Школа Добра - Ли Марина - Страница 91

– Я – чудовище... – сообщила я ему и закрыла глаза, чтобы уснуть без снов.

Не знаю, сколько я проспала. Может, час, а может, год, но просыпаться все равно не хотелось.

– Соня, – кто-то пощекотал пятку, и я немедленно подтянула ногу под себя. – Просыпайся, – одеяло поползло вниз. – Сейчас доктор придет.

– Какой доктор? – проворчала я и голову под подушку спрятала.

– Твой доктор... Юлка, ну вылезай, а?

Я решилась посмотреть на Алекса и открыла один глаз. Он был в домашнемчерном халате, из-под которого торчали черные же пижамные штаны. Я сначала подумала о том, что этот мужчина, кажется, крайне сурово относится к цветовой гамме своего гардероба. И уже только потом сообразила, что этому мужчине совершенно точно не место в моей спальне и в моей кровати, на которой он так вальяжно разлегся.

В моей спальне? Я резко села и огляделась по сторонам. Это не моя детская в доме родителей, не моя спальня в общежитии Школы Добра, не комната в Русалочьем городе и не келья в Речном поселке.

– Где я?

– Дома, – спокойным голосом ответил Алекс и попытался меня обнять.

– Это не мой дом! – увернулась от него и спрыгнула с кровати.

– Правильно, – он довольно мурлыкнул, перекатился на живот и в сложенные руки подбородком уперся. – Это НАШ дом.

Я все еще сплю. Это бред.

– Я подумал, что раз ты все равно уже все знаешь...

Чувствую, что правый глаз дергается, а левая бровь сама по себе в вопросительный знак выгибается.

– Ты! – ткнула в него пальцем.

– Воспользовался ситуацией, а сам – в кусты?

Я независимо плечиком дернула и гордо произнесла:

– Какие кусты? Не понимаю, о чем ты...

– Странно, – Алекс поджал губы и головой озабоченно покачал, но я-то видела, что в глазах смешливые черти пляшут. Поманил меня пальцем, но я качнула головой и отступила в сторону двери.

– Если ты планируешь побег, то тебе в другую сторону, – любезно сообщил Александр, и я замерла на месте. – Там ванная, коридор с другой стороны.

Метнулась зайцем в указанном направлении, чтобы чертыхнуться, услышав за спиной веселый смех.

– Правильно, солнышко. Ты пока умойся, потом доктор, потом завтрак, а потом мы все обсудим.

Черт! Черт! Как-то все неправильно.

***

Как должен чувствовать себя мужчина, если его излишняя самоуверенность приводит к тому, что сам он получает по голове палкой, а его любимую женщину похищает толпа взбесившихся подонков. Как чувствовать себя, если, преодолевая боль и страх, ты бежишь по следам похитителей, а напарываешься на заваленный камнем, щебнем и песком подземный ход. Что ты должен думать, когда тебе, почти двое суток спустя, удалось выйти на след и даже не примчаться – а прилететь в деревню оборотней... А там обнаружить реки крови, одного запуганного до заикания волка и ни намека на женщину, которая успела стать смыслом жизни.

Схватить тщедушное создание за шею и, из последних сил сдерживая свое темное начало, прорычать в лицо, по которому волнами проступала редкая серая шерсть:

– Где она?

– Жива... О, Богиня, защити! Жива. Она ушла.

Выбивать правду не пришлось. Оборотень все рассказал сразу и сам, без понуканий и требований. Казалось, что он просто не может молчать. И с каждым следующим словом ты понимаешь, почему. Услышанное даже не ужаснуло, всколыхнуло все внутри и вызвало стон стыда и сожаления.

– Кто посмел?

Два слова. Кто из темных сумел договориться с волками? Кто отдал приказ похитить его любимую женщину? Кто посмел глянуть в сторону той единственной, которая...

– Королева.

И сердце падает с разгона, разбиваясь у твоих ног.

– Не верю...

Волк плачет и закрывает лицо руками. Его можно понять – после всего пережитого бедняга, видимо, полностью потерял надежду на жизнь. И ты понимаешь, что старое заклинание, которому тебя давным-давно обучил дед, и которым ты никогда в жизни не пользовался, потому что это подло, подло и... и ты произносишь нужные слова. И сплетаешь серию сложных петель. А оборотень с блаженной улыбкой откидывает голову на спинку кресла и еще до того, как ты завязал последнюю петлю, произносит:

– Спасибо...

