Убить голыми руками - Тотис Андраш - Страница 36

– Помилуйте, о чем вы! Главарь банды – человек безупречной репутации, к его дому не приставишь гангстеров для охраны. Разумеется, в финале, когда наступит час расплаты, может выясниться, что главарь тоже мастак драться. Должна же быть свобода творчества. Но к чему эти ваши расспросы?

Куяма колебался, стоит ли говорить. Ведь речь идет не о прогнозе погоды и не о новой теории воспитания детей, это один из этапов серьезного полицейского расследования. Наконец он все же решился.

– Я сообразил, что сценарий Адзато опирался на реальные факты. Ваш зять действительно начал расследовать махинации преступной сети торговцев наркотиками. Поколотил кое-кого из мелких гангстеров – охрану «промежуточного» главаря, которого вы охарактеризовали как дельца сомнительной репутации. Словом, все происходило почти так, как он описал.

– Дуралей несчастный!.. Вот теперь все встало на свои места. Только чудом ему удалось бы выкарабкаться. Но… если все это правда, то почему вы спрашиваете, как бы я завершил сценарий?

– Потому что Адзато мыслил шаблонами. Он и в жизни придерживался стереотипа, заимствованного из своих фильмов. Значит, если он действительно узнал имя главаря банды, то мы можем быть уверены на все сто процентов, что он нанес визит главному мафиози в точности так, как вы сейчас рассказали. Ну а главарь предпринял встречный ход.

Харрис предостерегающе поднял руку.

– Но почему именно главарь? Организовать убийство мог и Огава или тот торговец с подпухшими глазами.

– Нет, – убежденно проговорил Куяма. Подобно тому, как Дэмура был уверен, что убийцей Адзато не мог оказаться заурядный драчун, Куяма готов был поклясться, о идея исходила не от какого-то мелкого мошенника, этому человеку хватило чувства стиля, чтобы не подставлять под пули прославленного каратиста, у него достало смелости пойти на риск – ведь Адзато мог бы и (выиграть поединок, – и он располагал достаточными связями и средствами, чтобы подыскать и нанять самого надежного профессионала-каратиста. Нет, все это под силу только главарю банды. Человеку, пользующемуся уважением в обществе, известному бизнесмену, политику или ученому, которому Адзато пригрозил разоблачением, а то и отпустил оплеуху.

– Я вот все думаю, – продолжал он, – зачем Адзато включил в сценарий эту драку в баре? Я проверил, и окалось, что не было там никакого скандала. Адзато был там с девушкой, они пили и танцевали.

– Куяма чувствовал, что рассуждает достаточно убедительно и профессионально. Пожалуй, сам Шеф оценит факты точно так же.

– Это как раз понятно, – Харрис пренебрежительно махнул рукой. – Ни один заурядный фильм о каратистах не обходится без шаблонной сцены драки в ночном баре, это великолепное место действия, не говоря уж о том, что обывателю внушается мысль, будто каждое такое заведение – злачный притон, где в задних комнатах гангстеры режутся в карты. По-моему, Джонни либо не знал, кто глава банды, либо попросту поменял последовательность сцен. Уж в этих-то пределах он разбирался в сценариях для кино.

Куяма допил остатки «бурбона», но Харрис не спешил налить ему новую порцию. Он даже свой коктейль позабыл выпить. Куяме знакомо было это состояние человека, который чувствует, что напал на след.

– Если Джонни удалось выбить из этого Огавы фамилию шефа, он направился прямо к нему. Разыграл кульминационную сцену и с чувством выполненного долга отправился вечером с девушкой потанцевать. Но когда он снова взялся за сценарий, то увидел, что в рамки киноштампов это не ложится. Тогда он перенес в начало сцену в баре, вставив сюда же легкую потасовку, чтобы, как положено, перебить в притоне все зеркала. Ну а теперь уже можно ввести и главаря банды.

