Добродетельная леди - Торнтон Элизабет - Страница 48

– Харриет? О, моя дорогая! Неужели это правда ты?

Услышав явную боль в голосе Брайони, Харриет остановилась. Она замерла, подобрав юбки своего розового редингота, готовая выйти из кареты с гербом виконта Эйвери, которая всего минуту назад въехала на подъездную дорожку дома Рейвенсворта. Она вскинула голову и в то же мгновение была поражена видом печальной Брайони, которая, не обращая внимания на моросящий дождь, стояла на ступенях парадной лестницы Оукдейл-Корта. Харриет в тревоге сжала руку Эйвери, глядя на небрежный вид Брайони.

– Господи, Брайони! – воскликнула Харриет, испуганная неухоженным видом своей всегда утонченной кузины. – Что за несчастье случилось с тобой?

Услышав заботу в голосе любимой подруги, Брайони сдавленно всхлипнула и бросилась вниз по лестнице прямо в раскрытые объятия Харриет, нарушая замысловатый узор из розовых перьев и лент на ее светлых волосах.

– Ну, ну! – сочувственно приговаривала Харриет, поправляя свободной рукой сбившуюся шляпку. – Кузина Харриет здесь, чтобы позаботиться о тебе. – Она бросила на Эйвери испепеляющий «ну, я же говорила!» взгляд поверх склоненной головы Брайони, на что он в легком недоумении пожал плечами.

Харриет, вытянув руки, отстранила Брайони и внимательно заглянула ей в лицо.

– Какое несчастье! Ты выглядишь просто ужасно! Что это животное сделало с тобой? – с чувством воскликнула она.

– Н-ничего! Это все я сама, – заикаясь и всхлипывая, ответила Брайони. – Пожалуйста, не вини Рейвенсворта.

– Где он? – спросила Харриет, поджала губы и горящим взглядом окинула дом и окрестности в поисках отсутствующего злодея.

– У-уехал неделю назад в Лондон. Он больше н-не хочет меня видеть.

Маленькая, но красивой формы грудь Харриет начала вздыматься от бурного негодования.

– И не увидит, – возмущенно заявила она, – потому что я отправлю Эйвери вызвать его на дуэль за такое постыдное вероломство.

В устрашающей тишине, наступившей после этого импульсивного заявления, неторопливые слова Эйвери прозвучали намеренно легкомысленно:

– Может быть, мы все-таки уйдем из-под дождя, моя дорогая, пока не промокли до костей? Почему бы вам не отвести Брайони в дом и не устроиться там, пока я займусь лошадьми и багажом? Возможно, спокойно все обсудив, мы придумаем, как разрешить эту неразбериху, не прибегая к насилию. – Он предостерегающе посмотрел на жену.

– О, пожалуйста, – взмолилась Брайони с трогательной искренностью, – вы не должны сердиться на Рейвенсворта. Это я обманула его ожидания, понимаете. Я предала его. Я не невинная девочка, которой когда-то была!

Откровенный ужас отразился на обычно бесстрастном лице виконта.

– Господи, Брайони! Это отвратительно!

– Не будьте таким болваном, Эйвери! – заметила Харриет с легкой улыбкой, лишающей ее резкие слова всякой злобы. – Брайони преувеличивает! Ну а теперь займитесь делами и присоединитесь к нам где-нибудь через час. – Она покровительственно обняла Брайони за талию и повела ее вверх по лестнице в дом Рейвенсворта, бормоча слова утешения.

После двух больших бокалов рейвенсвортовской мадеры, хранимой только для особых случаев, дух Брайони начал оживать. Жизнь перестала казаться такой уж беспросветной, когда рядом с ней была ее энергичная кузина. Весть о свадьбе Харриет привела ее в состояние безграничного счастья, которого она не испытывала с того утра, когда уехал Рейвенсворт. Но как только она произнесла традиционное «желаю вам счастья», новый приступ отчаяния нахлынул на нее.

– Ну, ну! Расскажи все кузине Харриет, – говорила Харриет с такой материнской заботой, что сдерживаемые слезы Брайони превратились в настоящий потоп. С помощью уговоров и настойчивых расспросов Харриет наконец-то смогла разгадать тайну этого чудовищно несправедливого отъезда Рейвенсворта.

– Ну что ж, я не вижу ничего, из-за чего стоило бы так убиваться, – ободряюще произнесла Харриет, когда почти бессвязное повествование Брайони подошло к концу. – Это всего лишь ссора влюбленных.

