Сегодня - позавчера 2 - Храмов Виталий Иванович - Страница 7

- Да что я тебе расскажу?! Случайно это открылось. Время как замедляется. Потом прочёл - это состояние изменённого сознания. Организм поднимает обороты всех жизненных процессов настолько, что появляется подобный эффект. А вот как это сделать тебе - не знаю. Я даже не знаю, как у меня так получается. Может, выброс адреналина так действует?

- Вот ты жук, куманёк! Всё что-то мутишь, мутишь. И никак тебя не прихватишь.

- А хотелось? - рассмеялся я.

- Ха, ещё б!. За такими, как ты, правильными и мутными как раз награды и погоны стоят. Вы же ....

Он сплюнул. Что это он?

- Чё это с тобой?

- Представляешь, попадает мужик в больницу. Кто-то отходил его знатно. Кто - не можем установить. И пока я метался искал этого байкера, мой ушлый сослуживец капнул этого избитого. А он - насильник! Установили уже две жертвы, есть заявления. И я - с носом, а он - в шоколаде!

- А на меня чего собак спустил?

- Так он такой же умный и правильный, хрен подумаешь.

- Ну, так, в чём дело? Капни и меня. Может, тоже звёздочку получишь? По-родственному так - меня в тюрьму, тебе - погоны.

- Да пошёл ты! Обиделся я на тебя.

- На обиженных воду возят. Так что по химии?

- Я позвоню. Пора мне, пока!

- Пока!

Уходя, я ещё подумал, что хорошо, что пешком пришёл. У них, оперов, мозги по-особенному устроены. Сложилось бы у него в котелке, что я - байкер. И скрутил бы меня. И всё - псу под хвост. На кой ляд я вообще связался с той бабой и её озабоченной дочкой?

Только подумал о ней, слышу:

- Дядя Гоша!

Это что ж у меня за племянница образовалась? Ха, Неважно, собственной персоной. Да, маленький у нас город, очень маленький.

- А я Вас искала, - потупившись и покраснев, сказала она. Бежала, запыхалась.

Я оглянулся. Главное, чтобы Кум не видел.

- Зачем искала?

Она опять выпучила глаза. Видно, что заготовленная речь вылетела из головы. Не знает, что сказать.

- Ладно, пойдём в кафешку, что ли. А то стоим, как два тополя на плющихе.

Пока ждали кофе и мороженное, разглядывал её.

- А ты похорошела.

- Спасибо. Вы знаете, я сначала очень обиделась на Вас...

- А что это за "Вас"? Давай на "ты". Аж слух режет.

- Давайте, ой, то есть давай, - она опять замолчала, мяла в руках телефон, то открывая, то закрывая чехол.

Принесли кофе и мороженное.

- Съешь мороженку. Как мать?

- Плохо. Плачет. В общем, - она вздохнула, будто собираясь прыгнуть в воду, - я сначала обижалась, а теперь нет. Я много думала о том, что случилось, что вы, ой, ты, говорил.

- Уже хорошо. Думать полезно. Больно, но полезно, - буркнул я, отхлебнув кофе. Хм, а неплохой кофе. Надо к ним ещё зайти.

- Не сбивайте меня, я и сама собьюсь. Ну, вот, опять забыла.

- Не опять, а снова. А может, ну её, эти разговоры? Поговорили и поговорили. Главное, чтоб толк был. Расскажи лучше, как сама?

- Нормально. Я сильно изменилась. Не думала, что можно так быстро измениться.

- Это у ребят - долго. А у вас - за одну ночь.

Она рассмеялась:

- Я же не о том.

- Так и я не о том. Вижу уже, что тебе на пользу. Лучше выглядишь, за волосами ухаживаешь, красишься, платице красивое, тебе идёт, подчёркивает всё что нужно.

Она опять смутилась.

- Из ребёнка ты превратилась в юную и довольно симпатичную девушку, - продолжил я, - Это - хорошо. Чем мир красивее, тем лучше.

- Вот, вы опять меня сбили. А я извиниться хотела. Простите меня. Я действовала глупо.

- В следующий раз будешь действовать умнее?

Она прыснула, жеманно склонившись к столу, искоса смотря на меня:

- Следующий раз?

- Девочка, думаешь ты первая женщина на моём веку? У меня женой была Женщина с большой буквы. Я насмотрелся в Ней вас всех.

Она стала серьёзна, ещё немного погодя - задумчива.

- А в Вас я увидела настоящего Мужчину.

