Фиалковый венец - Триз Джефри - Страница 40

Конечно, Демокрит не мог доказать в то время правильность своего учения об атомах. Он думал, что атомы неделимы и не поддаются никакому воздействию. Прошли тысячелетия, прежде чем наука доказала, что мир действительно состоит из атомов. Но еще несколько десятилетий назад ученые считали, как и Демокрит когда-то, что атомы неделимы. Деление атомов было открыто сравнительно недавно, лишь совсем недавно, накануне второй мировой войны, удалось обнаружить деление атомных ядер — это великое открытие позволило приступить к использованию могучей силы атомной энергии.

Алексид не был знаком с учениями греческих вольнодумцев и безбожников, но, наделенный умом острым и наблюдательным, он не отмахнулся от того, что услышал на суде. Афинскому мальчику делает честь уже и то, что, узнав об идеях Анаксагора, он задумчиво заметил: «Может быть, это не такая уж чепуха».

Глава 3

Софисты

Поразмыслить над учением Анаксагора Алексиду, однако, не пришлось.

Время его было занято другим. Алексид должен был посещать школу софиста Милона. Таково было, вы помните, настоятельное желание его отца.

Слово «софист» соответствует нашему слову «ученый». Так в Греции называли людей, которые за плату обучали всех желающих наукам и красноречию. Софисты учили решительно всему: арифметике, геометрии, астрономии, музыке, физике, но главным предметом преподавания было словесное искусство — красноречие. Софисты странствовали по городам Греции и повсюду находили множество учеников и почитателей. Нетрудно понять, чем объяснялась популярность софистов. Гражданам Афин и других городов с демократическим устройством приходилось выступать на народных собраниях, в суде присяжных, произносить речи, убеждать сограждан или защищаться от нападок и обвинений. Только тот мог рассчитывать на успех, кто хорошо владел словом, умел отстоять свои взгляды и убедить в своей правоте слушателей. Ораторы, выдвинувшиеся на народных собраниях, становились вождями афинского демоса. Недаром отец Алексида, заметив способности своего сына, возмечтал о том, что Алексид заслужит славу оратора.

Софисты изучали природу; они немало сделали для развития грамматики.

Мы без труда различаем теперь, какого рада то или иное слово: без этого не овладеешь правилами грамматики, не научишься правильно писать. Но мало кто знает, что первым установил деление всех слов на три рода — мужской, женский и средний — греческий софист Протагор. Софисты впервые обратили внимание и на то, что в нашей речи встречаются слова одинаковые или близкие по смыслу, но разные по звучанию — синонимы (например, «работать» и «делать», «хотеть» и «желать» и т.п.).

Но, чем дальше шло время, чем сильнее росла популярность софистов, тем чаще среди них стали появляться люди, которым было безразлично, что доказывать, в чем убеждать, на пользу какому делу обратить свое красноречие. Они учили красиво говорить, не заботясь об истине. Задачу свою они видели не в том, чтобы найти истину, а лишь в том, чтобы переговорить противника в споре, завести его в такие хитросплетения слов, какие ему не распутать. На красноречие они смотрели как на искусство словесного фехтования: победит не тот, кто прав, а тот, кто более ловко владеет словом. Своих учеников они учили спорить против очевидности, доказывать, что черное — бело, а белое — черно. Всякое неправое дело можно представить правым, говорили эти софисты.

На народных собраниях произносились хвалебные речи в честь богов, в честь героев, павших за родину, в честь граждан, оказавших услуги народу. Софисты готовили своих учеников к таким речам. Они считали, что надо научиться восхвалять любого человека и даже любой предмет. Они предлагали писать сочинения: похвала блохе, моли, комару, лихорадке, — словом, чему угодно. И Алексид скрепя сердце писал их.

Случалось, что софисты сами становились жертвами своей словесной изворотливости. Предание рассказывает о двух софистах — учителе и ученике. Ученик, научившись ораторскому искусству, отказался уплатить своему наставнику обещанное вознаграждение. Учитель привлек его к суду. На суде они заспорили.

