Любовный поединок - Торнтон Элизабет - Страница 39

Даже когда сэр Уорд, раздраженный неудачами или разгоряченный чрезмерной выпивкой, спрашивал ее:

— Ты согласна со мной? Если не хочешь говорить, сделай хоть какой-нибудь знак. Наклони голову — это будет «да». Качни головой — будет означать «нет».

Она молчала и не шевелилась. Не женщина, а лишь ее тень, присутствие которой почти неощутимо никем, даже слугами. Как могло это бестелесное создание произвести на свет достаточно многочисленное потомство?

одно нас должно радовать. Прощение получено, и наш отец чист перед Короной.

Голос Кэтрин прозвучал весьма трезво.

— Прощение получено до или после его смерти? Должны ли мы платить деньги королю за помилование уже мертвого человека?

— Корона уже заграбастала наши денежки, Кэтрин, — безрадостно объявил Джереми. — Ищи их теперь и свищи! Они осели в чиновничьих карманах. Достать их оттуда — значит устроить Великую новую революцию.

— А почему бы ее не начать? — воскликнула Летти.

Кэтрин приложила палец к губам, но Летти не обратила внимания на ее предостерегающий жест.

— Неужели мертвый человек должен платить за то, что он не получил при жизни? — продолжала свою речь разгоряченная девушка. — Где же тогда высшая справедливость?

— У министров Его Величества свое понимание справедливости, — примирительно сказал Джереми. — Все вокруг них дураки, а они умные! Если ты станешь министром Его Величества, короля Георга Ганноверского, то будешь рассуждать точно так же.

Серена покинула семейное сборище. Смерть отца и нелепое заключение в тюрьму Джулиана— слишком много испытаний выпало на ее долю! Она ничем не могла помочь ни семье, ни Джулиану. Денег у нее не было ни гроша. Признаться в том, что она вовлекла Джулиана в якобитский заговор, и взять на себя всю вину — глупее ничего не придумаешь.

Две недели она жила растительной жизнью — спала, вставала с постели, поглощала подаваемую ей пищу и вновь ложилась в постель. Перебирая белье в ящике комода, она обнаружила там смятый пятидесятифунтовый чек, который получила как плату за услуги проститутки в таверне. Как она мечтала тогда засунуть эту проклятую бумажку в глотку Джулиану, чтобы он ею подавился! Отдать эти пятьдесят фунтов Флинну, чтобы он расплатился по неотложным счетам? Этого хватит на расходы лишь на пару дней. Виктория Нобль заработала их проституцией, поддерживая бюджет разоренного семейства Уордов! Фарс и трагедия. Как они неотделимы друг от друга.

Джулиан больше всего ненавидел неподвижность, на которую его обрекали безжалостные конвоиры. Его ноги были прикованы к деревянной балке в трюме корабля, а руки при малейшем движении наталкивались на потные тела таких же узников, как и он сам.

Три раза в день на протяжении двух недель открывался люк в потолке. В светлом квадрате вырисовывался чей-то ненавистный силуэт. Человек ли это был или сам дьявол во плоти, но он приносил пищу — котелок с отвратительным жирным супом. Еда передавалась из рук в руки, каждый имел право на три больших глотка. Если кто-то посмел урвать себе большую долю, узники били его смертным боем.

Голос сверху спрашивал — есть ли трупы— тогда безжизненное тело подцеплялось крючьями и выволакивалось наружу. Морские рыбы, акулы и прочая нечисть с острыми зубами насыщали свою утробу, сопровождая подобные корабли смерти.

С каждым днем становилось все жарче, и запах пота в трюме был все невыносимее. Джулиан понял, что его везут в Америку, куда он так желал попасть, будучи свободным человеком.

Я выживу вам назло… — только эта мысль удерживала его от бессмысленного бунта и заставляла заглатывать отвратительный суп и гнилую воду.

Иногда в сновидениях ему являлась Серена. Он любил ее, гладил ее тело, но когда просыпался, то ненависть и жажда мести вспыхивали в нем. Она, только она, виновна в том, что с ним случилось! Жажда мщения поддерживала в нем силы, питала его лучше, чем корабельная пища.

