Бросок на Альбион - Торопцев Александр Петрович - Страница 10

Ульв нашел верное слово. Все, кто слышали балладу, одобрительно зашумели, стали просить скальда прочитать свои собственные висы. А Харальд негромко сказал:

– Ты, Халльдор, очень похож на моих братьев. Но я их люблю.

Халльдор промолчал. Ульв улыбнулся, вздохнул. Небо на востоке стало медленно отдаляться, темнея. На север плыла галера Харальда, в столицу Гардарики, где правил конунг Ярицлейв.

ВОЗВРАЩЕНИЕ ХАРАЛЬДА В СКАНДИНАВИЮ

Конунг Ярицлейв выполнил все условия договора: он выдал дочь Эллисив замуж за вождя верингов (здесь их называли варягами), сохранил все богатства Харальда, выделил богатое приданое. И пир был на свадьбе.

И всю зиму дружина Харальда отдыхала, пировала, воины радовались зиме и снегу, нескончаемому веселью, щедрому гостеприимству. Хорошо – отдыхать, веселиться, не думать ни о чем – хорошо.

Несколько лет назад, еще до битвы при Стикластадире, Ярицлейв предлагал гостившему у него Олаву богатые земли в своей стране. Конунг Норвегии, проигравший войну Кнуту Могучему и вынужденный бежать из родной страны, не принял дар, не остался в стране Ярицлейва, отправился в Норвегию и погиб там в жестокой битве.

Харальду, своему зятю, Ярицлейв даже не пытался предлагать что-либо подобное. Он знал, что юного вождя – победителя – ждут великие дела. Он так же знал, что Харальд ни за что на свете не останется в Гардарики, в любой другой стране. Он рвался на родину. Конунг Гардарики рассказал ему о сложившейся на Варяжском[2] море положении после смерти Кнута Могучего.

Последний разговор между ними состоялся весной, еще неровной на тепло и холод, когда корабли Харальда готовы были к отплытию на Запад.

– Тебе будет трудно осуществить задуманное, – сказал Ярицлейв. – Магнуса не зря назвали Добрым. У него много союзников и в Дании, и в Норвегии, и в Швеции, и даже в Англии. Помни об этом.

– Шведский конунг Свейн сын Ульва не союзник Магнусу, ты же сам говорил, – упрямо ответил Харальд, не желая понять главную мысль тестя.

– Я говорю о Магнусе Добром, – повторил Ярицлейв.

– Если он не отдаст мою долю наследства, я буду воевать с ним. Я бил сильных, злых и добрых. Магнус не сильнее и не добрее их.

– На поле сражения. Но у него другая сила. Его прозвал добрым твой народ.

Ярицлейв посмотрел на Харальда, умолк, словно бы вспоминая о чем-то, не менее важном, чем все обсуждаемые ими проблемы. Красавец-воин стоял перед ним, переминаясь с ноги на ногу. Светлые волосы до плеч теребил весенний ветер; глаза нетерпеливо, но несуетно осматривали знакомые пейзажи, знатных и простых людей, собравшихся проводить в далекий путь гостя и его жену Эллисив, воинов Харальда.

Харальд долго ждал этого часа, торопил время. Зима была веселая, бурная, гуленная. Ярицлейв и его жена Ингигерд сделали все, чтобы молодые не замечали времени, чтобы эта светлая морозная зима в Гардарики оставила у них в памяти только доброе, радостное. И вот настал час расставания. Последние минуты. Харальд изменился в лице, мягче стал его неспокойный взгляд. Он сказал:

– С добрыми воевать труднее, ты прав… – и, наконец, сменил тему. – Я буду беречь Эллисив, как ты берег верность мне, нашему договору. В этом мире я таких верных людей не встречал. Будь спокоен за дочь свою. Она – моя жена.

– Мир большой, – вставил Ярицлейв, и в голосе его стало больше покоя, меньше тревоги.

Но когда корабли Харальда отплыли от берега, когда через несколько долгих минут исчезли они за мягким поворотом реки, конунг русов сказал жене:

– Трудный он выбрал путь.

И вздохнул, не скрывая печали и чисто стариковского недоверия к делам и мечтам молодых.

– А ты говорил, что он – суровый, – вспомнила давнишний спор Ингигерд, но муж не стал ей отвечать, даже не вздохнул от раздражения, будто бы не слышал ее реплики: лишь глянул он на жену свою голубоглазую и сказал ровным голосом мудреца:

– Пора домой. Ветер свеж.

То было в Альдейгьюборге[3]. Корабли Харальда взяли курс на запад, в Швецию, в Сигтуну.

Быстрый ветер не спорил с волной – кто сильней? – не тревожил глубины морские, не трепал паруса, гнал, гнал на запад корабли Харальда, победителя, истосковавшегося, как и вся его дружина, по родной земле, по суровой красоте северного края, по причудливым извивам берегов, по тихой воде фьордов, куда тянется душа любого скандинава, потому что здесь, во фьордах, так затейливо и грустно соприкасаются две частицы одной души: морской и земной. Душа, душа! Она увлекала людей в мир мечтаний и грез, и творили они, люди фьордов, мир троллей и эльфов, привидений и водяных, русалок и карликов, колдунов и валькирий, оборотней… Душа, душа! Ее так трудно описать миром слов, линий, фигур, даже самых изощренных, сложных. Но она манит, она зовет к себе, она требует: познай меня; познав, облегчишь себе путь. Эта странная логика (в ней есть печать лукавства) с запредельных времен очаровывала человека, он познавал, он искал способы и средства познания и фиксации познания – самопознания. Он нашел их здесь, в стране фьордов, – в самых удивительных фантастических образах. Вот – оборотень. Что это такое? Это – одна из граней души человеческой. Утром он человек, нежный, как вода в жаркий полдень, днем он суров в трудах и заботах, вечером… он какой-то другой, ночью он может быть волком. Ночь для души – вершина самопознания. Не та ночь, когда солнце спать улеглось в своей опочивальне за мягким овалом гор на западе, когда люд, подчинясь законам солнца, закрывает, усталый, глаза в своих дворцах, домах, избушках и землянках, а та ночь, которая, растревожив беспрерывной чередой дел и бед, забот и споров род человеческий, предоставляет людям искусительную возможность доброму потребовать добро свое, слабому стать берсерком, сильному – взять в руки меч, злому – прилечь на плечо верной подруги и разрыдаться, нежному – топить в море крови таких же, как и он… Ночь души.

Отсюда, из страны фьордов, жестким веером расходилась по странам Европы, Азии, Африки, Америки волна войн. Здесь же бил неповторимо чудесный источник поэтического вдохновения, источник мыслей, чувств, звуков…

Сказал вису Валгард с Поля, скальд, когда корабли Харальда, словно почувствовав резными своими носами близость земли, устремились к берегам Швеции.