Харрис выглядел довольным, все ему казалось простым и ясным. Куяма раскланялся с улыбкой, словно получив ответ на каждый свой вопрос. К чему отравлять человеку радость? И все же он садился в машину с подпорченным настроением. Он заранее знал, что Шеф двадцать раз уточнит, действительно ли он, Куяма, считает сценарий своего рода дневником, и призовет его к ответу за то, что он не поговорил с Огавой. Не может же Куяма сказать ему, потому, мол, что боялся и не хотел для себя такой участи, какая выпала Эноеде. Таким заявлением он бы окончательно дискредитировал себя в глазах Шефа. Успокаивала его только мысль о том, что наверняка ему удалось добиться наилучших результатов. Маловероятно, чтобы Дэмура достиг в расследовании таких успехов.

Они расположились на татами. В традиционной японской комнате, если компания собирается дружественная, гости уютно рассаживаются, скрестив ноги. Не похоже было, что сейчас будет именно так. Макамура смотрел на посетителей холодно, но без особой неприязни. Он не спрашивал, зачем они пришли, это было бы нарушением приличий. Гостя вводят в дом, иногда угощают чаем или едой, но не выспрашивают, с чем он пришел. Возможно, хозяина это вообще не интересует. При одном взгляде на Макамуру было ясно, что он способен хоть несколько часов просидеть неподвижно, лишь краем глаза наблюдая за посетителями. Дэмура же погрузился в столь глубокое раздумье, что, похоже, и не собирается нарушить молчание. Фукида также счел за благо не раскрывать рот.

Прошло минут двадцать. Дэмура, опустив веки, предавался медитации, и у Фукиды забрезжила догадка: старик готовится к поединку. Должно быть, понял это и Макамура; взгляд его сделался холодным, жестким.

– Чего тебе нужно?

– Я полицейский, – ответил Дэмура.

– Можешь быть кем угодно. Зачем пришел?

– Мне нужен убийца Адзато.

– Ищи ветра в поле! – рассмеялся Макамура. – Я тебя не задерживаю.

– Ты убил его.

Если полицейские рассчитывали увидеть на лице Ма-камуры тень страха или хотя бы смущения, они вынуждены были разочароваться.

– Попробуй докажи!

– Я и не собираюсь доказывать. Мое намерение – расквитаться с убийцей.

Макамура не произнес ни слова. Он не стал отрицать обвинение или прибегать к угрозам, но и прежняя насмешливая улыбка больше не появлялась на его лице. Будучи истинным мастером, Макамура не привык недооценивать противника. Он остался сидеть неподвижно, с напряженными мускулами, точно бомба, готовая взор-заться от прикосновения.

– Я даю тебе шанс, – продолжал Дэмура. – Если ты победишь, даже имя твое будет забыто. Если верх одержу я, ты сделаешь добровольное признание. Если же ты не согласишься на поединок – что крайне удивило бы меня, – то я передам дело в отдел расследования убийств, и там займутся поисками доказательств.

– Ты не подумал об одном возможном осложнении. Ведь такой поединок может стоить жизни…

– Я подумал и об этом, – голос Дэмуры звучал столь же спокойно. – Оба мы наденем спортивные кимоно. Если я погибну, значит, виною тому досадный несчастный случай во время тренировки. Фукида засвидетельствует, что ты невиновен… Ну а ты все-таки подготовь признание в письменной форме. В случае своей победы ты сможешь его уничтожить. Согласен?

Макамура медленно, церемонно поднялся.

– Там ты найдешь для себя подходящую одежду, – он указал Дэмуре на дверь, украшенную иероглифом «спокойствие».

Господина Кадзэ не оказалось на месте. Куяма какое-то время околачивался в приемной Шефа, обдумывая свой устный доклад, но затем сообразил, что, чем ждать попусту, лучше составить письменное донесение. Преимущества такой формы отчета были неоспоримы. Куяма вернулся в свой кабинет и попытался освободить место на столе: отодвинул в сторону письма, все еще ждущие ответа, неоформленные протоколы, непрочитанные сводки – словом, попытался устранить недостойный японского полицейского беспорядок. Еще немного, и под ворохом бумаг скрылся бы ничем не примечательный коричневый конверт с донесением Эноеды, но в последний момент взгляд молодого инспектора задержался на фамилии отправителя. Потрясенный Куяма держал конверт в руках, боясь вскрыть: как бы это послание с того света не обратилось в пепел.