Адская машина - Леденев Виктор Иванович - Страница 3

Вероника сняла с вешалки свою сумку и достала две банки датского пива.

-- Ух ты! Да ты девочка что надо...

Парень быстро открыл банку и надолго к ней приложился. Вытер пену с губ и великодушно протянул другую банку Веронике. Она молча отстранила руку и пошла на кухню, откуда вскоре послышалось шипение газовой горелки и перезвон посуды. Парень покосился в ее сторону и вновь занялся пивом, одновременно собирая свою одежду.

На кухню он вошел уже в майке и джинсах, швырнул пустые банки в переполненное мусорное ведро и с удивлением уставился на стол. На нем аппетитно шипела яичница и распространял аромат свежезаваренный кофе.

-- Ну, ты девушка, даешь! Это ж надо!

Не тратя больше слов на комплименты, парень принялся за еду. Вероника все в том же наряде сидела напротив и медленно потягивала горячий кофе. Парень покончил с яичницей и теперь с интересом ее разглядывал.

-- Да-а... Ты девочка в порядке... Ну и грудь у тебя, все бы отдал, не жалко!

-- Все не все, а магнитофон вчера обещал и то же самое говорил про грудь.

-- Маг? Тебе? Да, здорово я вчера нажрался. Ничего не помню. А тебя я где наколол?

-- В кабаке... Ты там еще с каким-то парнем был, белый такой...

-- Это Стас... Надо будет ему брякнуть, может еще что расскажет веселенькое обо мне вчерашнем... А магнитофон... посмотрим. Его заработать надо.

Вероника с готовностью встала.

-- Нет, с любовью пока покончено, дела. Ты вот что, подваливай сегодня вечером, часам к одиннадцати. Хотя нет, черт его знает, когда приду, а вдруг задержусь на службе, сверхурочно останусь поработать. Ударно, так сказать...

Вероника фыркнула.

-- Ты только на дом свою сверхурочную работу не бери, кровать узкая, не поместимся!

Парень с явным одобрением еще раз посмотрел на нее и рассмеялся.

-- Точно, не телка, а клад. Таких еще у иеня не было. С юмоpом. Ладно, оставайся здесь. На телефон не отвечать, дверь не открывать, убрать все и быть в полной боевой.

Вероника вскочила, улыбнулась и шутливо отдала честь по-военному...

К школе Леиешокок ехал, не отрывая глаз от дороги и не отвечая на приветствия знакомых. Ему казалось, что уже весь поселок знает с звонке директора и его разговоре с председателем. Школа стояла на краю поселка, на небольшом пригорке. Вездеход круто повернул и въехал во двор. Лемешонок со злостью посмотрел на синюю сумку и вскинул ее на плечо. Эта яркая спортивная сумка в сочетании с грязными сапогами и мрачным видом произвели неизгладимое впечатление на директора школы, сухопарую женщину неопределенного возраста. Директриса брезгливым тоном начала выкладывать все, что ему меньше всего хотелось бы услышать о своем сыне. Павел умел отключаться в нужную минуту и переходил на, как он сам называл это, автопилот, реагируя, однако на конкретные действия директрисы, но практически не воспринимая ее гневной речи. Он думал о том, что пора, наконец, заняться сыном серьезно. Это уже не блажь, не юношеские выходки, срывы и глупости. Водка -- это серьезно. Видимо, она и послужила причиной, что Алешку отчислили из университета, а не те придиры-преподаватели, о которых он прожужжал ему уши... Жена тоже об этом ни звука. Потому и согласилась, наверно, чтобы сын пожил с ним. И вот за год второй настоящий запой. А то, что это запой, он не сомневался. Повидал. Да и сам в шестьдесят девятом... Он даже покрутил головой, отгоняя то жутковатое прошлое. На директрису его покручивание головой подействовало, как допинг. Она взяла на два тона выше и запела о том, что в семье, где нет моральных устоев, где главное -- побольше заработать денег, где взрослый человек берет в жены женщину ненамного старше сына, и думать нельзя о высоких нравственных ценностях и, уж конечно, таким людям нельзя доверять воспитание детей. Леиешонок смотрел, как ее рот в паузах между тирадами сжимается в куриную гузку и усмехнулся.

-- Все правильно, нельзя. Вот и не будем. Где он?

Автоматически зафиксировав ответ, повернулся и, не прощаясь, пошел по лестнице вверх. Директриса заспешила за ним. Поднявшись на последний этаж, Лемешонок жестом остановил ее и зашагал к двери класса.

