Большая игра - Треппер Леопольд - Страница 107

Поезд, увозивший Джорджи, сделал первую остановку в Карлсруэ. Райзеру, которого, как я уже упоминал выше, назначили начальником гестапо этого города (после смещения с должности в Париже), доложили о прибытии Джорджи. Он разыскал ее и вместо приветствия повторил угрозы Паннвица…

В дальнейшем Джорджи перебрасывали то в тюрьму, то в концентрационный лагерь. Вслед за Карлсруэ были Лейпциг, Равенсбрюк, Франкфурт, Заксенхаузен — таковы этапы ее пути на голгофу.

Кент тоже попал в отчаянное положение. В какую бы сторону он ни повернулся — отовсюду ему грозила гибель, поражение. Если бы я окончательно выпутался из сетей гестапо, то, конечно, разоблачил бы его предательство перед Центром. Это он знал… Со стороны зондеркоманды, чьим верным загонщиком и послушным исполнителем он стал сразу же после моего ареста, он не мог ждать ничего хорошего: стоило Паннвицу, как говорится, шевельнуть мизинцем, и Кент был бы уничтожен — жестоко и безжалостно. Проржавевшую косу после длительного употребления без сожалений выбрасывают на свалку. Кенту приоткрывалась лишь самая ограниченная возможность заслужить высшее снисхождение: надо было превзойти самого себя, с еще большим усердием выслужиться перед хозяевами, дать им окончательное доказательство своего умения наносить запрещенные удары. Его последняя «находка» в этом смысле оказалась беспримерной по последствиям, которые она повлекла за собой.

В конце 1940 года Директор попросил меня прощупать некоего Вальдемара Озолса — он же Золя, некогда работавшего на советскую разведку. И хотя Центр подозревал этого бывшего латышского генерала, сражавшегося в Испании на стороне республиканцев, в контактах с вишистскими кругами, он все же хотел выяснить возможность сотрудничества с ним. Я ответил Москве, что по наведенным справкам дать стопроцентную гарантию надежности этого человека никак нельзя, и посоветовал воздержаться от его услуг. Кент был полностью осведомлен об этом обмене радиограммами с Центром. Он сам их зашифровывал и расшифровывал110 .

Гиринг заинтересовался Озолсом. Заподозрив шефа зондеркоманды в намерении сделать «ход конем», я пытаюсь дать его поискам ложное направление, однако за несколько дней до моего побега Паннвиц все-таки наталкивается на след Озолса. Кенту удается встретиться с ним, и в этом причина настоящей катастрофы. Кент упрашивает Озолса представить его капитану Лежандру, бывшему начальнику сети Митридата111 . Лежандр проявляет полную беззаботность: полагая, что перед ним советский агент, он передает Кенту список французских бойцов Сопротивления. Затем по настоянию Кента, который в данном случае действует действительно мастерски, Лежандр соглашается вручить ему собранные своими боевыми группами чисто военные сведения, касающиеся территорий, освобожденных армиями союзников… От радости Паннвиц на седьмом небе и, как мне представляется, поздравляет Кента с большим успехом. А когда Лежандр спрашивает Кента, в чем собственно причина такого «любопытства» с советской стороны, тот ему отвечает, что-де англо-американский генштаб избегает сотрудничать с Красной Армией по части разведки и из-за отсутствия координации в этом деле возможны самые неприятные последствия. Поэтому и делается ставка на капитана Лежандра, который в известной мере помогает компенсировать этот недостаток.

Да, Кент поистине заслужил свои нашивки полноправного члена зондеркоманды и имеет полное право претендовать на благодарность Паннвица. При бегстве из Парижа Кент не будет ликвидирован. В момент укладки чемоданов шеф вспомнит о его последнем блестящем маневре, и он не без оснований — и это видно на фотографии — красуется перед порталом особняка Вайль-Пикара на улице де Курсель буквально за несколько дней до освобождения Парижа…

Париж восстал, надо смываться! Члены зондеркоманды втискиваются в автомобили, забитые багажом… Один из них подбегает к консьержу и бросает ему в лицо:

— Если проболтаешься — берегись! Тогда тебе несдобровать! Это он, это — Кент!

Наконец настает великий день… Рано утром 25 августа 1944 года ко мне на авеню дю Мэн прибегает Алекс Лесовой. Мы очень торопимся поскорее попасть на улицу де Курсель, к особняку, который занимала зондеркоманда.

Мы пересекаем город, пробуждающийся к свободе, и наши сердца бьются учащенно. Мы добираемся до улицы Риволи, где еще идет бой. Вынуждены остановиться. Тут же присоединяемся к партизанам, схлестнувшимся с немцами. Солдаты вермахта пытаются еще как-то сопротивляться, вокруг нас продолжается беспорядочная стрельба, но эти молодые люди с повязкой на руке, в рубашках, распахнутых на груди, с запавшими щеками и глазами, громко провозглашающие свою решимость победить, эти парни, собравшиеся с разных концов города, чтобы сокрушить последние остатки оккупации, располагают большим запасом ручных гранат, которыми… не умеют пользоваться.

Борцы, вышедшие из мрака на свет! Вот кому мы должны пособить! Алекс Лесовой, загоревшийся возможностью сразиться с врагом лицом к лицу, с тем самым врагом, которого он так долго преследовал в подпольной борьбе, теперь пробует себя, в роли военного инструктора. И результат его усилий не заставляет себя долго ждать: заграждение немцев взлетает на воздух.

Потом немного подальше мы участвуем в осаде отеля «Мажестик» — главной штаб-квартиры вермахта. Близ площади Согласия (Пляс де ля Конкорд) — новая схватка у отеля «Крийон»…

Наконец во второй половине дня мы попадаем на улицу де Курсель. Зондеркоманда покинула это место двумя часами раньше.

И вот мы в разбойничьем логове Паннвица и его подручных. Здесь пытали наших товарищей, здесь они пережили чудовищные страдания. От небывалого волнения у меня перехватывает дыхание. Осторожно мы продвигаемся вперед — не из страха, но в предчувствии картин воплощенного ужаса…

Они убрались отсюда, все свидетельствует о поспешности их бегства. Письменные столы завалены документами, которые они не успели сжечь. В подвале, на полу камер, в которых томились заключенные, валяется сгнившая солома. Мы входим в ванную комнату. На самой ванне, на кафельном полу, на стенах — везде следы крови… Здесь их истязали!.. На втором этаже, в помещении картинной галереи, — снова крупно расплывшиеся темные пятна… Поднимаемся на третий этаж. В одной из комнат на столе лежат листы бумаги, заполненные цифрами. Сомнений нет: здесь было рабочее место инженера Ефремова. Консьерж подтвердит нам то, что мы предполагали: Ефремов покинул Париж вместе с зондеркомандой…