Прежде чем судьба бросила его в трюм корабля, он здорово испортил «хорошенькое» личико главаря этих мерзавцев. Шрам останется на всю жизнь. «Хорошенький» — так называли его сообщники. Дай Бог, они еще встретятся, и он непременно узнает его по шраму. И отомстит! Правда, он не знал, за что и как он будет мстить. Ему не объявили никакого приговора, не сказали, в какую колонию везут. Крысы, пробегающие по трюму корабля, и то знали больше, чем Джулиан.

Глава 16

Серена притворялась, что страдает от простуды, и поэтому не появлялась в свете. Естественно, кое-какие слухи о Джулиане до нее доходили. Его игорный дом был опечатан, загородное поместье и счета в банках конфискованы в пользу Георга Ганноверского.

Будь ты лорд или крестьянин — против государства ты бессилен, если его указующий перст уткнулся в твою ничем не защищенную грудь.

Слухи были противоречивы. Кто-то горячо убеждал собравшихся вокруг слушателей, что недавно видел Рэйнора в Париже и даже при дворе Людовика. Другие болтуны доказывали, что он послан с секретной миссией куда-то очень далеко, кажется, в Тибет, с целью выведать кое-какие ценные сведения об опасностях, грозящих благополучию Британии.

Флинн доставлял ей новости в ее комнаты, как почтовый голубь. Но она не верила в его искренность. Его белоснежное оперение было в ее глазах уже запятнано предательством.

Когда вместо служанки в ее комнату неожиданно вошел Джереми и не очень умело водрузил на стол поднос с завтраком, она обрадовалась. Наконец она встретилась с человеком, кому смогла бы довериться. Ни он, ни младший брат Клайв не спрашивали ее ни о чем. Но почему-то, может быть, со слов Флинна, им стало известно, что она заинтересована в судьбе Джулиана.

— Если он предстанет перед судом Короны, вряд ли ему грозит что-то либо большее, чем милостивое похлопывание по плечу, — заявил Джереми.

— Не рассуждай так уверенно, — тут же возразил Клайв. — Они рады любого заманить в свою ловушку.

Он вошел в комнату сестры вслед за старшим братом. Затем появилась Летти. Тесный семейный круг собрался вновь возле постели Серены.

— О каких ловушках и западнях идет речь? — воскликнул Джереми. — Уж кто-кто, а лорд Керкланд не стал бы лгать мне в глаза, Рейнор, по его словам, в полной безопасности.

— А подумать о том, что Рэйнор тайный якобит, мог бы только выживший из ума старый судейский крючок, — подала голос Летти.

— Я, наоборот, придерживаюсь мнения, что он служит правительству, — таков был вывод Джереми.

— С чего ты взял? — Клайв, как всегда, противоречил Джереми по любому поводу.

— В моем клубе распространились такие слухи. Говорят, что Рэйнор втерся в среду якобитов, чтобы выдавать их, а теперь, когда его разоблачили, скрывается от справедливого возмездия.

— Если это так, — робко вмешалась в разговор Серена, — то пусть он остается там, где находится сейчас. Для него будет лучше не обнаруживать себя. Ведь неизвестно в наше время, кто твой друг, а кто враг.

— Уверен, что в Уайтхолле у него нет врагов. Со временем он благополучно объявится и получит щедрую награду за услуги Короне, — Джереми поставил точку в этом затянувшемся разговоре.

Надежда на благополучный исход дела и скорое появление Рэйнора в обществе не покидала Серену. Он был слишком богат и влиятелен, чтобы вот так просто исчезнуть без следа. Рассуждения о том, к какой партии он принадлежит — королевской или якобитской, ни в малейшей степени не занимали ее. Все ее желания сводились к тому, чтобы он вернулся к ней живым и в добром здравии.

Каждый прожитый ею день начинался с радужных надежд, в течение дня свет надежды тускнел, наступали вечерние сумерки, потом бессонная ночь, короткое забытье перед рассветом с тревожными сновидениями и вновь пробуждение и ожидание встречи с Джулианом.

Месяцы текли один за другим бесцветной чередой, и ничто не могло отвлечь ее от мыслей о Джулиане. Она оставила все попытки притвориться заинтересованной в домашних или политических делах. Судьбы несчастных якобитских изгнанников больше не волновали ее. Когда Клайв или Флинн заговаривали с ней об очередном рискованном предприятии, она, как могла, старалась перевести разговор на другую тему.