В шестом "А" царило веселое безделье. Кто, пользуясь случаем, сдувал домашнее задание, кто просто развлекался, как мог. Двое мальчишек сосредоточенно и молча боролись в углу, другие с интересом за этим наблюдали. Девочки болтали, прихорашивались, пробовали губную помаду.

Появление в дверях Павла Алексеевича вызвало переполох, который быстро сменился любопытной тишиной. Лемешонок взглянул на сына, спящего за столом. Над учительской прической потрудились девчата -- ее украшал бантик, о пиджаке позаботились представители противоположного пола -- на спине учителя красовались три знакомые буквы... Мгновенно оценив обстановку, Лемешонок подошел к сыну, сорвал бантик, -- кое-как затер надпись и взвалил Алексея Павловича, Алешку, учителя, сына -- на плечо. Класс молчал.

Девочка на третьей парте уткнулась в ладошки и заплакала... Леиешонок увидел в конце коридора маячившую директрису, повернул к черному ходу и вынес бесчувственное тело сына во двор. Поглядывая на окна школы, Павел Андреевич погрузил сына на переднее сиденье, забросил в машину сумку и пристегнул сына ремнем...

В ресторане было довольно шумно. Оркестр барабанил что-то тяжелое и не очень вразумительное. Впрочем, слова никого здесь не интересовали, все предпочитали действовать. Молодежь танцевала каждый за себя, несколько посетителей постарше -- парами. Остальные за столиками беседовали, перекрикивая оркестр не совсем трезвыми голосами, и глазели на танцующих.

За этим столиком было спокойно. Мужчина в хорошем костюме не спеша расправлялся с отбивной. Трое молодых парней ели не так элегантно, но со здоровым аппетитом и поглядывали на бутылки коньяка и водки, стоявшие в центре стола, пока не тронутые.

Мужчина отодвинул тарелку, бросил на нее смятую салфетку, окинул хозяйским взглядом ресторан и лишь после этого обратил внимание на соседей по столу.

-- Я ведь, Сема, вас всех собрал не потому, что тебе не доверяю. Наоборот! Тебя и сам шеф уважает, но... Перебираешь ты... В последний раз что было? Это слава Богу, что клиент выжил и никуда заявлять не стал. А если б помер? Тогда не только на тебе, на нас всех "мокруха" повисла бы.

-- Если б заявил, вот тогда бы и была "мокруха". А так пусть живет, еще деньги зарабатывает.

-- Вот об этом я и толкую. Тебе, Сема, до лампочки, что на тебе столько статей висит, а я за тебя все-таки боюсь.

-- Что это вы такой заботливый стали? Не хотите -- без вас обойдусь...

-- Какой самостоятельный! Тебя без нас на другой день загребут и дадут на всю катушку. Кто знает, может и на вышака наскребут, ты ведь темнить любишь. Даже я не все твое знаю...

-- А вам и не надо знать.

-- Дерзишь, Сема, я бы на твоем месте не стал... О тебе же забочусь. Потому вас всех позвал, чтобы предупредить: никакой "мокрухи", никаких утюгов, никакого грабежа. Хватит, пока. Пусть уляжется немного ваше шумное поведение. Но работа есть работа и ее надо кому-то делать. Короче, есть клиент на двадцать тысяч "баксов". Мужик из Крисвят, на Браславских оэерах. Места чудные. Отдохнете, позагораете и поработаете.

Отвернувшись от Семена, мужчина в костюме обратил внимание на двух других парней, словно только сейчас их увидел.

-- Как твоя тачка, Стас? В порядке? Отлично. Вот и ты к приличному делу будешь допущен, на равных. Хватит тебе шлюх развозить...

Мужчина улыбнулся и почти отечески потрепал Стаса по льняным волосам. Улыбка сошла, как по заказу, с его лица, когда он повернулся всем корпусом к третьему парню, который привычно постукивал ребром ладони по краю стола. На нем и в ресторане была все та же утренняя майка и джинсы.

-- А тебе я вот что скажу, Шварцнеггер. Брось ты свои штучки. Мне майор сказал, что ты за неделю три раза чуть не погорел за свои драки. Руки чешутся -- иди в секцию, на конкурс красоты, хоть на чемпионат мира по бодибилдингу, но эти пьянки и драки каждый день по поводу и без повода -кончай. Будешь тянуть срок за мелкое хулиганство. Последний раз говорю. Всем сразу. Никакой самодеятельности, делать только то, что сказано и не больше. Ну, а теперь можно и по маленькой...