Полюби дважды - Торнтон Элизабет - Страница 16

— Так вот оно что…

— Что?.. — не поняла Джессика.

— Твой отец… — начал было Лукас, но осекся и замолчал.

— Отец? Что? — Она подняла на него умоляющий взгляд.

— Возможно, ты права. Но тогда все казалось иначе… — миролюбиво проговорил он, но волна эмоций уже захлестнула Джессику.

— Моего отца предательски убили! — закричала она. — И я не успокоюсь, пока не узнаю, кто сделал это.

Долгое молчание было ответом на ее гневные слова, но в конце концов Лукас решился спросить:

— Ты в самом деле думаешь, что я способен убить, Джесс?

Эти горькие слова не убедили ее. Разве имело значение то, что думала она? Она затеяла игру, в которой обязана была идти на большой риск. Ее противники были гораздо сильнее — они были свидетелями и участниками событий, она же ощупью пробиралась во мраке.

— У вас были мотив и возможность, — безжалостно заявила она.

— Какой еще мотив? — удивился Лукас.

— Вы были влюблены в эту девушку, Беллу Клиффорд. Полагаю, мой отец угрожал вам, что расскажет ей о наших с вами отношениях. Вы не хотели потерять ее, поэтому убили его, — на одном выдохе произнесла Джессика свое предположение.

— Рассказать ей? Белле? — Лукас криво улыбнулся. — Сохранить тайну после шумной ссоры было невозможно. Все, кто тогда оказался в «Черном лебеде», узнали о том, что мы с тобой — любовники. Твой отец вовсю старался. Но это была ложь! Ты больше его желала моего разрыва с Беллой. Однако тебе удалось добиться обратного. Вскоре после того, как ты покинула Хокс-хилл, Белла оставила меня и вышла замуж за моего лучшего друга, Руперта Хэйга. Вот и все, что тогда произошло.

— Если все это неправда, то зачем мне было уговаривать отца поверить в эту ложь? — пыталась выяснить Джессика.

— Как это — зачем? — Лукас склонился над ней, смотря ей прямо в глаза. — Затем, что ты безумно любила меня и любой ценой стремилась помешать моей свадьбе. Ты решила, что сможешь заставить меня жениться на тебе. Но ты была не первой женщиной, которая таким образом пыталась скомпрометировать меня.

Как ни странно, такое объяснение показалось Джессике вполне правдоподобным, и мысль эта почему-то взволновала ее.

— Если не вы убили его, то, наверное, знаете, кто сделал это. Кого вы защищаете, Лукас? — грозно спросила она.

Лукас потер глаза.

— Кого же, черт побери, если не тебя? — устало проговорил он. — Тебя, разумеется. Неужели ты так ничего и не поняла? Убийце удалось скрыться. Подумай хорошенько и сама догадаешься, что он мог запросто разделаться и с тобой. Кроме того, не забывай, что ты сама бесследно исчезла в ту же ночь, когда убили твоего отца. Многие считали, что ты убила его…

Они расстались у парадного входа в дом в Хокс-хилле. Джессика, все еще ошеломленная итогами беседы с Лукасом, невпопад отвечала ему, прощаясь. Ей хотелось поскорее остаться наедине со своими мыслями, которые вихрем проносились у нее в голове, как в калейдоскопе, сменяя друг друга. Она не знала, за что держаться, а что отмести. Полная сомнений, она вошла в дом и сразу же поняла, что остаться одной ей не удастся.

Из комнаты, служившей столовой, а также общим кабинетом, доносились голоса.

Сняв шляпку, она заставила себя безмятежно улыбнуться и переступила порог комнаты.

Сестры-монахини сидели за столом, делая записи в одной из конторских книг. Сестра Долорес, почти шестидесятилетняя женщина, высокая и худая, с нездоровым цветом лица и очень выразительными темными глазами под густыми бровями, склонилась над столом. Из-за величественных манер и властного вида она получила прозвище «сестра Герцогиня». Молодые послушницы шутили между собой, что всякий раз, когда она говорила больному, что он непременно поправится, тот торопился выполнить ее приказ, а если вдруг умирал, то лишь из-за того, что переусердствовал в своем стремлении.

