Частный детектив Выпуск 8 - Квентин Патрик - Страница 44

Чтобы поддержать разговор, Морис сказал:

— Это была очень хорошая мысль с вашей стороны — показать консьержке эскиз. Было бы неплохо, если бы она узнала Дюпона. Но я не смею вас больше задерживать. Читайте спокойно ваше спешное письмо.

Он тактично отвернулся, взял с кушетки пальто и надел его.

Валери углубилась в чтение письма, но это продолжалось лишь минуту.

«Вероятно, это письмо с соболезнованиями», — подумал Морис.

В это время он принял решение повременить с сообщением Валери о рукописи: для этого время будет еще завтра.

Он кашлянул, и она взглянула на него.

— Так, теперь я пойду, — сказал он.

Она устало улыбнулась, а ему очень не хотелось с ней расставаться.

— Что вы собираетесь делать? — спросил он.

Она пожала плечами. Он почувствовал, что ей хочется остаться одной, и поэтому сказал:

— Итак, до свидания, мадемуазель Жубелин.

Маленькая ручка, которая еще совсем недавно была теплой, теперь же холодная, как лед, оказалась в его руке.

— До свидания, мсье Латель.

— Я позвоню завтра утром.

Он был бы рад, если бы она его задержала, настолько приятно было ему находиться в ее обществе. Он неохотно направился к выходу. Он уже взялся за ручку, когда Валери схватила его за руку.

— Ах, прошу вас… — тихо произнесла она.

Ее широко распахнутые глаза теперь были полны тоски. Она покачнулась. Морис положил ей руку на плечо и повел к кушетке. Она упала на нее и залилась слезами.

— Я вам солгала, — сказала она, — я… я не из газет узнала, что Даниэль умер. Я знала об этом уже сегодня утром. Весь день я работала и не смела никому рассказать об этом.

Морис молчал, зная, что в такой момент слова неуместны.

— Целый день я вздрагивала от малейшего шороха.

Ее искаженное страданием лицо было подобно бледной маске.

— Сегодня в шесть часов утра он мне звонил, — призналась она.

— Дюпон?

— Да. Он представился: говорит Оноре Дюпон. Я была совсем сонная.

— Какой у него был голос?

— Низкий… и какой–то…

— Заискивающий, маслянистый?

— Да–да, именно. Он сказал, что я единственный человек, с которым Даниэль встречался после разговора с ним. Правда, в этом он заблуждается, потому что вы тоже…

— Это что–то новое, — заметил Морис.

— Видимо, он заметил, что я не понимаю, чего он хочет. Во всяком случае, он сказал, что если я ничего не знаю, то мне нечего бояться. В противном же случае я должна молчать, иначе со мной будет то же, что и с Даниэлем. А затем он совершенно равнодушно заявил, что он убил Даниэля. Вот и все. Потом он повесил трубку.

Морис снова снял пальто. Сигарета у него погасла, и он раздавил ее в пепельнице.

— И вы ему поверили? — спросил Морис.

— Конечно, нет. Мне не верилось в это, но я несколько раз звонила Даниэлю и, конечно, безрезультатно. Потом я пробовала звонить ему с работы и тоже тщетно. Но я все еще думала, что кто–то зло пошутил надо мной, пока в половине двенадцатого не появилось сообщение по радио.

Остальное нетрудно было угадать. После подтверждения слов Дюпона, его угрозы приобрели новое значение. Валери стала бояться.

— Я никому ничего не сказала, — произнесла она.

— Но мне все же…

— Вы знали больше, чем я. Мне даже было неизвестно, что я зарисовала в альбоме Дюпона.

— Счастливый случай, иначе бы вы уничтожили эскиз.

Валери ничего не ответила на это. Она вынула из сумочки спешное письмо, спрятанное ею туда, и протянула его Морису.

— Прочтите.

На белом листе была всего одна строчка. Она была написана большими печатными буквами красными чернилами:

«МОЛЧИТЕ, ЕСЛИ НЕ ХОТИТЕ УМЕРЕТЬ».

Адрес на конверте был написан тем же шрифтом.

— Он хочет произвести на вас впечатление.

— Этого же он хотел по отношению к Даниэлю, — с горечью проговорила Валери, а затем добавила нежным голосом: — Пока вы здесь, я чувствую себя в безопасности, а когда пришло письмо и вы собрались уходить, я испугалась.

