Граф с Земли - Баранов Никита Эдуардович - Страница 24

— О-о! Да это же… мобильник? Правда? Откуда тут взялся мобильный телефон? И я решительно не понимаю, о какой такой сообщнице вы говорите. Я прибыл сюда один, всего несколько дней назад. Можете удостовериться у Грокотуха, ведь именно на его караван я напёрся в том лесу будучи абсолютно голым после перехода.

Дознаватель бросил на Виктора тягостный взгляд, глубоко вздохнул и потянулся за чёрными клещами на столике, которые явно были предназначены для допроса с пикантным пристрастием. Телефон выпал из рук заключённого на пол.

— Нет, нет, подождите, я ведь правду говорю! Как мне вам это доказать? Прошу вас, не надо насилия, иначе…

— Иначе что? — удивился Палач. — Иначе ты сожжёшь меня своими пальчиками? Или, может, просто сломаешь мне нос?

— Я, к-конечно, не хочу всего этого, но если потребуется…

— Довольно! — раздался ещё один голос из-за спины. Виктор обернулся и увидел в дверном проёме самого епископа в чёрной невзрачной одежде. Клод Люций оглядел пыточную недовольным взглядом и остановил свой взор на Палаче. — Почему меня вызвали так поздно? И какого вервольфа этот человек ещё не в кандалах?!

— Ваше Преосвященство, у нас с Викфертом… с Виктором почти дружеская, ненасильственная беседа. Так ведь, Виктор?

Заключённый быстро закивал головой, не зная, что и сказать.

— И много ли информации ты выбил из своего нового друга за чашечкой чая? — нахмурился епископ.

— Достаточно, чтобы сложить полную картину происходящего, Ваше Преосвященство. Но я всё ещё не закончил, и, если вы, конечно, желаете, мы можем приступить к классическим процедурам кровопролития во имя Света. Как там по уставу? Три ногтя перед началом допроса, ещё два во время и от восьми до пятнадцати после?

В голове Виктора сложилась ужасная картина самой настоящей пытки, и его голову стала заполнять паника. Руки затряслись, по вискам скатывались капли ледяного пота, а глаза заморгали по нескольку раз в секунду.

— Не стоит зря калечить нашего единственного подозреваемого по… по делу, — заявил епископ, смягчив тон. — Хотя, кисти рук не помешало бы отрубить, дабы заключённый никогда более не творил под нашими небесами чудовищную и зловещую магию!

— Позвольте, Ваше Преосвященство, — заговорил Виктор. — Я ведь не колдун, это всё Лагош! Я не просил его об этих странных рунах на пальцах, честное слово! Клянусь вам всеми святыми, вашими и моими, что я никогда в жизни, если вы так хотите, не стану даже вспоминать о своём даре!

— Всё-таки даре, — хмыкнул Клод Люций. — Ну, да ладно, твои огненные способности — самая малая проблема из насущных. Свет мне судья, да если я стану разбираться с каждым захудалым волшебником, который приобрёл, как ты изволил выразиться, «дар» всего несколько дней назад, то кто же будет заниматься сверхсекретными делами государственной важности? Ваше дело как раз такое, Викт… Викферт. Пусть уж будет так, хоть слух не режет. Да, как я и сказал, ваше дело приобрело статус государственной важности. Потому что столь чётко спланированное, вероломное, бесчеловечное ограбление просто не может оставаться в разряде обычных заурядных преступлений!

К панике Виктора потихоньку прибавлялась слепая злость от того, что его обвиняют в чём-то, чего он никогда не совершал. Епископ говорил о каком-то ограблении, но Виктор ясно помнил все свои действия, совершённые в этом мире. Да и времени на какой-либо грабёж просто не было: караван прибыл в город совсем недавно, и Грокотух практически сразу повёл своего спутника в объятия инквизиции.

— Ваше Преосвященство, — сказал Палач. — Мне кажется, что он не лжёт. Некто Лагош, видимо, зачинщик всего представления, перенёс Викферта к нам без конкретной цели, да ещё и оставил странное послание в его печати…

Виктор вновь нарушил правило молчания и по неведомой причине вдруг зачитал инквизитору стих, который несколько минут назад разглядел в печати иномирца Палач. Слова запомнились сами собой, заключённый озвучил всё без единой ошибки, словно эти фразы были крепко-накрепко заучены ещё в далёком детстве. Клод Люций задумчиво изогнул бровь, подошёл к Виктору и стал его со всех сторон внимательно осматривать. Чуть прищурившись, повелел:

— Повтори последнюю фразу.