Ученик. Скажи мне, чему ты обещал научить меня?

Учитель. Искусству убеждать кого угодно.

Ученик. Но если ты выучил меня своему искусству, то я смогу убедить тебя ничего не брать с меня за обучение; если же я не сумею убедить тебя, то и в этом случае ты ничего не должен брать с меня за обучение, так как не научил тому, чему обещал научить.

Учитель. Если, научившись у меня искусству убеждать, ты убедишь меня ничего не брать с тебя, то ты должен обдать мне вознаграждение, так как докажешь всем, что научился убеждать; если же ты меня не убедишь, то опять-таки должен заплатить мне деньги, так как я тобою не убежден не брать их с тебя.

Они спорили до тех пор, пока их не прервали рассерженные члены суда присяжных.

«Софистика» — мы и теперь говорим так о речах и рассуждениях, в которых замечаем не поиски истины, а словесные ухищрения.

Алексиду не повезло: учитель его Милон, как видно из повести, принадлежал именно к числу таких софистов. Алексид, чуткий к справедливости, скоро разочаровался в его уроках. Мысли его привлек Сократ.

Глава 4

Сократ

Необыкновенный это был человек. Круглый год босой, в одном поношенном плаще, появлялся он в людных местах и то на площади, то под мраморным портиком, то на загородной лужайке в тени платана заводил с афинянами беседы о поведении людей, о богах и религии. Сократ не оставил произведений. Он учил устно. Ученики его записали и сохранили для нас мысли афинского мудреца.

Как и софисты, Сократ учил рассуждать и спорить, но, в отличие от софистов, его нельзя было упрекнуть и в малейшей корысти: за уроки свои он не брал ни с кого денег. Сократ был до глубины души предан своим идеям, уверен в правоте их и в этой уверенности черпал свою силу, стойкость и безразличие к житейским благам.

Сократ убеждал слушателей, что главными достоинствами человека являются умеренность, храбрость и справедливость. Но и Сократ был сыном своего века: поучения его далеки от нас. Так, он нимало не сомневался в том, что обращение в рабство жителей неприятельского города — дело справедливое и законное.

Ученики Сократа запомнили не только рассуждения его, но и мысли, оброненные вскользь: они всегда были проникнуты иронией; он умел одним доводом или репликой высмеять людей заносчивых, самовлюбленных, тупых. Кто-то в присутствии Сократа пожаловался, что он ест без аппетита.

— Есть хорошее лекарство от этого, — спокойно заметил Сократ.

— Какое же? — спросил обрадованный собеседник.

— Поменьше ешь! Тогда жизнь будет и приятнее и дешевле.

В другой раз кто-то говорил, что хочет попасть на Олимпийские игры, но боится идти в Олимпию: далеко очень.

— А разве ты и дома не гуляешь целый день? — спросил Сократ. — Если бы ты растянул в одну линию свои прогулки в течение пяти или шести дней, то как раз и получился бы путь от Афин до Олимпии.

Известно изречение Сократа: «Я знаю, что я ничего не знаю». Об этих словах напоминают теперь тем, кто почитает себя всезнайками: они говорят о скромности. Но в устах Сократа они имели иной смысл: Сократ хотел показать, как мало знают люди, хотя подчас и мнят себя весьма сведущими, если даже он, прославленный многими как мудрейший в Греции человек, ничего почти не знает. Изречение Сократа в то время подрывало веру людей в знания.

Это было не случайно. Сократ был уверен, что люди и не могут знать многого. Он не был безбожником, как Анаксагор или Демокрит. Он верил в богов, в чудеса, и исправно приносил жертвы богам. Сократ поучал: умилостивляй богов жертвами, не жалей средств на жертвы, угодить богам ничем нельзя так, как возможно большим повиновением.

Сократ считал, что мир создан богами и не дело людей пытаться проникнуть в тайны природы — «в замыслы бессмертных». Он отговаривал изучать астрономию и другие науки, называл глупцами тех, кто стремился понять, как устроен мир и по каким законам происходят небесные явления. Об этом ведают лишь одни боги, а смертным этого понять на дано.