— Надевайте пальто и пойдемте ко мне, — сказал Морис.

— Куда?

— Ко мне. — И, чтобы не создалось ложное впечатление, он добавил: — Я живу вместе с моей девятнадцатилетней дочерью. Вы можете расположиться в ее комнате.

Пока Валери собирала в ванной свои туалетные принадлежности, Морис снова исследовал письмо. Оно было написано авторучкой, и то, что оно было анонимным, вполне соответствовало его представлению о Дюпоне. Если полиция исследует его в лаборатории, то станет известно: где и когда он мог купить такую бумагу и такие чернила. Значит, данных еще прибавится, но важнейшим из них был портрет Дюпона.

— Могу ли я сохранить его до завтра у себя? — спросил Морис, когда Валери вернулась в комнату.

— Разумеется.

Она причесалась и освежилась. На ее внешности не отразилось душевное волнение последних часов. Она выглядела свежей и юной. Ее длинные белокурые волосы эффектно лежали на бобровом воротнике твидового пальто.

— Вы в самом деле очень внимательны ко мне, — с благодарностью сказала Валери.

— Это я должен благодарить вас… ведь Даниэль был моим другом, — возразил Морис.

Даже если бы Валери ему и не настолько понравилась, он из чувства долга все равно поступил бы точно так же. Или же нет? Он тотчас выбросил из головы эти мысли. Не стоит заниматься излишними размышлениями, это ни к чему не приведет. Лучше сосредоточить свое внимание на стоящих перед ним проблемах.

Спускаясь этаж за этажом по лестнице, они слышали сводку новостей, доносившуюся из громко работающего телевизора в комнате консьержки.

На улице редкие капли дождя образовывали темные пятна на сером тротуаре. Валери и Морис поспешили к машине. С раскрасневшимися щеками и блестящими глазами Валери уселась на переднее сиденье рядом с Морисом. Уличное движение было чрезвычайно интенсивным, и, только когда светофор на ближайшем перекрестке загорелся красным светом, Морис нашел просвет в веренице машин и вклинился в него. В тот же самый момент за ним последовал черный «Пежо».

ГЛАВА 7

Комиссар Фушероль важно восседал за своим письменным столом. Его жирная шея образовывала розовое утолщение над воротом рубашки. Казалось, он, как неограниченный монарх, царствовал в своем государстве и повелевал всеми, кто имел несчастье туда попасть.

— Мадемуазель Жубелин, где вы провели прошлую ночь? — строго спросил он.

Он принял к сведению показания Мориса и Валери, прочитал рукопись Даниэля и спешное письмо, а эскиз убийцы взял в качестве улики. И после этого всего у него не нашлось сказать ни одного хорошего слова.

— Мсье Латель был настолько любезен, что взял меня к себе домой, — ответила Валери.

— Ага!

Взгляд комиссара был столь красноречив, что Валери вспыхнула.

— Что вы хотите этим сказать? — запротестовал Морис.

Потом ему стало ясно, что его возмущение только подчеркнуло двусмысленность ответа. Он заставил себя продолжать спокойным тоном:

— Мадемуазель Жубелин имела все основания не желать оставаться в одиночестве, и поэтому она охотно приняла предложение моей дочери переночевать в ее комнате.

Это было не совсем так. Вернее, совсем не так. По отношению к Валери Изабель была очень холодна. Возможно, она инстинктивно чувствовала соперницу, заметив расположение к ней отца, до сих пор жившего только для нее. Пока Валери в кабинете читала рукопись Даниэля, Морис сделал дочери замечание:

— Войди в ее положение, малышка. Ведь девушка теперь очень несчастна. И даже возможно, что ее жизнь — под угрозой.

К началу ужина атмосфера все еще оставалась очень напряженной. Естественно, разговор шел о трагическом событии, потом перешел на репетиции Изабель, на ее занятия и на ее планы. Валери оказалась такой дружелюбной и внимательной слушательницей, что враждебность Изабель почти улетучилась.

* * *

— Я задал этот вопрос только для того, чтобы получить дополнительную информацию, — пояснил Фушероль. — Если бы вы не пришли сами, мадемуазель, мы бы вас вызвали. Любовная связь, да еще так тщательно скрываемая…