Школа Добра - Ли Марина - Страница 71

Сидя в тени зимней беседки, Маркова с удивлением наблюдала за тем, как Александр слоняется вдоль крепостной стены. Наверное, целый час она думала о том, подойти или нет, но не желая лишний раз навязываться, она просто ждала в сторонке. В конце концов, он должен будет ее заметить, когда все-таки решит вернуться в жилой корпус.

А потом со стороны барбакана вышла тощая и зареванная малявка – и что только делала там столько времени одна!? –  и сердце Изы сжалось в болезненном предчувствии, потому что всегда холодный и отстраненно-равнодушный Алекс подскочил к ней с таким выражением лица, что сразу все стало понятно.  

Тихо, стараясь не попасться молодому человеку на глаза, Иза выскользнула из беседки и, глотая обидные и злые слезы, побежала в общежитие. В голове набатом билась мысль: что делать? Что делать? Что теперь делать?

В секунды она взлетела на нужный этаж и спряталась, свернувшись клубочком в темном углу за камином. Убедиться, что все показалось. Он просто проводит – проводит!!!! Бред какой-то, ОН никого никогда не ждет и не провожает!! – и вернется к себе. И все будет, как прежде.

Спустя несколько минут Иза поняла, что как прежде не будет точно. Потому что Алекс поздравил малявку с днем рождения и поцеловал.

Иза все еще сидела в углу, окаменев от удивления, потому что парень четырежды забывал поздравить Маркову с этим праздником, ссылаясь на плохую память, а день рождения у них, между прочим, был в один день. И четырежды Алекс искренне удивлялся, когда Иза ему об этом сообщала.

Теперь же он расстроенно посмотрел на захлопнувшуюся перед носом дверь и вздохнул тяжело и протяжно, прежде чем уйти к себе. А потом дежурный принес черную коробочку с серебряной юлой на крышке, огромный букет и записку. И у Изы немного сорвало крышу от ярости. Почему ей все, а Изе ничего? Изе никто таких букетов не дарил! И подарки ко дню рождения родители не присылали в Школу… И вообще!

Букет, как и записку, Маркова разодрала в клочья и сожгла в том же камине, за которым так успешно пряталась, а красивую коробочку оставила себе.

А потом потекли спокойные дни. И если не считать, что в любое время и в любой части Школы Алекса, словно магнитом, притягивало к непоседливой и смешливой девчонке, то все было по-прежнему. Ну, не все. Еще исчезли регулярные ночевки в комнате с отдельной душевой.

– Вин, я забегу вечером? – неуверенно спрашивала Маркова и слышала неизменное в ответ:

– Извини. Не сегодня.

Утром накануне ежегодного водного сражения у Изы сдали нервы. Она застала Алекса на кухне, когда тот, стоя с чашкой холодного кофе в руках, хмуро наблюдал за тем, как малявка возится в снегу со своим лохматым старостой.

– Ты часом не влюбился, Винчик? – пряча за спиной дрожащие руки, спросила Маркова.

– А что, если да? – он даже взгляда от окна не оторвал.

– Ничего… Смешно просто. Будешь ей пеленки менять и ждать, пока она вырастет? Если хочешь, могу помочь тебе… м-м-м… скрасить ожидание…

Он отхлебнул из чашки и поморщился брезгливо:

– Фу, гадость! – шагнул к раковине и, ополаскивая использованную посуду, произнес:

– Иза, я ведь тебя не обманывал?

– Нет... – такого холодного тона ей от него еще не приходилось слышать.

– И ее не собираюсь. Так что, нет. Я не стану тебе и в этот раз говорить: извини, не сегодня. Прости меня, солнце, но никогда.

Поставил чашку на место и вышел из кухни, оставив онемевшую Изу в одиночестве. Первые несколько дней Маркова думала, что еще все можно вернуть, что это просто какое-то недоразумение. Однако Алекс по-прежнему был вежливо-отстранен и холоден.

Когда же закончились каникулы, Иза поняла, что это все-таки конец. Неясно, что там между ними произошло, но сначала они яростно целовались в маленьком холле. Затем столь же яростно ругались. После чего Виног умчался в бешенстве из Школы, а малявка, судя по звукам, доносившимся из ее комнаты, рыдала, уткнувшись в подушку.

