Муссон. Индийский океан и будущее американской политики - Каплан Роберт Д. - Страница 13

Но и этот благотворный дух, этот плод средневековой исламской торговли и других извечных соприкосновений с иными народами – дух, нашедший себе странное воплощение в XXI столетии в лице султана Кабуса, не способен, разумеется, помешать превращению океана в зону конфликта или соперничества между великими державами. А с точки зрения этих держав Оман приобретает все большее значение.

Хотя влияние Омана и уменьшилось в эпоху котла и пара, он постепенно возвращает его себе при помощи обновленных и расширенных торговых портов. Уже издали, за десятки километров, из безжизненных дофарских песков заметны скопления высоких портовых лебедок в порту Салалы. Старинный городской центр Салалы, с обширными рынками под открытым небом и многочисленными харчевнями, источает пряный полуафриканский аромат, присущий близлежащим йеменским городам по другую сторону границы. Но этот Салала становится крупнейшим, всемирно важным перевалочным пунктом для компании A. P. Moller-Maersk, одной из самых больших фирм, занимающихся перевозкой грузов в контейнерах[18]. Похожее расширение произошло и в Сохаре, на другой оконечности Омана. Сохар был родиной Синдбада-морехода и Ахмеда ибн-Маджида; теперь в Сохаре осуществляется один из величайших всемирных проектов портового развития. А еще Сохар – один из крупнейших морских и промышленных центров с капиталовложениями, превышающими 12 млрд долларов. Сохарский порт способен принимать суда-контейнеровозы, имеющие осадку 18 м. Сохар гордится своими комплексами нефтехимических, металлообрабатывающих и снабженческих предприятий.

Достаточно взглянуть на карту, чтобы понять, почему это происходит. Мировое нефтеносное средоточие, Персидский залив, становится все более оживленным и опасным местом. Ему грозит не только вероятная война между Соединенными Штатами и Ираном, но также множество осуществимых террористических замыслов, которые могут затронуть как одно отдельно взятое грузовое либо нефтеналивное судно, так и несколько. Более того, усиление Индии и Китая значит, что Персидский залив становится «спасательным кругом» не только для Запада, но и для Востока. Если однажды Персидский залив закроют для судоходства, близлежащие порты, соединенные с ним железными дорогами либо нефтепроводами, приобретут еще бо́льшую жизненную важность. Например, порт Сохар в Омане, расположенный у самого Ормузского пролива. Оман, этот образец и пример политической устойчивости, рассматривается странами Персидского залива как вероятное связующее звено между ними и окружающим миром. Хотя в XXI в. Дубай может унаследовать роль, сыгранную в XIX в. Аденом – тогдашним величайшим угольным портом Великобритании в Индийском океане, – все же Дубай, стоящий на берегу Персидского залива, географически уязвим. Поскольку для океанских грузовых судов плавание в Дубай означает плавание кружным путем, этот порт скорее может служить перевалочным пунктом не при морских, а при воздушных перевозках [10]. А пока что порт Салала, расположенный в Дофаре, имеет дополнительное преимущество: он находится почти посередине южной оконечности Аравийского полуострова, практически на одинаковом удалении от Индостана и Красного моря: идеальный перевалочный пункт, как во времена древние, так и в XXI в. Сюда не нужно двигаться кружным путем, и потому Салала, с его ремонтными доками, бункерами, складскими помещениями и причалами для грузовых судов, принимает и обслуживает свыше 1500 судов ежегодно. За минувшее десятилетие портовые доходы постоянно росли. Железные дороги и нефтепроводы, сходящиеся в обширных портовых комплексах, бесповоротно покончили с безвластием, царившим в пустыне. И море – тоже, впрочем, покоренное с незапамятных времен ветрами-муссонами – осталось торжествующим победителем.

Глава 4

«Индийские края»

Маскат, оманская столица, – это череда шелестящих волнами сказочных бухт. Причалы и пристани уходят далеко в воду, которая перед наступлением ночи становится серебристо-синей, завораживающей. Прибрежные дома, построенные во времена Великих Моголов и персов, – белокаменные, с зелеными и золотыми куполами – жмутся к подошвам крутых, зубчатых, меланхолически серых гор. Новейших строений – уродливых и безликих, разрушающих прелесть подобного пейзажа – не видно вовсе. Кажется, от Маската рукой подать до Индии, а вот до недальнего Дубая с его «глобализацией на диснеевский лад» нужно проплыть полсвета.

