Легенда о нефритовом соколе-1: Путь Кланов - Торстон Роберт - Страница 50

Поначалу нейрошлем показался Эйдену очень тяжелым. Приходилось непрерывно напрягать шею. Кроме того, шлем неловко сидел на голове. В одних местах давило, в других чесалось. Эйден чувствовал, как он начинает потеть. Мелькнула мысль: а если шлем закоротит? Так ведь и мозги задымиться могут!

Во встроенных наушниках раздался голос Сокольничего Александра, инструктора, руководящего подгонкой нейрошлема. У него был ровный, спокойный голос, начисто лишенный резко приказных интонаций, свойственных всем остальным офицерам. Он еще раз вкратце перечислил возможности, предоставляемые нейрошлемом. Впрочем, Эйден и так все это знал. Только что кадетам прочитали спецкурс, накрепко вбив им в головы все необходимые сведения.

Эйден оглянулся на Кочевника. Техник сидел, лениво развалясь, в соседнем кресле. Эйден знал: технику полагается присутствовать при подгонке, чтобы в случае надобности быстро обесточить шлем. Необходимость в этом может возникнуть в случае, если кадет вдруг запаникует либо обнаружится какая-нибудь неисправность в самом нейрошлеме. Впрочем, поза Кочевника давала понять, что вероятность подобных осложнений мала. Это придало Эйдену уверенности.

— Кадет Эйден, — сказал Александр, — сейчас ваш нейрошлем будет активирован. Первые ощущения могут быть довольно неприятными, но — надеюсь, вы это знаете — в скором будущем они притупятся, если вы постоянно будете пользоваться нейрошлемом. Итак, вы готовы?

— Да, сэр. Готов.

Одним из плюсов этого этапа обучения, несомненно, являлось уменьшение ограничений при обращении к старшим офицерам. А говоря проще — кадетам дозволялось задавать вопросы своим инструкторам и отвечать им без особого разрешения. Правда, Эйден подозревал, что это обусловлено лишь необходимостью поддерживать непрерывную связь между кадетом и инструктором, и ничем более. Однако после жестких ограничений начальных этапов учебы сама возможность обратиться к офицеру укрепляла веру кадетов в себя, ибо предполагала, что его слова стоят того, чтобы их хотя бы выслушали…

— Нейрошлем… АКТИВИРОВАН.

Первым ощущением был оглушительный, почти непереносимый шум, внезапно обрушившийся со всех сторон. И одновременно — невыносимая боль в голове. Казалось, будто к вискам приложили два электрода и сквозь мозг пропускают ток. В глазах Эйдена помутилось, и он едва не потерял сознание.

— Ну, ну, кадет, — раздался спокойный голос Александра. — В первый раз всегда так. Полнейшая дезориентация. Поэтому-то мы и проверяем шлем здесь, в специальном помещении. Представляешь, что могло случиться, если бы это происходило на мостике? Ты потерял бы управление, и твой робот плюхнулся бы в грязь.

В наушниках послышался ужасный треск статических разрядов.

«Это Александр подстраивает электронику», — догадался Эйден и почувствовал, как сердце уходит в пятки. Вплоть до этого момента все казалось таким простым. Зачем нужен этот шлем? Впечатление такое, будто он специально создан с целью максимально усложнить управление боевым роботом. У Эйдена было непреодолимое желание сорвать эту штуковину, отшвырнуть ее подальше и заявить, что он поведет машину без этого корректора биотоков.

— Похоже, придется кое-что подрегулировать, — заявил Александр.

«Замечательно, — подумал Эйден, — может, имеет смысл заодно подрегулировать и мои мозги?»

— Закрой глаза, — скомандовал тем временем Александр, — и представь себе симпатичную планету, плывущую по своей орбите вокруг далекого-далекого солнца. Мысленно приблизься к этой планете и попробуй разглядеть на ней очертания материков в просветах в облачном слое… Попробуй их увидеть… Оранжевые реки и желтые горы… Так, а теперь постепенно приближайся к планете… Ты начинаешь различать все более мелкие детали… Вот поселок… синекожие жители заняты своими повседневными делами… Поселок, дома всех цветов радуги… Пурпурная дорога…

Александр продолжал говорить непривычно мягким, точно воркующим голосом. И странно. Эйден вдруг обнаружил, что и в самом деле видит поселок, и синекожих жителей, и прочее. Ему показалось, что он чувствует морской бриз, ласкающий его лицо. Должно быть, это нейрошлем так действует на его мозг…

— Отлично, — вдруг сказал Александр нормальным голосом. — Теперь сосредоточься снова на нейрошлеме. Как болевые ощущения, кадет?

— Теперь нормально.

— Знаешь, давай-ка не показывай, какой ты лихой. Лихость тебе понадобится, когда поведешь машину в бой. А сейчас важно сделать, чтобы эта штука не причиняла тебе неудобств, понял? Если что-то не так, скажи. Я ведь знаю, что нейрошлем еще не совсем отрегулирован. Ну так как? Есть болевые ощущения?

— В общем-то да. Но теперь меньше, чем поначалу. И шум…

— Про шум я знаю, не волнуйся. С шумом придется смириться. Правда, мы можем его значительно уменьшить, так что ты со временем перестанешь его замечать. Некоторые считают, что со временем водитель от него глохнет. Так я тебе вот что скажу: мне редко доводилось встречать глуховатых водителей. Техники куда чаще теряют слух от шума.

Эйден непроизвольно покосился на Кочевника. Тот, похоже, дремал. И Эйден сообразил, что техник не мог слышать слов Александра, звучавших только в наушниках нейрошлема.

— Ладно, попробуй мысленно вернуться в этот поселок. Можешь, если нравится, представить себе толпу молодых девушек, которые только и мечтают, чтобы приласкать тебя. Потому что ты герой, ты пришел со своим боевым роботом и спас их.

— Почему я должен представлять себе подобные глупости?

В наушниках послышался тихий смех Александра.

— Значит, ты тоже один из тех кадетов, которые начисто лишены воображения? Твой Клан не поощряет излишнего романтизма у воинов, точно? А сны ты видишь, кадет?

— Д-да. Так точно, сэр. Вижу.

— И во сне ты видишь только то, что окружает тебя в действительности?

— Никак нет, сэр. Сны наполнены фантазиями.

— Которые тебя смущают. Так?

— Э-э… Да, сэр, это так.

— А вот я вижу большую пользу в воображении. Даже в бою. Даже для воинов Клана Кречета. Так что развивай у себя воображение, кадет. В один прекрасный день оно тебе может здорово пригодиться.