Ленин и пустота (СИ) - Чернышев Сергей - Страница 1

Сергей Чернышев, Виктор Криворотов

Ленин и пустота[1]

1. Новое подполье Ильича

Чернышев: Сегодня утром я вдруг осознал, что В.И.Ленин родился в 1870 году, значит, грядет стодвадцатилетие, и надлежало бы пропагандистским органам терзать наш слух каким-нибудь традиционно мобилизующим постановлением типа «Тезисы к 120-летию со дня рождения…», где говорится, как положено, что, с одной стороны, мы бодро идем вперед курсом, предначертанным великим вождем, с другой стороны, понятно, кое-где порой еще имеются отдельные недостатки и узкие места, но система в целом…

Криворотов: Неудержима.

Чернышев: Неудержима совершенно, как ни держали. Однако на горних идеологических высях стоит какая-то благостная тишина. Вместо этого кругом слышится стук отбойных молотков: демонтируют памятники Ильичу во всех странах и городах, ставят на их место Чингисхана и вообще кого угодно. У нас в первопрестольной, правда, на Октябрьской площади пока еще стоит, но это памятник не человеку, а пресловутому «застою». В общем, никто не решается высунуться из окопа и разразиться подобающими здравицами. На будущий год, если продолжить тенденцию, празднование дня рождения Владимира Ильича уже должно проходить нелегально, в подпольной типографии, все будут чокаться стаканами, обернутыми тряпочкой, чтобы, не дай бог, никто ничего не узнал, в газетах бы ничего не пропечатал.

Криворотов: Ну да, Сталина просто дезавуировали, а что касается Ленина, я думаю, его ожидает та же грустная судьба, когда то, что сейчас муссируется интеллигенцией, станет достоянием масс — а это рано или поздно произойдет. Это недифференцированное, чисто эмоциональное неприятие Ленина, который отождествляется — и, в общем, недаром — с существующей системой, приведет к тому, что рано или поздно оно распространится в той или иной форме через каналы массовой информации, и последняя идеологическая опора будет размываться. Идет очевидный откат. Другое дело — из положения фактически святого он, скорее, должен бы быть преобразован не в злодея, а в фигуру крайне трагическую, в каком-то смысле действительно виноватую. В каком смысле действительно виноватую? в чем его роль? что это за фигура? как к нему вообще можно относиться? — до этих вопросов дело еще дойдет, но не скоро. А пока просто констатируют анамнез. Призывали? Призывали. Делали? Делали. Вот и все! — то есть фактическая сторона дела говорит сама за себя. Свидетели есть, предупреждали. Что такое коммунизм по Ленину — тоже предупреждали. НЭП? — там, во-первых, все очень неопределенно, во-вторых — есть достаточно жесткая официальная точка зрения, что все это просто облапошивание буржуев: ошибочка вышла, перестарались, почти всех перестреляли раньше времени, кормить народ стало некому, — значит, надо было буржуев временно отпустить напоследок порезвиться, чтобы они еще немножко поработали, — а потом у них все это отобрать. По крайней мере, это популярная точка зрения, которая в свое время была абсолютно бесспорной, и я прекрасно помню, что когда я был маленьким, я так и считал.

Чернышев: Так нас учили.

Криворотов: Я думаю, почва для этого вполне достаточная. На месте железного вождя, который все время хронически прав, возникает фигура политического злодея, фанатика, из загадочных соображений приносящего зло. Фигура Сталина имеет, по крайней мере, характер человеческий, это был просто тиран — знакомо и понятно.

Чернышев: Жизнь любил, курил «Герцеговину Флор», пил «Киндзмараули», а этот — сухарями питался: и сам не жил, и другим не давал.

Криворотов: Видно, что Сталин был человек при власти, удовлетворенный, черты человеческие в нем довольно-таки сильно сейчас видны. Конечно, очень плохой человек. А что касается Ленина, — там какая-то загадочная возникает ситуация: человек абсолютно непонятно зачем сломал кусок русской истории, просто потому, что во что-то такое верил.