— Э-эм, ладно… Не будет друзей, разойдутся враги — лишь надо железным богам поклониться.

— Железные боги, значит. Вот оно что. И это всё? Больше в печати ничего не осталось?

— Никак нет, Ваше Преосвященство, — заявил Палач, разводя руками. — Хотя, быть может, моих сил недостаточно, а в тёмных закоулках души допрашиваемого ещё что-нибудь можно соскрести.

— Не прибедняйся. Я прекрасно осведомлён о твоих талантах и полностью доверяю врождённому чутью на подобную… ересь. В целом и общем, загадка ясна, и вроде бы ответ так и крутится на языке, но мне нужно над этим поразмышлять. Я побуду наедине в своём кабинете. Попрошу до завтрашнего утра меня не тревожить.

Инквизитор лёгким кивком попрощался с Палачом и покинул пыточную. А дознаватель, проводив своего командира и духовного лидера каким-то странным, слегка презрительным взглядом, повернулся к Виктору и произнёс:

— Вот что я скажу тебе, счастливчик. Вижу, ты всё-таки не в курсе происходящего, да? Вроде из стана врага, но о планах не осведомлён. Или осведомлён, но скрываешь это столь умело, будто тебя заранее готовили к тому, чтобы не выдавать тайн даже под пытками.

— Я…

— Молчать! Твоя подружка уже дважды пыталась осквернить своими действиями этот храм, и дважды лишь наша доблесть и безукоризненная вера в Свет не давали ей совершать задуманное! Нам неизвестно, когда и где она появится в следующий раз, но эта информация нам очень нужна, и, уж прости, я должен выбить её из тебя. А если будешь молчать, я прибегну к истязаниям. Даже если ты действительно ничего не знаешь, это будет расценено мной как сокрытие тайн и нежелание сотрудничать с Авельонским Инквизиторским Орденом!

— И как же мне быть?! — повысил голос Виктор. — Что бы я ни говорил, вы всё равно будете меня мучить, потому что у меня нет никаких сведений об этой, как вы говорите, «подружке». Так к чему же эта комедия? Может, стоит приступить к пыткам прямо сейчас?!

Палач как-то странно улыбнулся и кивнул:

— Может и стоит.

С этими словами он потянулся к столу с инструментами и взял оттуда некое приспособление, напоминающее скальпель, с той лишь разницей, что лезвие было полупрозрачное и слегка отдавало белизной. Палач повертел орудие в ладонях, что-то про себя нашёптывая, и вдруг направил свободную руку в сторону заключённого, произнеся что-то на незнакомом Виктору языке. После этого действия дознаватель медленно произнёс:

— Встань со стула и ляг на ту кровать в углу.

Виктор хотел было хмыкнуть и скрестить руки на груди, показывая этим свой неломающийся дух, но по каким-то причинам его тело само собой поднялось и направилось к металлической кровати. Заключённый просто-напросто не мог управлять сам собой, хоть и прекрасно всё чувствовал; все движения контролировались голосом Палача. Тело без колебаний приобрело лежачее положение и рядом незамедлительно оказался сам гипнотизёр, всё ещё сжимая в руках зловещее лезвие скальпеля.

— Я люблю нагонять страх на свою жертву перед тем, как начать отрезать от неё лоскутки, — без особых эмоций сказал Палач. — С одной стороны, это всего лишь моя работа, этим я отдаю дань Свету, но с другой — это моё призвание. Я могу упиваться процессом и твоими молящими криками целую ночь подряд. Но, увы, сегодня придётся обойтись без столь милых моему слуху воплей. Ты не сможешь даже промычать от боли, но чувствовать себя будешь в полной мере.

Палач снова взмахнул рукой и прочитал новое заклинание. Сперва Виктор ничего не почувствовал, но через несколько мгновений понял, что с ним произошло. Дознаватель громко рассмеялся и своим смехом лишь подтвердил догадки иномирца:

— Да, да! Ты всё правильно ощущаешь. Сколь мучительна ни была бы агония, мои чары не дадут твоему телу впасть в бессознательное состояние, тем самым оказывая мне медвежью услугу. Так что, увы, звёзды сегодня не на твоей стороне. А сейчас я на минутку позволю тебе говорить, но пока я не задам вопрос, старайся не произнести ни звука, ладно? Иначе будет больно.