Брайони не убедила ее логика.

– Нет, Харриет. Я безнадежно испортила все. Как ты не понимаешь? Он влюбился в мою невинность, в мою добродетель, а теперь они потеряны навсегда. Я уничтожила его любовь.

– Фу! – успокаивающе возразила Харриет. – Что за чепуха! Если бы у тебя была хоть крупица здравого смысла, ты не была бы сейчас в таком затруднительном положении. – Она поставила пустой бокал на низкий столик около гобеленового кресла с высокой спинкой и стала рыться в сумочке. Через мгновение она вытащила руку и протянула Брайони усыпанную бриллиантами золотую табакерку.

Брайони с восхищением смотрела на изящную безделушку.

– Она великолепна, – выдохнула она.

– Свадебный подарок Эйвери, – застенчиво сказала Харриет. – Хочешь присоединиться?

Удовольствие Брайони сменилось недоверием.

– Ты хочешь сказать, что Эйвери считает приличным, что его жена нюхает табак? – спросила она, на секунду забыв о своих нескончаемых несчастьях.

– Конечно! Эйвери не ханжа. Он человек широких взглядов, и ему нравится, когда его жена бросает вызов обществу. – Харриет просто лопалась от распиравшей ее гордости. – Ты же не хочешь сказать, что бросила?

Брайони взяла шепотку ароматного порошка. Она изящно растерла его между пальцами с видом знатока и аккуратно вдохнула.

– Нет. Но Рейвенсворт мне не разрешает.

Харриет изумленно открыла рот.

– Не разрешает? Ушам своим не верю! Чтобы у моей кузины не хватало духу! Я никогда не думала дожить до дня, когда ты позволишь кому-то запугать себя, тем более человеку вроде Рейвенсворта.

Брайони напряглась, услышав несправедливое осуждение в резком тоне кузины.

– Меня никто не запугивает, кузина Харриет, – спокойно ответила она. – И я возражаю против твоего замечания о моем муже. Лорд Рейвенсворт гораздо лучше, чем ты думаешь. Если бы ты только знала, какие он все эти недели прилагал усилия, чтобы привести имение в порядок. Я признаю, что его характер может быть немного непостоянным... Ну хорошо, даже жестоким, – поправилась она, увидев, как изящные брови Харриет скептически взлетели вверх, – но в этом случае, – серьезно продолжала она, – не обвиняй его, будь любезна. Во всем произошедшем нужно винить только меня.

Харриет задумчиво посмотрела на кузину.

– Как скажешь, дорогая. Значит, если бы тебе пришлось пережить это снова, ты бы рассказала Рейвенсворту, что Колдвел американец, и позволила бы ему сдать беднягу властям?

– Нет, конечно, нет! Как бы я могла?

Харриет упорствовала:

– Тогда в чем ты поступила нечестно? Ты говоришь, что ты виновата, если бы это сделала, и виновата, если бы не сделала?

– Да! Я не знаю! А что это значит?

– Только одно, моя милочка. Ты много раз попадала в неприятности, но, насколько я знаю, никогда прежде не позволяла, чтобы последнее слово осталось за вспыльчивым лордом Рейвенсвортом. Права ты была или нет, но ты всегда смело спорила с ним. И он восхищался тобой! А теперь посмотри на себя! Ты как побитая собака с поджатым хвостом. Ни намека на бывшую бесстыжую девицу, которая поймала в сети пользующегося успехом, но такого неуловимого лорда.

– Я? Бесстыжая девица? – переспросила Брайони, смеясь над абсурдным для такой скромной квакерской мисс, как она, прозвищем.

– Кто меняет свой облик, как хамелеон, в одно мгновение превращаясь из истинно добродетельной мисс в роковую женщину?

– Ну, да, но у меня была на то причина!

– От чьей репутации остались одни лохмотья, потому что добродетельная мисс на глазах у всего света бесстрашно вошла в ложу самой известной куртизанки?

– Харриет, это нечестно. Я всего лишь выполняла свой долг, и ты знаешь это!

Харриет спокойно пропустила мимо ушей пылкое заявление кузины.

– Спящая красавица, – хладнокровно продолжала она, – у которой хватило смелости спать на ложе наслаждений, до которого каждый повеса и распутник в городе мечтает добраться.