Сестра Эльвира, маленькая и круглолицая, была лет на десять моложе. Она непосредственно занималась делами сиротского приюта и всех детей, вверенных ей, знала и понимала, как никто другой. Она никогда не отказалась ни от одного из своих воспитанников, несмотря на трудный характер и необузданное поведение, и никто из детей никогда не смог обвести ее вокруг пальца. Она была сурова, но справедлива, и дети отвечали ей уважением и любовью. В сестре Эльвире смешались «святость со светскостью», и послушницы за мудрость наградили ее именем Соломон. На сестру Эльвиру мать-настоятельница возложила ответственность за создание приюта в Хокс-хилле.

Завидев Джессику, монахини прервали разговор. После происшествия с земляничным вареньем сестры всегда замолкали, когда в комнату входила Джессика. Они не были любопытными и удовлетворились объяснением, что варенье разлетелось по всей кухне потому, что девушка нечаянно задела миску деревянной лопатой. Ей пришлось оправдываться после того, как они застали ее стирающей красные пятна с потолка. Но поскольку сестра Марта отличалась аккуратностью, то небрежность Джессики обеспокоила монахинь. Девушка заметила, что с того дня сестры наблюдают за ней. Мать-настоятельница поручила ее их опеке, и они добросовестно выполняли ее просьбу.

— Как прошла встреча с адвокатом? — спросила сестра Долорес.

— Неожиданно хорошо, — ответила Джессика. — Мой отец оставил мне кое-какие деньги. Я, конечно, не стала богатой наследницей, но в средствах не буду нуждаться. Сестра Эльвира, что случилось? Мне кажется, вы чем-то очень довольны…

Сестра Эльвира одарила Джессику лучезарной улыбкой.

— О да, дитя мое. Мы в самом деле довольны, — ответила она. — Дело в том, что в твое отсутствие навестил нас владелец поместья и пообещал, что договор об аренде с нами будет подписан и нотариально оформлен уже к концу этой недели. На удивление милый молодой человек, и прекрасно воспитанный… Представь себе, что он решил также взять на себя расходы по обучению шестерых мальчиков. Он предложил нам отдать их в обучение к своим арендаторам: к кузнецу, леснику и еще к кому-то… уже не помню…

Сестра Эльвира была действительно очень довольна.

— Лорд Дандас обещал подписать договор об аренде? — недоверчиво переспросила Джессика. — Так скоро?

— Да, именно так он сказал, — беспечно подтвердила сестра Долорес. — К тому же мы получаем Хокс-хилл в пользование за ничтожно малую плату.

Она похлопала ладонью по стоявшему рядом стулу, а когда Джессика села, продолжила:

— Он сказал, что прямо от нас собирается поехать в город к своему поверенному, и если встретит тебя там, то привезет домой в своем экипаже.

— Да, он так и сделал, — раздраженно проговорила Джессика. — Я… я полагаю, он задавал вам множество вопросов…

Монахини быстро переглянулись.

— О, ему, несомненно, было интересно все, что касается нас, нашего ордена и наших мальчишек, — торопливо ответила сестра Эльвира.

«Ему было интересно все, что касалось меня», — хмурясь, подумала Джессика.

— И вы сказали ему, что я потеряла память? — угрюмо осведомилась она.

Сестра Долорес явно смутилась.

— Это как-то само собой возникло в ходе беседы… — ответила она, потупив глаза.

А сестра Эльвира добавила:

— Но в этом же нет ничего такого, чего, надо стыдиться, дитя мое. Лорд Дандас очень тебе сочувствует…

Сочувствует! Он только что едва не назвал ее лгуньей! Мрачно глядя на монахинь, девушка заметила:

— Я бы поостереглась слишком уж доверять ему…

Удивленные ее словами, монахини уставились на нее, и Джессика почувствовала, что у нее начинают гореть щеки.

— Я имела в виду то, что, поговорив об этом с управляющим поместьем, он, возможно, изменит свои намерения относительно условий обучения наших мальчиков, — сказала она, краснея.

В своих черных одеяниях монахини походили на двух настороженных воробьев, зорко наблюдавших за малявкой-червячком, извивавшимся у них под носом. Джессика чувствовала себя крайне неловко, но не могла избежать дальнейших объяснений. Она обязана была рассказать им все, о чем узнала в городе, прежде чем сестры услышат ее историю из уст посторонних людей. И было еще кое-что, о чем она должна была рассказать им в первую очередь. Глубоко вздохнув, она произнесла: