Сумерки Кланов-8: Соколиная заря - Торстон Роберт - Страница 24

Однако для Жеребца человеческая жизнь имела цену. Перед ним были люди. Да, как и он сам, низкого происхождения. Да, потеря нескольких была бы малозначимой для Клана — словно фишки на карте, сбитые небрежным движением руки… Да, другие вольнорожденные приветствовали безрассудство своих товарищей. И все же их гибель была бы расточительной тратой людских ресурсов, и Жеребец не мог этого допустить.

Остановив «Разрушителя», он поскорее настроил прыжковый двигатель так, чтобы приземлиться после прыжка позади «Буревестника» и сразу же атаковать его с тыла, вынудив отойти подальше от посёлка. Вне сектора боя поселяне были бы в безопасности. Если же они окажутся в нем, то смогут полагаться только на удачу…

Жеребец уже собрался прыгнуть, и тут на экране монитора замигала тревожная красная метка. Прыжковый двигатель был выведен из строя в результате попадания ракеты Синклера.

Робот не мог прыгать.

Все ругательства, выученные ещё ребёнком, пронеслись бешеным потоком в голове Жеребца. Он разозлился ещё сильнее после серии точных выстрелов, которые произвёл противник.

Под градом снарядов «Разрушитель» зашатался. Его левая нога была сильно повреждена. Ладно-ладно, — подумал Жеребец вне себя от злости. — Победа все равно будет за мной…

Новая порция обывателей высыпала на окраину посёлка. Синклер сделал шаг назад и вбок — поближе к поселянам. Жеребцу стал ясен этот тактический ход. Страваг хотел намеренно поставить Жеребца перед выбором — либо продолжать наступление, подвергнув людей опасности, либо пожертвовать исходом поединка, пытаясь защитить их.

Тем временем Синклер продолжал яростно обстреливать машину Жеребца. Самое ужасное в попытке управлять повреждённым боевым роботом заключается в том, что воин, до конца борясь за победу, понимает, что машина может до неё и не дотянуть.

Пилоту необходимо найти в себе силы, чтобы заставить повреждённого «Разрушителя» продолжать двигаться. Каждый шаг давался Жеребцу с великим трудом, но все же он, пусть и медленно, вёл своего боевого робота прямо на Синклера.

Жеребец не стрелял. Его лазеры совсем отказали после очередного залпа Синклера. Жеребец видел, что его возможности атаковать сводились к использованию автопушки и РБД, и он не хотел применять их, пока не подошёл совсем близко.

Невзирая на душившую его ярость, он выжидал нужный момент, неотрывно следя за показаниями монитора, на котором постоянно меняющиеся кривые показывали вероятность попадания в каждую конкретную секунду. И Жеребец едва не упустил этот момент. Луч лазера, пущенный Синклером, прошёл совсем близко от ракетных направляющих «Разрушителя». Надо было поскорее начать стрелять самому, иначе будет поздно…

Однако сначала Жеребец навёл автопушку на повреждённый участок корпуса «Буревестника» и нажал на гашетку. Ему надо было только попасть в нужное место — и он попал.

Бронеплиты на корпусе робота противника треснули и разошлись, из внутренностей машины повалил густой дым. «Буревестник» отпрянул назад и зашатался — очевидно, один из снарядов угодил в гироскоп.

Жеребец мог бы окончательно добить «Буревестника», если бы второй очередью сумел точно попасть между треснувших бронеплит, но не успел он навести автопушку, как Синклер бросился вперёд.

Жеребец быстро выпустил половину своих РБД по нижней части «Буревестника». Первый залп угодил по левой ноге чуть выше ступни робота, а второй попал по правому колену.

Из пробоин вылезли наружу рваные куски миомерного волокна. «Буревестник» накренился ещё больше. Жеребец понимал, что Синклер — пилот слишком опытный, и действительно, он не дал упасть своему разбитому роботу. Пришлось выпустить по нему оставшуюся часть ракет.

Первый веер ракет поразил повреждённую левую ногу «Буревестника» туда, куда Жеребец и целился, — прямо в коленный сустав. Однако совсем неожиданно правая нога «Буревестника» начала подгибаться ещё раньше выстрелов, и снаряды попали выше, чем было нужно — в бедро боевой машины.

Жеребец увидел, что левая нога робота врага вот-вот сломается и многотонный «Буревестник» начнёт падать прямо на зевак. Однако из-за попадания в правое бедро «Буревестник» двинулся в обратном направлении.