2. Русский — не читатель

Чернышев: Ну, это ты сейчас говоришь от имени неких интеллигентов, которые не столько рационально разбираются, сколько хотят как-то облечь в рационализированные термины собственное «нутряное» отношение. А нутряное отношение движется совершенно непостижимо в этой загадочной стране. Сначала идет иррациональное приятие — все равно же никто по существу не разбирался, к чему он призывал, никто не читал ни «Развития капитализма в России», ни «Материализм и эмпириокритицизм», — просто у нас был дедушка Ленин, мы его любили, обожествили, в Мавзолее похоронили. А сейчас опять наступает момент, когда точно так же, не разбираясь, не читая того, что он писал, не вслушиваясь в лепет любителей рациональных аргументов, массы вдруг начинают ощущать, что он очень плохой, что надо его ненавидеть, отвергать и с криками «Банзай» выносить из Пантеона. Сейчас ты пытаешься рационализировать то, что интеллигенты чувствуют, а интеллигенты опять-таки не разбираются с содержанием его реальной позиции, не разбираются с тем, за что он был, против чего, из чего он исходил, — они лишь пытаются задним числом примыслить к этому нутряному приятию-неприятию какие-то аргументы. Эта внешняя, вроде бы рациональная верхушка кампании — на самом деле не более чем «рациообразность». На самом деле идет непостижимое, инфернальное, иррациональное отторжение. Человек сначала принимается без разбору, обожествляется без разбору, без обращения к сути дела, потом он в какой-то момент точно так же без лишних разбирательств отторгается, так же свергается с небес на землю и далее проходит полную фазу от бога до человека, потом оттуда к дьяволу, но при этом никто так и не задается целью выяснить, что там было за содержание и зачем оно.

Криворотов: Ишь чего захотел, обращения к сути дела! Ты прав, это классический компенсаторный механизм, свойственный традиционному обществу. Оно всегда ищет внешнюю причину того, почему с ним плохо. Нужно найти виновника, и тогда общество с себя снимет психологическую тяжесть: оно-то уж не виновато во всем этом! Плохой Ленин. Это он все сделал, а мы на самом деле хорошие. Сказать это — и всем станет сразу легче. Другое дело, что разбираться будут — если будут — много позже.

Чернышев: Для нас это традиционно: сначала выкидываем, потом будем разбираться…

Криворотов: Сейчас вообще происходит довольно-таки естественная, но странная история с социализмом: позиции его во всех так называемых соцстранах, я бы сказал, хуже некуда. В странах Восточной Европы это слово нельзя произносить — просто гонят с работы. В нашей стране такого пока нет, но на самом деле настроение такое же. Используют это слово для того, чтобы сказать что-то совсем другое. Понятно, что просто пока еще используется термин, а на самом деле идет откат, жуткий откат. С другой стороны, в Западной Европе — совершенно другая ситуация. Например, Вилли Брандт и многие другие считают, напротив, что социализм — доктрина, которая сейчас во многом даже не имеет альтернатив.

Чернышев: Вопрос о том, что происходит с Лениным и с «социализмом» в нашей стране, во многом сводится к вопросу о «загадочном русском характере», при этом Ленин выступает в качестве очередной мишени или оселка, на котором этот самый характер, эта непостижимая российская душа отрабатывает свой испытанный вариант: принимаем, обожествляем, а потом выкидываем, так и не разобравшись.

Криворотов: Очень загадочная.

3. Ариман кинул Ормузда

Чернышев: Понятно, что загадочного ничего нет, но в данном случае он, этот российский характер, является хозяином положения. В плане спасения образа Ильича удачный прием был подсказан журналом «Родник». «Ленин-Сталин», статья почти гениальная, помнишь? В каком-то глумливом, развеселом, разухабистом стиле человек пишет вот о чем. Ленинсталин — автор с детства воспринимал это как одно слово, без дефиса. Когда он был маленький, то думал, что это одно слово, одна фамилия, один человек. Потом, много позже, выяснилось, что их, оказывается, было двое, но на самом деле это нерасторжимое целое, это монолит, совершенно несокрушимый, они родились вместе, вместе ходили кушать и не только — одним словом, сиамские близнецы. И вдруг в последнее время выясняется, что вроде как Сталин был плохой и он был отдельно, а про Ленина вроде пока не говорят, что плохой. Это гениальная диалектическая двойная схема, давайте мы ее отработаем полностью. Раздваивается этот образ — и все поляризуется: злодейство, мерзости все, ошибки, заблуждения отходят к черному полюсу Сталина — он злой гений, а все хорошее остается на светлом полюсе Владимира Ильича. Когда эта поляризация доходит до пределов и плохой полюс окончательно покрывается грязью, — мы быстренько расстригаем слово «Ленинсталин» пополам и плохую половинку выкидываем, отвергаем, топчем, говорим: «Вот он, падший ангел, вот эти силы зла», а на втором полюсе остаются все наши нетленные идеалы, которые автоматически отмыты, потому что все плохое для страны — ошибки, заблуждения, отклонения, узурпации, искажения — остались на одном полюсе, а на другом все прекрасно. И вот автор предлагает (он, конечно, глумится) в качестве рецепта быстренько из корзины нашего дирижабля или стратостата, раскачав за ноги, выкинуть Иосифа Виссарионовича, но сначала надо на него все абсолютно грехи навешать, все, что только было, — и тогда очистится второй образ.