Неодолимое влечение - Торп Кей - Страница 53

Девочка вдруг зашевелилась и всхлипнула. Кир-стен склонилась над ней и погладила нежную детскую щеку.

— Все в порядке, — успокоила она ее. — Теперь ты в безопасности. — И, обратившись к Терье, Кирстен добавила: — Наверно, лучше, если ты поговоришь с ней по-норвежски.

Ласковым голосом он что-то сказал девочке. Та моргнула и наконец открыла глаза, но взгляд оставался неосмысленным, и у Кирстен снова заныло сердце. Она гладила девочку по щеке и вопреки себе надеялась, что они успели вовремя. Если мозг остается без кислорода девяносто секунд, его повреждение неизбежно. Прошло больше девяноста секунд, прежде чем она попала на борт. Но может быть, холодная вода замедлила процесс.

— Ты совсем другая, чем Джин, — мягко проговорил Терье, наблюдая за ней. — В той было мало истинной нежности.

— Но ты все равно любил ее? — тихо спросила Кирстен, не поднимая глаз.

— В то время я считал, что любил. Но самый тяжелый удар был нанесен моей гордости.

— Как она? — В дверях салона появилась Бента.

— В сознании, — сообщила Кирстен, — но не отвечает. Может быть, она еще в шоке.

Терье встал, оставив на палубе маленькую лужицу от своей промокшей одежды.

— Пойду позабочусь о мальчиках, — решил он. — Вы вдвоем здесь справитесь.

У Кирстен возникло впечатление, что он уже пожалел о минутной откровенности и воспользовался возможностью уйти, чтобы избежать искушения довериться ей и открыть, что у него на душе. Теперь, когда прошло столько времени, не имеет значения, любил он Джин или нет, подумала Кирстен. Но легче было, конечно, думать, что он не любил ту девушку.

Войдя в гавань, они увидели, что яхту ждала «скорая помощь», окруженная большой толпой. Машина забрала всех троих, девочку внесли на носилках. Терье узнал у мальчиков адрес и предупредил бригаду «скорой помощи», что сообщит их родителям о случившемся.

— Дом моей матери в том же районе, где живут эти дети. Мы с Ролфом заедем к их родителям и обо всем расскажем им, — предложила Бента, услышав адрес детей.

Терье без возражений переложил на нее трудную задачу, и Кирстен не упрекнула его за это. Приносить такие вести — тяжелая обязанность.

Его, похоже, вовсе не беспокоило, что он должен ехать домой в мокрой одежде, хотя понятно, удовольствия это ему не доставляло. Они уже подъезжали к дому, когда она вдруг вспомнила и спросила, что случилось с яликом детей.

— Он утонул, — ответил Терье. — Вся передняя часть исчезла. Должно быть, они налетели на бревно. Детям повезло, что они остались в живых.

У Кирстен мелькнула мысль, что если у девочки пострадал мозг, то, может быть, смерть обернулась бы большей удачей. Она легко могла представить состояние матери, когда Бента и Ролф сообщат ей о случившемся.

—Мне понравились твои друзья, — заметила она. — Особенно Бента. Ты давно их знаешь?

? Ролф и я вместе учились в школе, а с Бентой я познакомился одновременно с ним. Они поженились больше восьми лет назад. — Улыбка чуть тронула губы. — Бента убеждена, что к тридцати годам все мужчины должны быть женатыми. А из-за меня она уже начала отчаиваться.

Она бы еще больше отчаялась, если бы знала правду, печально подумала Кирстен.

Когда они приехали, то не увидели ни Лейфа, ни Руне. Лейф появился во время обеда. Он объяснил, что отец к полдню уже встал, но решил есть у себя в комнате.

— Меня очень беспокоит его состояние, — признался Лейф. — Он кажется таким апатичным.

— Это моя вина! — с несчастным видом воскликнула Кирстен. — Во всем моя вина! Мне не надо было приезжать сюда.

— Несколько месяцев назад у него тоже случился сердечный приступ, но ведь в этом нет вашей вины, — успокоил ее Лейф. — А вчерашняя ночь… для него это слишком. Если уж надо искать чью-то вину, то это вина моя. Я не смог настоять, чтобы он остался дома. — Лейф переменил тему: — Что вы делали сегодня?

Терье, видимо, не хотелось рассказывать о случившемся, и Кирстен описала в подробностях, как произошел несчастный случай, и поделилась своим страхом за девочку.

— Если я позвоню в больницу, вы думаете, там скажут мне, как она? — спросила Кирстен. — В Англии такую информацию дают только родственникам.

— По-моему, здесь тоже, — ответил Лейф. — Но мы можем попытаться. Наверно, если вы объясните, что участвовали в спасении ребенка, правила могут быть нарушены.

— У меня там есть знакомый педиатр, я спрошу у нее, — вмешался Терье.

Интересно, сколько педиатру лет? — мелькнул у Кирстен вопрос, и она непроизвольно вздохнула, но тут же одернула себя: так легко дойти и до паранойи.

Как только они закончили есть, Терье позвонил в больницу и, вернувшись, сообщил, что девочка вне опасности и скоро полностью выздоровеет.

— Ты и Бента спасли ей жизнь и разум, — продолжал он, — мать хочет встретиться с тобой и поблагодарить лично.

— Это совсем не нужно, — запротестовала Кирстен. — Каждый бы сделал то же самое на нашем месте.

— Но не каждый знал бы, что надо делать, — уточнил Лейф. — Вам нельзя лишать мать возможности выразить благодарность.

— До нашего отъезда я отвезу тебя к ней, — объявил Терье, приняв за нее решение. — Бента тоже должна поехать.

Бента, наверно, поедет с таким же нежеланием, как и я, недовольно подумала Кирстен. Ей достаточно было узнать, что ребенок не будет страдать от неизлечимой травмы.

Когда Терье поднялся наверх, чтобы навестить деда, она осталась наедине с Лейфом, будущим своим свекром. Кирстен без труда находила с ним общий язык. Лейф был легким и интересным человеком, много знающим и к тому же хорошим слушателем.

— Если вы любите музыку Грига, то в галерее «Расмус Мейер» летом концерты бывают каждый день, — сообщил он. — А завтра вечером концерт в самом Тролльхаугене. Терье надо бы сводить вас. Вероятно, еще есть возможность достать билеты.

— У меня уже есть билеты, — сказал сын, входя в гостиную.

Когда он сел, Кирстен настороженно взглянула на него. Ее удивило, каким натянутым тоном Терье это произнес. Он встретил ее взгляд пустыми, ничего не выражающими глазами.

— Как ты нашел Руне? — спросил Лейф.

— Смирившимся, — бесстрастно произнес сын. — Он пришел к заключению, что пора похоронить прошлое. — Терье помолчал и продолжал тем же тоном: — Он не делает вида, будто одобряет наше поведение, но отказывается от своего требования, чтобы мы поженились.