Верность - Третьяк Владислав Александрович - Страница 22

Снова больше всего волнений доставил мне Бобби Халл. Бывало, после его бросков я вообще не видел шайбу – он выстреливал ее, словно пулю. Но это еще но все. Обычно, когда хоккеист бросает или щелкает шайбу, он делает замах, по которому опытный вратарь может определить многое: и направление полета шайбы, и силу броска. Долю секунды длится замах у классных мастеров, но я вполне успеваю прикрыть то место в воротах, куда целит форвард. Халл же швырял шайбу без замаха. Свой страшный бросок он совершал одной кистью, как бы небрежно. Он забивал много голов. Но вот что любопытно: все остальные играли только на Халла.

Вот Маккензи и Лякруа рвутся вперед. Они действуют напористо, быстро, смело. Но, откровенно говоря, я почти не обращаю на них внимания. Я ищу глазами Халла. Где он? Ага, Халл, как обычно, медленно крадется к моим воротам. Маккензи и Лякруа перекидывают шайбу друг другу, но, ручаюсь, никому из них и в голову не придет бросать по воротам. У них какая-то магическая вера в Бобби Халла. Бить должен он, только он. Вот Халл наконец выходит на ударную позицию, и тут шайба адресуется ему. Бросок…

Это в Москве он забьет только одну шайбу – там Бобби будут очень зорко сторожить, – а в Канаде на его счету шесть голов. От матча к матчу я пытаюсь найти контрманевр против канадца и в конце концов прихожу к такому выводу: надо выходить на Бобби Халла не тогда, когда он уже в нашей зоне, а сразу, лишь только шайба попала к нему. Так я и делал в последних играх.

Пятый гол забил в мои ворота Уолтон. Бросок был очень сильный. Я поймал шайбу, но она каким-то непостижимым образом выскользнула из ловушки и, как живая, впорхнула в сетку.

В Виннипеге мы одержали победу. Убедительную. Красивую. Трудную. Счет – 8:5.

Из канадских газет: «Просто дурак тот, кто сомневается, что мы играем с хорошей командой. Мы не видели пока ни одного русского, который бы не мог играть за лучшие профессиональные клубы». Приятно, конечно, слышать высокие оценки, приятно сознавать, что канадский хоккей, считавшийся еще недавно тайной за семью печатями, ныне был разгадан нами. Его традиции, его тактика – все это теперь поддавалось пониманию. Мы нашли его уязвимые стороны и, как мне кажется, временами неплохо пользовались этим. И канадцы, что называется, на лету схватывали преподанные им уроки. Большинство хоккеистов сборной ВХА старались играть в комбинационной манере, тактика у этой команды была куда разнообразнее, чем у той, с которой мы встречались два года назад. Харрис научил своих подопечных и хитроумным перемещениям, и коллективной игре. Пожалуй, только Халл и Хендерсон остались верны прежнему стилю.

Несколько любопытных наблюдений, сделанных в ходе той серии.

Почему-то многие канадские игроки предпочитали играть без шлемов. Однажды я спросил об этом у кого-то из профессионалов.

– Это легкомысленная и глупая привычка, – ответили мне. – Отчасти именно из-за нее в нашем хоккее случается много травм. Вот уже несколько лет мы даем себе зарок: играть в шлемах. Но приходит сезон, и все остается по-старому.

Беда в том, что профессиональные хоккеисты никогда не носили шлемов, и это стало своего рода отличительным знаком профессионалов, традицией, сломать которую было очень трудно. Я, однако, и тогда не сомневался, что в конце концов здравый смысл возьмет верх. Так и случилось…

…Мне нравился вратарь Джерри Чиверс. Хорошо он играл: храбро, умело, спокойно. Очень сильный вратарь. И человек на редкость славный. Перед матчем обязательно подъедет, постучит клюшкой по моим щиткам: мол, желаю всего хорошего. Но вот я никак не мог принять того, что Чиверс курит. Даже перед самой игрой его можно было встретить у раздевалки с толстой сигарой в зубах. Однажды я спросил:

– Джерри, зачем ты куришь?

– Это помогает мне снять волнение, – ответил он.

А в контракте у Чиверса оговорено, что во время перерывов между периодами он может пить пиво. Удивительно! По-моему, ото так же безрассудно, как и выходить на площадку без шлема.

Или вот еще… Почему так откровенно грубо играет Маккензи? Он так и ищет, с кем бы сцепиться, кого бы толкнуть. Маккензи и не пытается скрывать этого.

– Да, я играю грубо, – говорит он. – Но я не буду возражать, если и против меня будут играть грубо.

Лично мне не по душе такая «философия». Не по душе мне и сам забияка Маккензи. Все бывает на льду. Но вот матч окончен, страсти улеглись, мы рукопожатиями приветствуем друг друга и мирно расходимся в разные стороны. Я протягиваю Маккензи руку, а он демонстративно отворачивается и будто бы невзначай больно цепляет меня клюшкой.

Четвертый матч, в Ванкувере, мы сыграли вничью – 5:5.

Затем состоялись четыре встречи в Москве. Не буду рассказывать о них подробно, напомню только, что успех был целиком на нашей стороне.

В те дни я с особым удовольствием вспоминал предсезонную подготовку, которую мы прошли. В основе нашей работы, как и прежде, оставались атлетические упражнения. Посторонний человек вполне мог почувствовать усталость, даже со стороны наблюдая за нашими тренировками – так они были тяжелы.

Зато теперь, в ходе серии матчей с профессионалами, нам было легче, чем соперникам. Мы выиграли пятый матч – он был переломным. Мы чувствовали себя все увереннее, а канадцы, напротив, выдохлись и теперь лишь изредка показывали прежний хоккей.

Перед седьмой встречей до тренеров сборной СССР дошли слухи, что канадцы якобы хотят «убрать Третьяка». Иначе говоря, нанести мне такую травму, после которой я уже не смогу защищать ворота.

– Берегите Владика, – наказали наши тренеры ребятам перед выходом на лед. – Если кто из соперников до него хоть пальцем дотронется, спуску не давать.

Но все обошлось… А в последней встрече я не участвовал. Сидел с женой на трибуне, в третьем ряду, впервые смотрел матч не из ворот. И вы знаете, у меня даже сердце заболело: так волновался за ребят, и особенно за вратаря Сашу Сидельникова. Наша молодежь была на голову сильнее профессионалов. Если бы не Чиверс, который стоял превосходно, победа могла быть еще более убедительной.

Итак, наша сборная одержала четыре победы, три матча сыграла вничью и потерпела только одно поражение. Соотношение забитых и пропущенных шайб – 32:27 в пользу советской команды.