеры! Чуть не стошнило.

Это с одного глотка-то…

Леха поднял голову, сморщившись. Пить хотелось все сильнее, но… Но не это же паскудство!

На противоположном берегу озерца появился сатир. Упер руки в боки и уставился на Леху, криво усмехаясь. Недоверчиво как-то. Словно не мог поверить, что кто-то будет пить эту дрянь.

Но пить хотелось. Все сильнее и сильнее. Леха вздохнул, сморщился, но опять склонился к воде и стал втягивать в себя эту дрянь, только по виду похожую на чистую воду…

И тут-все внутри скрутило. По-настоящему.

Леха рухнул на камни. Голову пригнуло к самому брюху, а желудок лез в горло, выворачиваясь наизнанку.

Все, что он успел выпить, выбросило обратно. И все тошнило и тошнило… В желудке уже ничего не осталось, но позывы скручивали тело снова и снова…

Наконец-то это кончилось.

Во рту было сухо-сухо. И теперь пить хотелось до ужаса. Кажется, эта тошнота не просто очистила желудок, но еще и отжала все тело, как губку с водой. До последней капли. Оставив только сухие поры, требующие хоть каплю воды… Сатир на том берегу трясся в беззвучном смехе. Так развеселился, что ему пришлось согнуться и упереться ручками в колени. Он поднимал голову, кидал взгляд на Леху – и снова трясся от смеха.

Леха медленно поднялся. Ноги и живот чуть дрожали, Это было неприятно, но это были мелочи. Господи, как же хотелось пить!

– Эй! – позвал Леха. – Она что, отравленная?

– Да нет, вода-то нормальная, – откликнулся сатир, все ухмыляясь.

– А почему же… – начал Леха и осекся.

Словно заново увидел: тот черноухий кабан, которого скрутило от боли в почках. И сатир, взвизгивающий от боли, словно его прижигали…

И тот зал, где находились реальные тела заключенных, отбывающих здесь срок. Неподвижно лежат в креслах, день за днем, месяц за месяцем. Без солнечного света, белые могильные черви. С капельницами над головой…

Леха поежился.

Эта жажда… дело не в программе? Это просто сбоит аппаратура там, в реале? Игла выскользнула из вены или капельницу забыли поменять? И вот теперь его реальное тело сидит там без воды… В ряду точно таких же почти трупов. И никому до этого нет никакого дела…

И если сатир прав и модеры тратят все свое время только на разборки между игроками…

Сами они не спохватятся. Нет, не спохватятся. Только уборщица по трупному запаху и обнаружит!

Черт возьми! Надо с ними связаться! Но как?…

Леха пошел по берегу, обходя озеро, к сатиру. Этот умник должен знать.

Но сатир тоже пошел по берегу. В противоположную сторону.

– Эй! Подожди!

Сатир и не подумал остановиться.

Тогда Леха прибавил – и сатир тоже пошел быстрее. Леха побежал быстрее, оскальзываясь на камнях. Сатир оглянулся, заметил это и вдруг рванул прочь от озера. К скальной стене, разделяющей Кремневую долину и пустыню.

Леха только хмыкнул. Он что, не понимает, что ему все равно не убежать?

Побежал следом, потихоньку нагоняя. Когда сатир добежал до скал, между ними было каких-то метров десять. Леха притормозил – все, этот шибздик сам себя в угол загнал.

– Ну все, стой! Отбегался…

Сатир оглянулся, хмыкнул…

И вдруг оказалось, что только для неповоротливого бычьего тела это был угол. А сатир подпрыгнул, зацепился за выступ, легко подтянулся, закинул на него ногу – и тут же оттолкнулся, прыгнул выше, еще выше…

Пяти секунд не прошло, а сатир был уже далеко вверху, у провала в какую-то пещеру. Сейчас нырнет внутрь – и только его и видели.

– Да стой же, черт тебя побери! – крикнул Леха. Сатир замер, оглянулся.

– Что, салага рогатая? Прощения просить пришел?

Леха стиснул зубы, но стерпел. Пить хотелось невыносимо.

– Прощения просить – это хорошо. – Сатир вальяжно расселся на выступе, даже умудрился закинуть ногу на ногу. Сложил ручки на животе.

– Ну, давай, рогатое! Я жду. Ну?!

– Да ладно тебе… – буркнул Леха. Сглотнул – и сморщился. Пересохший кадык драл горло, как наждачная бумага. – Пить хочу ужасно. Как с этими модерами связаться? Кажется, аппаратура сбоит… Сатир прищурился:

– Какая еще аппаратура?

– Ну, которая там, в реале! Чтобы тело поддерживать.

Сатир сморщился, как кислоты хватил. Смотрел на Леху, как на идиота. Хотел выдать какую-то колкость, но смолчал. Лишь тяжело вздохнул.

И стал спускаться вниз.

Слез на землю, встал перед Лехой. Ручки упер в бока, тяжелый взгляд – в Леху.

– Ладно, упертый. На первый раз прощаю. Но смотри у меня, салага рогатая! В первый и в последний раз! Чтоб больше без фокусов. Понял?

Леха неохотно кивнул.

– То-то же! Сразу бы так… – смягчился сатир. Прислонился плечом к валуну и стал объяснять…

Искоренять теток он помчался не просто так.