Головокружительный роман - Торп Кей - Страница 23

— Даже тогда. — Пауза была краткой, желание высказаться — непреодолимым. — Ты как-то признался, что если бы надумал снова жениться, то выбрал бы невесту сам. Значит, в первый раз тебя принудили к тому, что ты считаешь долгом Элини.

— Это другое дело.

— Ничего подобного! — Челси не собиралась отступать. — Если ты действительно считал, что любовь играет незначительную роль, ты бы женился на Флорине. Во всех прочих отношениях она самая подходящая кандидатура.

Бокал Никоса оставался нетронутым. Он разглядывал Челси с непроницаемым выражением лица.

— Ты сомневаешься, что я любил мать Димитриса?

— А ты любил? — с вызовом спросила она.

На мгновенье казалось сомнительным, что Никос вообще ответит, но, помолчав, он пожал плечами.

— К сожалению, нет. Она была очень красива, но красота лишь часть того, что притягивает мужчину к женщине.

— А она любила тебя?

— Я не спрашивал. Любила или нет, она была образцовой женой.

Челси тихо добавила:

— И она подарила тебе Димитриса.

— Да. — Темные глаза потеплели. — За сына я всегда буду ей благодарен, как и тебе за то, что спасла ему жизнь. — Он сменил тон. — Хватит воспоминаний. И о Дионе тоже хватит говорить.

Излишнюю настойчивость проявлять нехорошо, но Челси чувствовала, что должна хотя бы попытаться.

— Отец Элини прислушался бы к тебе, если бы ты замолвил словечко за кузена?

Никос пожал плечами.

— Даже если бы я захотел вмешаться, я не имею влияния на Верикиу. — Он предостерегающе покачал головой, когда она снова открыла рот. — Тема исчерпана.

Синие глаза сверкнули.

— Это приказ?

— Утверждение. — В его глазах появился ответный блеск. — Дион должен сам к нему обратиться.

Безнадежное дело, подумала Челси, обуздав желание продолжить спор. Никакие уговоры не помогут, пустая трата времени и сил. Ни она сама, ни Дион не способны сделать разумный выбор. В этом смысле они два сапога пара.

Никос отобрал у нее бокал, поставил на столик, потом взял ее за плечи, понуждая встать. С добродушной усмешкой вгляделся в ее напряженное лицо.

— Тебе трудно подчинить свою волю моей?

— Воля тут ни при чем, — возразила она. — Равно как и то обстоятельство, что ты мужчина, а я женщина. Я лишь гость в твоей стране и не вправе оспаривать ваши обычаи, даже если считаю их устаревшими.

Никос наклонил голову.

— Твое мнение принято во внимание.

— Не обращайся со мной так снисходительно! — возмутилась она, не в силах больше сдерживаться. — Как будто у меня вообще нет права голоса.

— Конечно, нет. Как ты сама только что отметила, здесь ты не имеешь никаких прав, потому что не являешься гражданкой Греции, — последовал невозмутимый ответ. — Сам не знаю, почему я позволяю тебе такие вольности.

— Позволяешь?! Ах ты… — Она замолчала, заметив веселые искорки в его глазах, и рассмеялась. — Ты меня дразнишь! — упрекнула она.

— Мне нравится тебя сердить. В гневе ты великолепна.

Он коснулся губами ее губ так легко, что она едва почувствовала их прикосновение; его руки скользнули вверх по ее предплечьям, не давая ей шевельнуться. Да она и не собиралась сопротивляться, наоборот — готова была растаять в его объятиях.

Однако Никос то, что начал, тут же и прервал, отстранив ее от себя с уже знакомой решительностью.

— Остальное оставим на потом, — заявил он. — Сначала надо пообедать.

Меньше всего Челси хотелось есть. Она подозревала, что и ему тоже, но, если он хочет доказать, что способен ждать, она тоже сможет.

Во время трапезы недостатка в темах для беседы не было. Челси поддерживала разговор, запретив себе думать о том, что должно было произойти. Она расспрашивала его о работе, очарованная рассказами об управлении компанией такого масштаба.

— У нас в Англии о тебе так мало знают, — неосторожно заметила она в какой-то момент. — То есть о твоей личной жизни.

— Пусть так и будет, — кивнул он. — Моя личная жизнь касается только меня. Любой журналист, который попытался бы сунуть нос в мои дела, жестоко раскаялся бы.