В главной бухте, где Маскат зародился и откуда пополз вверх по склонам двух каменистых горных отрогов, напоминающих спины допотопных ящеров, высятся изъеденные годами стены двух португальских фортов: Аль-Джалали и Аль-Мирани. Эти укрепления воздвигли в 1587 и 1588 гг. как еще один оплот Португалии в борьбе с турками-оттоманами на берегах Персидского залива. Между фортами белеет дворец Аль-Алам, принадлежащий султану Кабусу. Грозно и симметрично высящиеся над гаванью, оба форта насыщены памятью о прошлом. Задумываешься о циклопических португальских бастионах в Ормузе, Малакке, Макао, Мозамбике – и особенно в Диу, близ северо-западного индийского полуострова Катхиявар (штат Гуджарат) [1]. Оборонительные стены метровой толщины, круглые башни, винтовые лестницы, казематы, похожие на пещеры, запутанные переходы-лабиринты – истинные шедевры фортификационного искусства. И невольно припоминаешь всю невероятную повесть о португальцах. Не только на оманской земле красуются подобные постройки: их довольно много на всем побережье Индийского океана.

Новейшую свою историю Индийский океан начал едва ли не как имперская собственность Португалии. За два десятилетия, миновавшие после плавания Васко да Гамы в 1498 г., португальцы завладели всеми важнейшими судоходными и торговыми путями от Восточной Африки до нынешней Индонезии [2]. Это не значит, что португальцы были в Индийском океане первыми могущественными пришельцами издалека – отнюдь нет! – но только португальцы сумели первыми утвердиться везде и всюду.

Европейцы присутствовали на берегах Индийского океана с глубокой древности. Древние греки забирались далеко на юг, до самой легендарной Рапты, располагавшейся где-то в Восточной Африке, невдалеке от Занзибара. Им был известен и Цейлон, описываемый Клавдием Птолемеем в «Руководстве по географии». Поднимались они вверх по Бенгальскому заливу, до самого устья Ганга неподалеку от Кольката (нынешней Калькутты) [3]. В I в. до н. э. греческий мореплаватель Гиппал, наблюдая за направлением и силой муссонных ветров, вычислил прямой курс от Красного моря до Индии. Впоследствии Гиппал поделился этими сведениями с римлянами[19].

Каждый год – как пишет Эдвард Гиббон, «когда близилось летнее солнцестояние», – римский торговый флот, подгоняемый муссоном, отплывал из Египта к юго-западному Малабарскому берегу Индии, минуя Аравию. Зимой, когда ветры меняли направление, флот возвращался домой, тяжело груженный шелками, драгоценными камнями, деревом, слоновой костью, заморскими животными и благовониями – например ладаном [4]. Христианство могло достичь Малабарского побережья (описанного Птолемеем) на закате Римской империи [5]. А еще дальше, в Юго-Восточной Индии, на Коромандельском берегу, археологи обнаружили римские амфоры и монеты [6].

Полторы тысячи лет спустя турки-оттоманы объявились и на Красном море – в Йемене и в Персидском заливе, – где заняли иракский город Басру. Захватив Йемен, оттоманы смогли преградить своим соперникам, португальцам, доступ в Красное море. Турки совершали набеги на португальцев даже в Восточной Африке. Однако их попытки расширить и упрочить свое присутствие в Аравии и вокруг Персидского залива, а также укрепиться в Индии провалились, хотя на протяжении XVI в. оттоманы, случалось, подолгу контролировали морские торговые пути в северных водах Аравийского моря. Именно португальцы в итоге положили конец притязаниям турков-мусульман [7]. Но, хотя оттоманы отлично сознавали всю важность Индийского океана (повсеместное соперничество с португальцами стало их навязчивой идеей), Турция была чересчур уж сухопутной империей, чтобы вести упорные военные действия в далеких тропических водах. Воюя с венецианцами в Средиземноморье и с австрийскими Габсбургами в Центральной Европе, а источником снабжения имея Константинополь, столь удаленный от Индийского океана, турки чувствовали себя стесненно. Неизбежным образом Индийский океан превратился для них во второстепенный театр военных действий [8].