А потом бег в темноте с ощущением холодных струек пота по позвоночнику. Внутренний магнит привычно выворачивал в нужном направлении. Но все равно было страшно: а вдруг именно сегодня произойдет сбой и ты не найдешь ее? Вдруг именно сегодня она погибнет, потому что ты идиот, который слишком сильно верит в родственные связи и в... себя. Пожалуйста, пожалуйста, все темные боги и светлые тоже, все проклятые демоны, все прирожденные убийцы, все сияющие ангелы мира, пусть только с ней не случится ничего действительно непоправимого.

Она лежала на берегу, свернувшись калачиком и смешно выгнув шею, чтобы было видно звезды. Была такая вся открытая и трогательно-ранимая, что даже в глазах потемнело от желания немедленно спрятать ее за высокую каменную стену, чтобы никто, ничто и никогда... Но не позволит же! Губами шевелила и ежилась от холода. От холода! Потому что из одежды на ней было только одно полотенце. И то мокрое и в кровавых разводах. Броситься к ней, не медля ни секунды, и уточнить аккуратно, что она помнит.

Но поздно. Сознание уводит ее в непонятные дали... и почему-то в кусты. В проклятые кусты, о которых она бормочет непрестанно почти сутки, выспрашивает, с кем ты посмел уединиться в кустах, выдвигает претензии, требует объяснений и... любви!!! Да!!! И хочется закричать, запрокинув голову в небо, сообщая всему миру о своем счастье, потому что аура, конечно, врать не умеет, но хотелось, чтобы она сама сказала. Пусть и так, в больном бреду... Нет, не так. Тем более что в полубреду.

А потом пришлось держать ответ перед ее отцом.

Стыдно. Чудовищно стыдно, потому что эмоции одержали верх над мозгом. Думая только о серых испуганных глазах, которые ты увидел перед тем, как потерять сознание, ты наделал столько глупостей, что выговор от светлого королевского мага воспринялся как благословение небес. По крайней мере, он просто сообщил тебе очевидное:

– Дур-р-р-рак! – раскатисто и громко.

И ты опускаешь голову виновато, потому что это правда, потому что дурак, потому что не надо было посылать официального вестника к своей матери и к ее отцу.

– Ты чем думал?

– Я испугался.

– М-м-м, я так и подумал. Но вот никак не мог представить себе, что испуг одного глупого мальчика обернется войной двух государств.

– Простите...

– Что уж теперь... Она хотя бы призналась?

Сдерживая неуместную улыбку, опускаешь глаза и произносишь:

– Ага. Почти.

– Балбес. Шею бы тебе намылить...

И ты вздыхаешь, потому что да, балбес, хуже даже. И да, на месте Юлкиного папы ты бы шею не только намылил, ты бы ее оторвал себе к чертям, вместе с головой.

А потом пришла мама. Юлкина. И ты, естественно, сорвался, потому что невыносимо же почти два года терпеть ее намеки, невозможно постоянно прислушиваться к требованиям. В конце концов, просто немыслимо выполнить все условия.

Именно поэтому, когда она попросила тебя покинуть комнату ее дочери, ты сначала убедился в том, что королевский маг смотрит в другую сторону, а потом показал настырной женщине неприличный жест. Стыдно? Ну, может, только чуть-чуть. Ты же не железный, хотя некоторые уверены в обратном.

Голову наклонил упрямо и произнес:

– Нет.

– Я… – Элеонора Волчок захлебнулась в изумленном возмущении, а ты поинтересовался:

– Вот скажите, вам не нравлюсь лично я или все потенциальные Юлкины женихи?

При мысли о гипотетических женихах стало как-то некомфортно на душе, но ты продолжил:

– Если бы вместо меня был кто-то другой, вы бы…

– Она совсем ребенок, она моя дочь.

– Она всегда останется твоей дочерью, Эля, – напомнил подошедший маг и обнял жену за плечи. – Ты можешь злиться и негодовать, но она сама его выбрала.