- Опять ты ошиблась, девочка моя. Во мне ты можешь увидеть только Деда. Твой настоящий Мужчина ещё где-то бродит. Тебя ищет. Его и познаешь, когда он станет твоим мужем.

- Я так хочу этому верить, но так боюсь, что это только сказка. О принце на белом коне.

- И будет тебе конь. Мысль - она материальна. Не жди принца, жди друга, парня, защитника, мужа. Именно в такой последовательности. Сначала - друг, только потом - любовь.

Кофе был выпит, мороженное съедено под лёгкий непринуждённый трёп.

- С вами хорошо, легко и приятно, - сказала она.

- С нами? - я специально оглянулся по сторонам, - с кем?

Она опять хихикнула:

- Извини, я опять забыла, с тобой, с тобой.

- Пойдём?

- Подожди, - попросила она. Я сел обратно, - а ты к нам с мамой вернёшься?

- Зачем?

- Она плачет.

- Ты же знаешь, что я ничего к твоей матери не испытываю. Рано или поздно, я уйду. Она всё одно будет плакать. Зачем преумножать печали?

- Но с тобой - она была счастлива. Даже когда мой отец жил с нами, я её не видела такой счастливой. Я же, сучка, позавидовала ей и всё разрушила. Вернись, пожалуйста. Хоть на время.

- Посмотрим. - ответил я. Некоторое время я сидел, думал. Она ждала, - Посмотрим.

Распрощавшись - она мило чмокнула меня в небритую щёку - расстались.

Вечером, с цветами и шампанским, я открыл дверь их квартиры своими ключами, сразу же был задушен в объятиях двух пар женских рук и залит двумя парами ручьёв слёз. Хорошо хоть спать не пришлось с обеими.

А ночью, глядя в потолок и слушая дыхание двух женщин (какая может быть звукоизоляция в хрущёвке), я думал - так ли хороша была идея с перевалочной базой? Мы ответственны за тех, кого приручили. Я, похоже, перестарался с желанием "произвести впечатление". Баба запала на меня. А малая (хвалённая звукоизоляция хрущёвок) слушала, подглядывала, подтекала. И вместо перевалочной базы получил ещё двоих людей, которым не безразлична моя судьба. Ещё две верёвки, сковывающие меня. И скрыться не получилось - слишком уж мал наш город. На одном конце города чихнёшь - с другого конца - "Будь здоров!" - кричат. Но, сделано, исправить не получиться, остаётся - расхлёбывать последствия.

Опять "котлета".

(1941г.)

Не успел я оклематься от одной операции - следующая. А потом ещё одна. И ещё. Натан даже восстановил мне лицо и пересадил кожу с правой ягодицы на грудь. Вот это ни хрена себе! В узловой больнице хирург, способный пересаживать кожу!

К новому, 42-му году, встреча которого была совсем не праздничной, я смог вставать, ходить по палате. Перво-наперво подошёл к зеркалу, поглядеть на своё новое лицо. Хорош! Вся морда в лиловых шрамах. Ну, хотя бы не перекосило, спасибо золотым рукам Натана. На левом ухе не было мочки. И хрен с ней. Не оглох - и это главное. А в дивизионном медсанбате врач меня похоронил. А я - вот он! Добьюсь ещё восстановления в армии!

Одно мне не давало покоя - левая рука. То, что болела, это понятно. Но она не полностью восстановилась. Я не мог её согнуть в локте. С помощью правой руки - пожалуйста, безболезненно, т.е. локтевой сустав был в порядке. Дело в мышцах, связках или нервах. Ощупывая левое предплечье сделал три открытия - ниже локтя левая рука потеряла чувствительность, нервные волокна всё-таки перебиты, второе - я не нашёл мышцы-сгибателя руки, бицепса, и третье - левая кисть, под бинтами, стала короче. На перевязке увидел, что пальцы на этой руке выровнены по длине мизинца. Оказалось - осколок мне их подровнял.

Своими соображениями по поводу оторвавшегося бицепса поделился с Натаном. Он долго щупал, хмурил лоб.

- Хрен его знает, Витя. Готовься к операции. Клизма, ну, как обычно. Раскрою, там разберёмся.

Разобрался. Что он мне там сделал, я так и не понял, тем более, что мне было параллельно, главное, я начал чувствовать бицепс, как он, повинуясь моим мысленным приказам, пытался сжиматься, тянуть руку на себя. Ясно, что всё это было больно, а Натан категорически запретил нагружать руку. Мне переделали гипс - он теперь фиксировал руку в согнутом состоянии, закрывая её, как панцирем, от кисти до плеча.