Действия Синклера не были направлены против поселян. Это была просто отчаянная попытка удержать боевого робота в прямостоящем положении столько времени, сколько потребуется для того, чтобы успеть выпустить весь оставшийся у него боезаряд по ставшему вдруг уязвимым «Разрушителю».

Эта попытка не увенчалась успехом. Жеребец стал стрелять из автопушки, пытаясь отогнать «Буревестника» подальше от мирных жителей. Один из снарядов, видимо, окончательно разбил гороскоп машины врага, потому что «Буревестник» заглох и начал падать на поселян.

Жеребец не успел осознать, что победил в схватке, и пустил «Разрушителя» бегом к «Буревестнику». Если бы он сумел добежать до противника вовремя, до того, как чужой робот, выпустив последний, отчаянный залп куда-то вверх, начал заваливаться на спину, то он смог бы оттолкнуть машину врага таким образом, чтобы тот упал в сторону, не на поселян, которые только теперь, осознав грозящую им опасность, бросились врассыпную… но нет, слишком много повреждений в бою получил «Разрушитель», чересчур уменьшилась его скорость… а впрочем, времени все равно бы не хватило.

Жеребец словно во сне наблюдал за тем, как Синклер, катапультировавшись из своей кабины, летит по странной траектории над поселянами к плоской крыше какого-то здания на самой окраине посёлка, как искалеченный «Буревестник», жутко скрежеща изуродованными бронеплитами, ужасающе медленно валится прямо на толпу вопящих от ужаса людей…

После того как Жеребец остановил «Разрушителя», машинально при этом отметив про себя, что Синклер так мастерски рассчитал свои последние выстрелы, что ему осталось всего-то ничего, чтобы окончательно уничтожить робота, он выбрался из боевой машины и побежал к обломкам «Буревестника», чтобы попытаться спасти хоть кого-то…

Те, кого ему удалось высвободить, все равно не выжили. Роннел, остававшийся на окраине города, прибежал на помощь. Но и он никого не спас.

Роннел, чувствуя болезненную тошноту, увидел исковерканные, перемешанные друг с другом части тел Флюта и Сюзанны — поселян из разных Кланов, обнявшихся в последний раз. В какой-то момент Жеребец посмотрел в сторону Роннела с выражением смеси горечи и гнева во взгляде. Роннел разглядел в его лице то, что чувствовал сам.

Позже, когда Роннел шёл куда глаза глядят по улицам Западного Рубца в мрачном расположении духа и с полными слез глазами, он набрёл на драку в одном из переулков.

Сперва ему показалось, что это просто уличная потасовка, обычный пьяный мордобой, но потом неожиданно узнал в одном из дерущихся Жеребца. На его противнике болтались, как сумел разглядеть Роннел, изодранные лохмотья, которые ещё недавно были формой пилота боевого робота Клана Стальных Гадюк.

Роннела осенило: точно, это был соперник Жеребца в поединке.

Как там бишь его звали? Синклер?

Синклер был уже явно без сознания, но Жеребцу было все равно. Он поднимал врага с земли, прислонял его к стене, бил, снова бил, потом Синклер падал, а Жеребец поднимал его опять и бил заново — как куклу, как тряпку, как кусок мяса…

У Роннела на какое-то мгновение мелькнуло сильное желание помочь Жеребцу, но он быстро понял, что помощь, тем более такому специалисту и тем более от клерка касты служащих, совершенно не требуется. Роннел лишь продолжал смотреть, пока Жеребец не свалился с ног без сил, и теперь оба воина выглядели немногим лучше, чем оставленные ими на поле боя боевые роботы.

— Говорят, что Синклер не очень скоро вернётся к исполнению своих обязанностей, — сказала Марта Прайд, внимательно разглядывая Жеребца.

На вольнорожденном воине был новенький, с иголочки, мундир. Сам он держался очень прямо, на тщательно выглаженных брюках имелись бритвенно-острые стрелочки.

После памятного боя прошла уже неделя, часть которой Жеребец провёл в медицинском центре, где ему залечивали раны. В официальном отчёте о поединке они значились как полученные в бою, но Марта знала, что травмы были результатом той драки, которую Сокол устроил с Синклером уже после дуэли роботов. Несколько ссадин на его левой щеке были покрыты засохшей коркой.