Он говорил спокойно, но сомневаться в серьезности его намерений не приходилось. Невольная дрожь пробежала по телу Челси. Если он узнает, кто она, нет никакой надежды убедить его, что ее первоначальный замысел давно растаял как дым.

Хотя откуда он узнает? Дион единственный, кому она доверилась, а у него нет причин выдавать ее. Все равно она через несколько недель уедет, а потом это уже не будет иметь никакого значения.

Они вернулись в гостиную — выпить коньяку и поболтать о пустяках. К половине одиннадцатого, видя, что Никос не проявляет намерения удалиться, Челси больше не могла выдержать напряжения.

— Пожалуй, пойду спать, — непринужденно сказала она.

— Если ты устала, — отозвался он ровным тоном, — тогда, конечно, иди.

— Я не устала, — возразила она слишком поспешно и тут же добавила: — Мы все собирались лечь пораньше, чтобы выспаться перед завтрашней прогулкой.

— Значит, сегодня ты не желаешь моего общества?

Нет… я имею в виду… не в этом дело, — она окончательно запуталась и умолкла, сердито глядя на него. Сидит себе на диване как ни в чем не бывало, еще и улыбается. — Ах ты… гад! — вырвалось у нее. Темные брови сошлись на переносице, улыбка исчезла.

— Как ты меня назвала9

Челси робко взглянула на него, не в силах определить, серьезно он говорит или нет.

— Какая разница, как назвать? — сказала она, пытаясь свести все к шутке.

— Если меня сравнивают с тварью, которая ползает в пыли, — очень большая. — Он сел прямее, лицо застыло как маска, отчего у нее мурашки пробежали по спине — Немедленно извинись!

Или что? — гадала она и решила, что лучше дать задний ход и ничего не выяснять.

— Ладно, прости, — пробормотала она. — Я не хотела тебя обидеть.

Он приподнял одну бровь.

— Мужчины в твоей стране находят сказанное тобой слово милым?

— Не.. совсем.

— Но они не возражали бы против такого определения?

— Нет. Ну, не так серьезно во всяком случае. — Челси сделала беспомощный жест. — Послушай, просто иногда ляпнешь что-нибудь не подумав..

— Я никогда ничего не говорю не подумав.

— Я не о тебе. — Она снова замолчала, глядя на него с подозрением. — Ты снова меня разыграл?

Внезапная улыбка сделала его лицо почти мальчишеским.

— Если ты хочешь сказать, что я тебя поддразниваю, возможно, да, чуть-чуть. Английский язык располагает к неправильной интерпретации. Конечно, я не готов к тому, что меня будут регулярно обзывать. Понимаешь?

— Конечно, Никос, — кивнула она с притворным смирением.

Добродушие в его взгляде сменилось более волнующей эмоцией. Его глаза впитывали каждую черточку ее лица, обрамленного золотистыми волосами, округлые формы ее тела, задержались на длинных, загорелых ногах, открытых коротким красным платьем.

— Подойди ко мне, — тихо попросил он. Команда или приглашение? Ей было все равно.

Она в секунду преодолела разделявшее их расстояние и скользнула в его объятия, с наслаждением ощущая его мощь, гладкость его кожи, любя заключенную в нем мужественность. Ей хотелось кричать о своей любви, но разве он услышит?

— Я хочу тебя, — шепнула она у его губ. — Сколько еще ждать?

— Какая нескромность! А ведь еще недавно была девственницей, — поддразнил он.

— Сам виноват — показал, чего мне не хватало в жизни, — парировала она.

— В таком случае нам следует расширить твой опыт.

Подхватив Челси под колени, он без усилий встал с дивана и направился к двери, неся ее легко, как пушинку. Она положила голову ему на плечо, забыв о своих сомнениях и страхах.

Первая ночь была полна восторгов, но эта превзошла самые смелые мечты. Лежа в объятиях Никоса, глядя в его счастливое лицо, освещенное лунным светом, Челси надеялась, что достойная замена Ледре найдется еще нескоро.

Интересно, что же все-таки случилось с незадачливой няней и ее любовником? В том, что Никос сумеет упрятать преступную парочку за решетку, Челси не сомневалась. Им повезет, если он ограничится подобным наказанием. Когда он ушел от нее в тот вечер, у него был такой вид, словно он готов применить самые суровые меры.