Первую ночь Маркова попеременно ревела, грызла ногти и строила планы мести. Она была зла на себя за то, что потратила столько времени на пустые ожидания. С самого начала же было понятно, что ничего не получится, но отказаться от надежды на лучшее было почти невозможно. И Изе казалось, что она сможет ограничиться тем, что Алекс готов дать. А потом он вдруг без предупреждения изменил правила игры. Разве так можно?!

Маркова злилась на Винога. За то, что он благосклонно принимал ее любовь, за его унизительную честность и предусмотрительность. Потому что сегодня, когда все вдруг закончилось, у Изы даже не было повода устроить скандал. Возможно, легкая истерика с выплеском обид и претензий помогла бы развязать узел, скрутивший все внутренности в болезненную пружину. Но прав на эту истерику у Марковой не было. Какие права? Ее ведь предупреждали... Глупо! Так глупо! Видеть его не было никаких сил. Смотреть Александру в глаза – это как смотреть в лицо своей собственной глупости...

Но больше всего Иза злилась на малявку. В первую очередь, за то, что она здесь вообще была не при чем. Это была иррациональная, но всепоглощающая злость. Просто хотелось сделать ей пакость. Хоть самую маленькую. Хотя бы простое склеивание или что-то другое, но такого же рода. Гнусно и недостойно, но не было сил бороться с собой.

***

– Ничего себе такая мелкая пакость... – проворчала я, когда Маркова замолчала.

За время ее рассказа я сто раз покраснела, тысячу раз прокляла про себя Винога, обозвала его бабником и паразитом. И еще один раз порадовалась принятому решению.

Вредительница на мое замечание никак не отреагировала. Она и во время рассказа-то глаз от стены не отрывала, а сейчас, казалось, окончательно ушла в себя. Еще и жертву из себя строит... Нет, жалко ее, наверное... Но и себя жалко тоже. И вон Фифу, например.

– Фифа из-за тебя едва не погибла, а ты говоришь, пакость...

Маркова словно очнулась, посмотрела на меня удивленно:

– При чем тут Ифигения? Я ее не трогала.

– Очень интересно... – я задумчиво постучала пальцем по спинке папиного кресла. – А кто шкатулку проклял? Может быть, я?

– О чем я и говорил! – немедленно подал голос папин секретарь. – Она сама призналась!

Папа устало закатил глаза, а Иза возмущенно фыркнула:

– Еще чего! Я пока из ума не выжила. Да, сперла я твою коробочку, но ведь вернула... Да два раза клейкую растяжку натянула у твоих дверей... От этого еще никто не умирал! Так что не надо на меня всех собак вешать... Разбирайтесь сами со своими проклятиями.

И снова с несчастным видом к стене отвернулась. Такое впечатление, что мы ей за воровство еще и орден выдать должны. Все-таки наглость – второе счастье.

– Кстати, о проклятии, – подал голос Пауль. – Я тут поспрашивал, почитал кое-какую литературу...

Когда успел? Мы же с ним с момента последнего визита моего папы в Школу не расставались почти...

– И могу сказать с уверенностью, – продолжал сыщик, не замечая моего удивления и наглым образом игнорируя гневное папино покашливание., – нНи один школьник не справился бы с таким сложным плетением. Это во-первых.

Пауль встал на ноги, пересек комнату и остановился перед господином Сафским.

– И во-вторых...

– Павлик! – папа больше не кашлял, но уперся руками в подлокотники кресла, поднимаясь. – Я, кажется, тебя просил...

– Да-да! – Эро нагло отмахнулся от королевского мага  и продолжил, глядя в глаза папиному секретарю:

– Скажите, уважаемый, а что вы делали в студенческом общежитии в пятницу ночью, когда все студенты были на крепостных стенах?

Волчок-старший недовольно крякнул и, скрипнув зубами, раздумал вставать.

– И мне вот еще что интересно, – Павлик и не думал униматься. – Я тут посидел давеча в библиотеке, почитал о том, как работает классическая шкатулка желаний...

– И как? – подала голос Аврорка.

– О, – Эро довольно улыбнулся. – У меня здесь маленькая шпаргалка... – он достал из кармана сложенный лист бумаги. – Ничего, что я маленькую лекцию прочитаю? – и на моего папу посмотрел.